Странная дружба

Глава 7. Купание "красной" Таньки

Женя подозревала, что грядёт нечто неладное. Но совершенно ничего не могла с этим поделать. Только смотреть на Милану, которая с неподдельным ехидством наслаждалась, растягивая момент.

Она скосила аккуратно подведённые глаза в сторону. Потом опустила их вниз. Не прекращая очаровательно улыбаться. Будто флиртовала с Женькой по каким-то старым женским методичкам. Но на самом-то деле просто наслаждалась грядущим триумфом. Не каждый день оставляешь в дураках Самую Красивую в отряде.

— Вот тебе, Солдатеева — на погоны! — время Миланы, наконец-то, пришло, и она с удовольствием водрузила на Женькины плечи две игральные карты.

Женя дежурно улыбнулась и, положив собственные ненужные уже шестёрку пик и валета крестей — приняла «погоны». Два туза. Пик и червей. Черви — козыри. Женя, к своему стыду, даже не знала, что именно за карты остались в игре. Вот папа всегда следил за вышедшими из кона и догадывался, у кого и что может быть. Он и Славку так научил, а её не смог.

К счастью, очередного вкуса поражения Женька распробовать не успела. От этого важного занятия её неожиданно отвлекло напряжённое, как закипающий чайник, шипение из открытого настежь окна.

— Же-е-ень…

Женя инстинктивно дёрнулась на зов и увидела глаза. Большие и круглые. Внутри которых плескалось всё отчаяние этого мира. Танькины.

Побросав карты, Женбка устремилась на зов, перевесившись животом через узкий подоконник. Танька стояла снаружи и весь её растерянный вид намекал на то, что без крайней необходимости она бы ни за что не нарушила тихого часа. Но сестра взирала на неё с неподдельной, почти детской надеждой и молчала. Уже начиная переживать что-то неизвестное, но очень страшное, Женька сдавленно спросила:

— Что случилось?

— Жень… я голову покрасила, — всё-так же полушепотом ответила Таня.

— И что? — не поняла Женя. И только сейчас заметила прилизанную чёрной краской сестринскую шевелюру.

— Воды в кране нету! — как на духу выпалила Танька и новая надежда мелькнула в её тёмных глазах.

Женька опешила. И постаралась скрыть набухающую на губах улыбку. Сестре просто нечем смывать краску. Значит, мир всё-таки не рушится.

— Придумай что-нибудь! — Таньке же явно было не до смеха и она едва не топнула ножкой. — Мне уже всю голову щиплет!

— Что?! — вслед за сестрой Женька тоже зачем-то перешла на громкий шепот. — Надо было дома краситься!

Таня в «своевременных» родственных советах не нуждалась и мгновенно среагировала:

— Жень, иди в пень!

И стразу инстинктивно оглянулась.

Авторство предложения о том, куда Женьке надо идти, принадлежало Вовке. Тот любил отбиваться так от сестры, когда она, по его мнению, к нему приставала. Но матери это не нравилась, и она не ленилась каждый раз шлёпать мелкого полотенцем между лопаток. Если слышала. И Женьку тоже не ленилась шлёпать. Так что у той успел сформироваться почти условный рефлекс.

А Женька судорожно начала соображать, что же делать. Не бросать же своих в покрасочной беде. И в условиях ограниченных условий и времени смогла выдать только:

— Пошли к нам в душевую.

Танька со своим отрядом обитала в другом корпусе. Вполне возможно, что воды нет только у них.

Та кивнула и опрометью бросилась ко входу. А Женька — к выходу из спальни.

Права старшая и умная Женя оказалась ровно на половину.

Вода в их корпусе действительно была.

— Блин, что делать-то… — Женька разочарованно стукнула ладонью по начинающему запотевать крану. — Холодная…

Танька протянула ладонь под тугую струю, бьющуюся о белое дно раковины. Действительно, холодная.

— Ладно, пофиг, — махнула она рукой, и несколько капель попали Женьке на нос. — Давай хоть так, а то у меня скоро волосня отвалится.

