Странная дружба

Глава 11. Ерунда

Наверное, диван можно было считать смешным и старомодным. С высоко приподнятыми деревянными подлокотниками, со вмятинами и потёртостями со всех сторон. Возможно, Максиму должно было стать за него стыдно. Но он, как оказалось, был не из стыдливых. А Женька, сидящая на этом самом диване, не выказывала ни малейших признаков дискомфотра. Возможно, она их и не видела — после совершеннолетия, ближе к двадцати у неё вдруг начало падать зрение. Но до такой степени, чтобы постоянно носить очки, но в автобус нередко приходилось садиться на удачу.

У Максима со зрением всё было в порядке. Но он предпочитал тратить оптическую силу глаз не на какой-то диван на съёмной квартире, а на саму Женьку. Тем более, когда она в таком первозданном виде.

Вид начинался у самого пола, на древесную поверхность которого спускались Женькины носочки, чуть изогнутые в подъёмах стоп, чтобы аккуратные пальцы смогли достать до пола. Левая стопа — справа, правая — слева, потому что Женя перекинула одну ногу на другую. Максим немного запутался и не знает, какая выше. Да и какая разница?

Тонкие икры чуть-чуть похожи на бутылочки, потому что упираются в край дивана. Видно мышечное сечение. Вершиной для Максима становятся мелкие и округлые коленные чашечки, потому что он сидит в кресле как раз напротив. И пытается продолжить свой рассказ о теории струн. Но рассказ не хочет продолжаться. Да и вообще — как они заговорили об этих дурацких струнах?

Изгиб её бёдер от Максима прячется, за коленками сразу виднеется напряжённая ямочка пупка, едва-едва шевелящаяся в такт Женькиному дыханию. А узкая талия чуть расширяется к рёбрам. И здесь начинается самое интересное.

У Максима перехватило в горле.

Совершенно, абсолютно не перекрытая ничем девичья грудь. Напоминающая аккуратные капельки, полнеющие к низу. С вершинками яркого, вишнёвого цвета — что само по себе необычно для общего светлого колорита Женькиного кожи. Одна «вишенка» смотрит прямо на него, а вторая — чуть в сторону, потому что сидит Женька немножко с оборотом к нему.

Груди её даже не ощупь кажутся мягкими — хотя почему кажутся? Будто бы Максим не знает доподлинно… Кожа именно в этих местах у Женьки, кажется, самая нежная. Чуть что — покрывающаяся мурашками, которые приятно щекочут пальцы. Или ощущаются губами.

А соски — плотные и упругие. Собирающиеся остренькими конусами, покрывающиеся микроскопическими налитыми бороздками от прикосновений. И не только от прикосновений. Например, сейчас им достаточно только зрительного контакта — зоркие глаза Максима как раз замечают, как правый сосок из кнопочки уверенно превращается в стрелочку. И Женька ёжится, как от холода. Хотя на улице — двадцать три выше нуля.

Она собирает руки под грудью, обхватывает сама себя за локти. От этого между грудей её не остаётся ни малейшего расстояния, их притискивает друг к другу. Кажется, от этого они наливаются ещё сильнее, из капелек превращаясь в шарики.

Женька прикрывает глаза. Вернее, опускает голову одновременно с речницами, отчего глаза её перестают быть видны — они явно устремляются на собственное тело. Аккуратные губы с остатками розовой помады коротко изгибаются в улыбку.

— А ты чего так далеко? — она поднимает на Максима игривый взгляд, хотя всё лицо её пытается хранить серьёзность. — Иди сюда…

Вроде, попросила обычным голосом. Но от него по телу Максима прошлась однозначная волна, которая не позволила ему не послушаться и остаться на месте.

Он в два шага преодолел расстояние и пересел на диван. Обивка коротко и недовольно скрипнула под ним — но неужели она надеялась его этим остановить?

Опустился Максим не на свободный угол дивана, а как можно ближе к Жене. Так, чтобы их колени почти соприкасались.

