Аккорд

Глава 23

Jeremy Zucker, Bea Miller — comethru

Тиджей.

Я честно хотел устроить Джессике свидание.

И да, я в курсе, что я не один из тех милых парней, с которыми можно любоваться звездами и ужинать при свечах, попивая Пино Гриджио[1]. Но ради нее один разок мог бы и сделать вид, что я романтик.

Но делать вид не пришлось, и сейчас я трахаю Джессику на полу у камина. И Джесс это нравится.

Как я это понял?

По ее диким стонам, пока она раскачивается на мне в безудержном темпе.

Ей, как и мне, глубоко наплевать на остывающий на улице хвойный чан. И на ужин.

К чему вообще была эта игра с целибатом? Ведь, очевидно, — она любит секс так же, как и я.

И, дьявол, как же я скучал.

Хотел бы сказать, что скучал в целом по сексу. Из-за двухнедельного воздержания. Но на самом деле я скучал по сексу именно с Джесс. По тому, как загораются ее красивые глаза, когда я резко врезаюсь в нее. По ее вздохам, стонам и диким крикам, пока я вновь и вновь довожу ее до искупления. По тому невероятному ощущению близости, которое каждый из нас испытывает, когда мы вместе.

Смотрю в ее потрясающие небесные глаза, которыми она наблюдает за мной из-под трепещущих ресниц. И хриплю, как молитву, крепко сжимая ее узкую талию:

— Какая ты красивая. Джесс, детка. Ты идеальная..

Джессика выглядит как совершенство. Ее движения на мне жесткие, глубокие, сумасшедшие. Она ощущается так туго, что я понимаю, что на грани. Еще и эти сногсшибательные сиськи маячат перед глазами, и, даже зажмурившись, я не могу развидеть их.

Дерьмо!

Я долго не выдержу.

Резко сажусь, придерживая ее за бедра.

— Что не так? — задыхаясь, произносит она.

— Детка. Еще одно движение, и я кончу, — едва выдавливаю из себя.

Она смеется, а я издаю стон отчаяния. Гребаный целибат.

— Дьявол.. не двигайся..

Утыкаюсь носом в ее ключицу и пытаюсь не думать о том, какая она горячая. Стараюсь переключиться, вспомнить о чем-нибудь ужасном, например, о хоккее, или лице ее брата, когда он узнал, что мы трахаемся.. но это не работает. Ее сладкий запах накрывает меня с головой. Каждое ее движение ощущается невероятно ярко, как ослепительная вспышка. Я чувствую ее повсюду. Мне так хорошо с ней. В ней. Никогда не было так. Ни с кем.

Когда она снова начинает двигаться на мне, на этот раз медленнее, по всему моему телу вплоть до кончиков пальцев проходит дрожь.

— Джесси, я никогда не кончал первым, — сдавленно произношу я.

— Милый, ничего страшного, — шепчет она и касается своими губами моих.

Джесс нежно царапает мою спину ноготками, и с моих губ слетает стон. Обрушиваюсь на ее губы жестче и тут же упираюсь пятками в пол, начав толкаться в нее чертовски грубо и сильно, так, как нравится нам обоим. Мой язык жадно переплетается с ее, пока я всецело овладеваю ею. Хотя на самом деле именно Джессика овладевает мною. Каждым дюймом моей кожи, тела, души. Это так приятно, что я позволяю себе полностью раствориться в этом моменте. В ней. Одной рукой обхватываю ее грудь, перекатывая между пальцами тугой сосок, а другой сжимаю ягодицу. Переключаюсь с губ на шею, медленно скользя языком все выше, и, когда кусаю мочку уха, то Джессика откидывает голову назад и кричит:

— Морган.. Морган, я кончаю..