Женька в сомнении замерла. Моржевания в их семье принято на было, и особо закалёнными никто не считался. Но и передерживать краску опасно.

— Ладно, — нехотя согласилась она, не видя для себя и Таньки иных вариантов.

Она отошла к ближайшей душевой кабинке.

— Иди сюда, раздевайся.

Проявлять строптивость Таньке было не выгодно, так что она подчинилась, тут же скидывая футболку и юбку.

— Да трусы-то ты зачем снимаешь! — с чувством великого офигевания вопросила Женька, берясь за гладкий душевой гусёк.

— А, точно! — сориентировалась Танька и шустренько натянула обратно розовую ткань. Медвежья морда, расположенная аккурат на причинном месте, от этого карикатурно растянулась. А Танька ловко закинула руки за спину и стала возиться с крючками бюстгальтера. Тот быстро ослабил своё напряжение в ловких руках и провис, сминаясь, на ослабевших лямках.

Женька полу-пристыженно отвела глаза в сторону. Заниматься сестринской гигиеной ей ещё не приходилось в силу малой разницы в возрасте и повышенной концентрацией взрослых в доме. А уж со взрослой сестрой… Женька всё-таки скользнула глазами по практически оголившейся Таньке.

Фигура у той, конечно, зашибись. По крайней мере на предвзятый Женькин взгляд. Которая особыми формами похвастаться и не могла. Не две спины, конечно, но второй размер по сравнению с Танькиным… Какой у неё? Женя никогда не интересовалась, но по виду что-то ближе к «D». Или даже к «Е». Вот куда такое богатство на такое мелкое тело? У которого, к тому же, резкий перепад талии и округлые бёдра. Разве что ноги коротковаты, но всё одно — ровные и с красивыми мышечными переходами.

Женька сама себе велела не завидовать и засучила повыше длинные рукава. Таня меж тем окончательно разоблачилась и покорно склонила тёмную голову над душевым смывом. Вид у неё от этого стал немного беззащитный и даже покорный. Хотя на деле-то ни беззащитности, ни уж тем более покорности в Таньке отродясь не было. Но сейчас она была будто готова ко всему и ждала своей участи.

Женька выкрутила кран и стала машинально ждать, пока вода нагреется. Когда же этого не произошло, она виновато шагнула ближе к сестре.

— Холодная… — извиняющимся голосом зачем-то сказала она. Таня только кивнула и взялась рукой за стенку, чтобы не потерять равновесия.

Тёмная шапка волос мгновенно набухла от водяного потока. Краска вспенилась, идя мелкими пузырьками и скатываясь вниз, оставляя непередаваемо тёмные следы на Танькиных плечах. И ниже.

От силы гравитации Танькины груди приобрели конусовидную форму, а от холода соски заострились, резко выделяясь красными кончиками на бледно-розовой коже. Струи воды рассеивались, скользя и обволакивая их светлеющим потоком. Бирюзовая венка на левой груди очертилась, словно кровь внутри неё бежала в унисон с водой. Живот Таньки максимально подтянулся, отчего на нём проступил мышечный рисунок, а по бокам — тонкие рёбра. От торопливого дыхания живот то и дело западал ещё сильнее, а грудная клетка коротко приподнималась. Танька фыркала и старалась убрать от лица налипающие прядки. И не думала перехватывать у Женьки инициативу. Аккуратные лопатки только вздрагивали всякий раз, когда струя воды попадала ниже плеч. И её, кажется, совершенно не смущал собственный весьма откровенный вид. Да и с чего бы?..

Женька выключила воду, усилием воли отгоняя из головы некстати выплывшие в памяти картинки. Уже почти стёртые из памяти за ненадобностью и некоторой… постыдностью. Но ведь у всех в детстве случались всякие… недетские эксперименты?

Женька взяла с полки тюбик с шампунем. Тот на последнем издыхании извергнул из себя скопившийся внутри воздух, несколько мыльных пузырьков и, наконец, тягучую жидкость. Танька не стала сопротивляться, когда Женька сама намылила её жалостливо повисшие недлинные прядки. И только сопела, если вдруг сестра слишком резко задевала её ногтями по коже.