Угол Максимова зрения изменился, и теперь он мог видеть то, что раньше было скрыто. Мягкий треугольник уходил между перекрещёнными бёдрами. Только линия светлых полупрозрачных волосков выбивалась на общем гладком фоне.

У Максима получился сухой глоток.

— Всё равно далеко, — проворковала Женя, опуская ладонь ему на бедро и наклоняясь ближе.

Максим будто каждой клеточкой ощутил её тепло. Сзади шеи приподнялись волоски. И кое-что другое тоже приподнялось.

Женины губы аккуратно ткнулись в его. Мягкие в середине, твердеющие только к своим краям. Максим разомкнул собственные, двинувшись вперёд языком. Женькины резко потянулись навстречу, сжали его кончик. И только после этого разомкнулись, податливо пропуская язык Максима дальше.

Наверное, если бы ребёнком он знал, как много чужой влаги в поцелуе, он бы никогда не смог смотреть все эти мультфильмы, где принц целует принцессу. К счастью, детей в это и не посвящают. А вот взрослые просвещаться только рады.

Вторая Женина ладонь осторожно, будто испуганно коснулась торса Максима. Тренированные мышцы инстинктивно подтянулись, напрягаясь до рельефа. И её ладонь полностью легла на пресс, кончиками пальцев очерчивая поперечные линии кубиков — Женя ничего не говорила, но ей явно нравилась его спортивная форма. А Максиму нравилось то, что ладонь не останавливалась, а спускалась всё ниже и ниже.

Её край уже защекотал, задевая и оттягивая лобковые волоски. Максим мягко отстранился, разрывая поцелуй и тут же прихватывая губами Женин подбородок. Чтобы оттуда на полных правах двинуться, вниз, по шее. К бирюзовым венкам.

Женя прерывисто вздохнула, дёргаясь и отстраняясь от мурашащего прикосновения. И сильнее сжала рукой бедро Максима. Двинулась по нему вверх, переходя границы ноги и устремляясь к его ягодице.

И тут же вся изменилась. Резко подалась вперёд, перебивая Максиму дыхание. Обвила руками его за шею и пальцами зарылась в волосы. Потянула, заставляя его отстраниться от собственного плеча, которое он уже во всю ласкал губами и языком. Максим послушно подчинился, чувствуя острую волну возбуждения. Машинально прикрыл глаза и ощутил на себе весь резкий, неизвестно откуда взявшийся Женин напор. Она вдруг оказалась выше него — просто успела сменить позу и теперь стояла на диване коленками.

Нависла — Максим чувствовал лицом её торопливое, шумное дыхание. Инстинктивно потянулся навстречу. И едва не задохнулся — ему в прямом смысле перехватило дыхание от того, как резко и властно чужие губы впились в его собственные. Неожиданно сильные пальцы впились ему в спину, оставляя за собой фантомные полосы. Его всё ближе прижимали к стройному, податливому телу. Женина грудь до предела вжалась в совершенно не протестующее тело Максима. Наоборот, хотелось стать ещё ближе, поэтому Максим с силой стиснул Женину талию, сам себе думая, как бы не сплюснуть её. Женя будто сделала попытку навалиться на него — но с их-то разницей в весе это была совершенно обречённая попытка. Максим легко удержал её тело. Нырнул ладонью под длинные волосы, оглаживая узкую спину, бродя пальцами по ложбинке позвоночника.

Короткое Женино движение — и она уже на коленях Максима. Вернее, опирается собственными по обе стороны от его бёдер. Настойчиво упирается животом в его торс. А как же хочется, чтобы упёрлась ещё пониже… Тело её ощущается крепким и уверенным, будто это уже и не совсем Женя, а немного амазонка — настойчивая и требовательная. Самоуверенная и заражающая своим желанием.

Длинных ногтей у Жени нет, но Максим всё равно зашипел, когда ему под лопатку упёрлось острое. И Женю это будто охолонуло. Теперь она уже не амазонка, а будто испуганная лань. В мгновение ока соскакивает с Максима и, кажется, если бы не его руки на талии, то вообще убежала бы не только с дивана, но и из комнаты.