И вот я окончательно теряю контроль, матерюсь, рычу, изливаясь в нее так мощно и долго. Джесс стонет, до боли сжимая меня за плечи. Мы вместе плывем на волнах безумного экстаза. А затем я падаю на спину, крепко прижимая к своей груди ее покрытое испариной тело, и пытаюсь отдышаться. Мой член все еще внутри нее, а руки по-прежнему грубо сжимают ее идеальное тело. Голова Джессики лежит у меня на груди, пока она своими тонкими пальцами водит по татуировкам на моей руке.

Я занимался сексом тысячи раз, но никогда не думал, что может быть настолько восхитительно. И дело не в том, что Джесси превосходна. Дело в моих чувствах к ней. Очевидно, что она понравилась мне с самого начала, но я был не готов признаться в этом самому себе. Но сейчас я готов признать, что никогда прежде не испытывал того, что испытываю сейчас рядом с ней.

Некоторое время мы оба не произносим ни слова, пытаясь привести в порядок сердцебиение, дыхание, мысли. Затем я выхожу из Джесс и стаскиваю презерватив. Она приподнимается на локте и пристально смотрит на меня своими светлыми, как льдинка, глазами.

— Приятно быть у тебя первой, — усмехаясь, произносит она.

Улыбаюсь.

— Мы кончили одновременно.

— Ничего подобного, — смеется она, и я притягиваю ее к себе, чтобы поцеловать. Лениво касаюсь ее языка своим, медленно кружу, ласкаю. Ощущаю, как ее тело дрожит от моих прикосновений, и поглаживаю ее спину, наслаждаясь нежной кожей.

— Какая ты вкусная, — шепчу ей в губы, а затем отстраняюсь. — Чан наверняка совсем остыл.

Она ложится на мою грудь, упираясь подбородком на свою ладонь и издает смешок:

— Не страшно, нам теперь не помешает охладиться. Но все-равно возьми с собой презерватив. — Опускает взгляд на мой возбужденный член, прикусывает губу и добавляет: — Парочку.

Провожу рукой по ее шелковистым светлым волосам и широко улыбаюсь, глядя в ее похотливые глаза.

— Детка, мне нужно еще немного времени.

— Ты же скулил, что шестнадцать дней провел без секса.

— Где мой диплом святого?

Закатывает глаза.

— У меня не было секса два года, — неожиданно произносит она, пока я от удивления вскидываю брови. — И мне не дали за это диплом святого, значит, и тебе пока рано, — пытается отшутиться она.

Притягиваю ее к себе и быстро касаюсь ее губ своими.

— Два года?

— Два года, — выдыхает она.

Касаюсь большим пальцем ее нижней губы, а затем провожу ладонью по щеке, поглаживая скулу.

— Но.. этот хреносос что, слепой?

Усмехается.

— Не называй его так.

— Гребаный Рикпик не трахал тебя два года, Джесси. Как мне его называть?

— Давай не будем говорить о том, кто меня трахал до тебя, ладно?

Киваю.

Не очень-то и хотелось обсуждать этого мудака. В голову сразу же лезут мысли о том, как она была с ним, и меня прям воротит от этого. Понимаю, что и сам не девственник. И вряд ли бы ей понравилось, если бы мы обсуждали всех тех женщин, с которыми спал я.

Джесс ложится ко мне под руку, и я снова крепко прижимаю ее к себе. Мы лежим молча, слушая, как тлеют поленья в камине. Сквозь открытое окно до нас доносится шум листьев, трепещущих на ветру. Целую Джесси в макушку, вдыхая сладкий запах ириски, и поглаживаю ладонью ее силуэт.

— О чем ты думаешь? — тихо интересуется она.

— О том, как хочу вылизать тебя.

Джесс выпрямляется на руках, а затем пихает меня в плечо.

— Ну какой же ты осел!

— Почему? — смеюсь я.

— Потому что все вокруг такое романтичное: приглушенный свет, камин, запах хвои. А ты со своим сексом!

Она садится и складывает руки на груди.

Улыбаюсь.