Может быть, Танька была и права, норовя в начале раздеться полностью. Потому что как Женька не аккуратничала, некоторые брызги всё-таки попадали на розовую ткань, делая её тёмно-багровой. Коленки Таньки забавно поджимались «иксиком», безжалостно сминая постепенно намокающую бельевую ткань, а кожа бёдер собиралась крупными мурашками. Надо бы побыстрее заканчивать холодовую экзекуцию.

Вода уже избавилась от своего красочного оттенка, окончательно став прозрачной на светлом теле.

— У тебя так скоро волосы отвалятся — будешь их постоянно перекрашивать, — пошутила Женя, чтобы разбавить сгущающуюся тишину, нарушаемую только плесками воды.

Танькина рука инстинктивно взметнулась вверх, к голове, словно желая проверить, не отвалилась ли ещё шевелюра. И случайно наткнулась на запястье сестры. Женька не почувствовала холода — только упругость чужой ладони и торопливые пальцы.

— А у тебя сами повылезают, — отозвалась Танька, убедившись, что всё на месте. — Уже дома вся квартира в них.

Женька только хмыкнула, даже на секунду не допуская подобного развития событий. Да, длинные и светлые волосы заметнее коротких и тёмных, но меньше их уже несколько лет не становится, а значит всё нормально. Но для профилактики всё-таки дёрнула Таньку за мочку уха.

— Эй! Ты чего? Первая же начала! — возмутилась та, поднимая на сестру полные возмущения глаза.

— Ну и что? — пожала плечами Женька. — Я старше, а значит — мне можно.

— Славка ещё старше, — мстительно прошипела Танька в ответ. — Приедем, я ему на тебя пожалуюсь.

— Ладно, глаза закрывай, — отмахнулась Женька, снова открывая вентиль воды. Хотя ей и очень не хотелось, чтобы Танька жаловалась на неё старшему брату. Он, конечно, ничего не сделает, но сам факт… Хотя Танька вряд ли на самом деле ему что-то расскажет — она не ябеда.

Водные потоки унесли с собой остатки пены. А Танька, кажется, окончательно замёрзла — когда она подняла голову, то судя по мелкому движению челюстей, очень хотела застучать зубами.

Женька торопливо бросила гусёк на рычаг и метнулась за полотенцем. Когда его белая махровая поверхность скрыла Танькино тело с головой, Женьке стало непередаваемо спокойнее.

Она принялась спешно растирать полотенцем Танькину голову, не скупясь на интенсивность движений. Так что сестра периодически фыркала и шипела. Наконец, Женька осторожно прошлась по её лицу. Сделала полшага назад и стала осматривать результаты совместного труда.

Спутанные волосы стояли дыбом, словно в роду у Таньки был домовёнок Кузька. И глаза преданно ждали вердикта. Один, кстати, покраснел — всё-таки попал шампунь.

— Ну, вроде нормально, — Женька придирчиво оттянула тёмную прядку в сторону. — Ровно.

Танька улыбнулась. От этого её подбородок стал островатым, и щёки собрались «яблочными» бугорками. И выражение лица стало очень напоминать материнское. Губы и нос её поалели, а слипшиеся ресницы добавляли какой-то милоты. Женька бездумно щёлкнула сестру по кончику носа.

— Одевайся быстрее и сушись иди, — велела она, отходя, наконец, от душевой кабинки. С чувством выполненного долга.

А Танька наскоро прошлась полотенцем по озябшему телу и начала залезать в одежду.

Наверное, Женьке уже можно было идти обратно в палату, но она не спешила. А Танька, одевшись, вроде бы начала согреваться и только лениво трусила полотенцем по влажным волосам, которые, вроде бы, не повыпадали. И почему-то пристально посмотрела на Женьку. И та примерно через минуту всё-таки кивнула ей, вопрошая этим жестом — чего ей надо.