Но так и Максим — уже не несмелый мальчик, так что манёвр у Женьки не прокатывает. Его руки ещё плотнее обхватывают талию — будто без слов говорят: моё! И Женьке это очень нравится. Что-то кто-то предъявляет права на её тело. Что оно кому-то нужно. По крайней мере, в такой момент. И она уже мягко оглаживает плечи Максима — как раз по тем местам, где минуту назад пыталась оставить бороздки. И нежно ловит его губы, которые обдают влажным жаром — Максим дышит через рот.

Из его прикосновений нежность почти уходит — остаётся только порывистая настойчивость. Его ладонь по-хозяйски сжимает, даже стискивает её ягодицу. Вторая хватается за грудь, ощутимо приподнимая её вверх. Максим делает движение вперёд, и Женькиного бока касается влажная и горячая головка. А через секунду — уже и ствол.

Женя никогда никому не признается, но в такие моменты её распирает гордость. Потому что именно она — Женя Солдатеева — стала причиной чужой эрекции. Именно на неё, а не на кого-то другого у Макса поднялся такой стояк. Её пальцы сами собой скользнули по горячей, гладкой поверхности. К вершине. Туда, где уже выделилась смазка.

У Макса сбилось дыхание — Женя почувствовала кончиком уха. И её мочку прикусили. Не сильно. Но так, что по шее побежали мурашки. Женя услышала, как серёжка стукнулась о зубы Макса. Надо будет в следующий раз снять. Или нет. Макса это вроде не останавливает — язык аккуратно обходит металл, лаская чувствительную кожу. Отчего по всей Женьке проходит очень острая щекочущая волна. Она дёргается и всем телом напрягается — хочется ещё такую же. А руки Макса тем временем ложатся ей на плечи и откидывают от себя. Не для того, чтобы отстранить. А чтобы Женя улеглась на спину.

Максим нависает сверху, отчего у Женьки сначала замирает, а потом с утроенной силой навёрстывает упущенное сердце. Женя ловит его взгляд. Он тёмный, почти чёрный — так сильно расширился зрачок, что практически не видно серой радужки. И вообще вид у Максима очень сосредоточенный, будто он относится к делу со всей ответственностью, которая есть в мире. Женьке это нравится.

Взгляд Максима теряется — он наклоняется, и Женя чувствует подбородком прикосновение взъерошенной шевелюры. А губы Макса ласкают ключицу и очень медленно, практически мучительно двигаются вниз. Блуждают по груди, но так и не подходят к самому чувствительному месту, а кружат около него.

Женя зарывается рукой в чужие волосы. Не для того, чтобы направить — просто от избытка чувств. Второй обняла поперёк спины, прижимая ближе.

Рука Максима всей пятерней накрыла «свободную» грудь, а губы, наконец, сомкнулись на соске. Женя протяжно выдохнула, теряясь в ощущениях. Рука Максима уже оглаживала её живот, ставший вдруг очень мягким и податливым. А потом скользнула ниже.

У Женьки всё затрепетало, когда пальцы Макса прошлись по лобку и скользнули внутрь. Ноги сами собой поджались, но сдвинуть их у Женьки всё равно бы не получилось между бёдрами как раз расположились чужие коленки.

А пальцы, тем временем, скользнули глубже, отчего Женя ощутила внутри себя маслянистую влагу.

Движения Максима — дразнящие и распаляющие, от которых всё внутри поджимается и отдаётся непривычным пока ощущением. Будто тело обретает собственный разум, собственные желания и начинает стремиться только к одному — к страсти. К сексу. К слиянию и единению.

Губы Максима накрыли её собственные. И Женя, почти себя не контролируя, ответила резко и властно, сама затягивая в будто забирая у Максима этот поцелуй. Снова сдавила его спину, притискивая его вес на себя. Плевать. Не тяжело. Главное — чтобы ближе.