— Не ты ли только что предлагала взять с собой в чан презерватив? Не хочешь куни, окей. Можем начать с минета, — смеюсь я и подмигиваю.

Я прям слышу, как в крови Джессики стремительно бежит жидкая ярость вместо крови, и улыбаюсь. Я определенно мазохист.

Она стреляет в меня взглядом своих голубых глаз, словно ярким лазером, а когда у нее не получается стереть меня с лица земли, то просто пригвождает меня глазами к полу. Во всяком случае ей так кажется. Но я умею удивлять.

— Нам нужно охладиться, — улыбаясь во все тридцать два зуба сообщаю я, а затем поднимаюсь с пола и закидываю ее к себе на плечо, чтобы отнести на веранду, где опускаю ее в чан с водой, прозрачная вода которого блестит в ярком свете большой луны, озаряющей чистое синее небо. Громкий всплеск нарушает ночную тишину вокруг. Джессика выплывает из-под воды, проводит рукой по мокрым волосам и стискивает зубы.

— Ты труп, Морган.

Два часа спустя я все еще жив.

Единственная причина моей смерти, которая меня устроит, — от слишком большого количества оргазмов с Джессикой Шоу.

А в чане я ее не трахнул.

Да, я удивлен не меньше вашего, правда.

Я просто держал ее в объятиях и целовал, целовал и вновь целовал эти сладкие губы, полностью теряясь во времени.

Сейчас Джесс лежит у меня на плече, укутанная в плед, пока я играю для нее на гитаре. Мы лежим так уже около часа. Джесс ловит ртом тянущийся сыр с гавайской пиццы, и я улыбаюсь, когда она протягивает другой кусочек мне и кормит меня из своих рук. Она просит что-нибудь для нее сыграть, и я охотно соглашаюсь. Напеваю ей первое, что приходит в голову, а Джесси просит еще и еще.

— Хочу, чтобы ты пел для меня вечно, — с набитым ртом произносит она.

— Вечно? — улыбаюсь.

— Ага. Ты так много болтаешь, что обычно мне хочется тебя убить. А когда ты играешь на гитаре и поешь, то ты даже меня не бесишь.

Усмехаюсь.

— Детка, ты просто мастер комплиментов.

Она смеется, а я снова напеваю ей строчки из любимых песен, проигрывая на гитаре аккорд за аккордом.

— У тебя прекрасный голос, — восхищенно произносит она.

Откидываюсь головой назад на диван.

— Да, но в последнее время в моих песнях нет души. Я пишу их не от сердца.

— И почему?

— Продюсеры. Деньги.

Она садится прямо и пристально смотрит на меня.

— Никогда бы не подумала, что Тиджей Морган засунет в задницу свои принципы ради денег.

— Все сложно.

— Так объясни.

Вздыхаю.

— Когда тебе двадцать два, и ты вдруг просыпаешься звездой, то начинаешь сомневаться, верны ли твои принципы. Продюсеры говорят тебе, что модно, что точно продастся, раскручивают тебя и пихают, куда только можно. Ты начинаешь вариться во всем этом поганом шоу-бизнесе. По ощущениям это словно тебя засосало торнадо, и ты крутишься по одному и тому же кругу, не в силах выбраться. И пока ты крутишься, эти самые принципы улетают в гребаную страну Оз. А ты уже не знаешь, кто ты и чего хочешь от жизни.

Джессика забирает из моих рук гитару и откладывает ее в сторону, затем седлает меня и обнимает за шею.

О, под пледом она совершенно голая. И я тоже.

Идеально.

Стараюсь смотреть ей в глаза, а не опускать глаза на ее фантастические сиськи. Что очень тяжело. Даже не представляете, насколько.

— Почему ты в себя не веришь?

Грустно усмехаюсь.

— Детка, мои песни полное дерьмо.

— Ну не знаю, когда по радио крутят что-нибудь из твоих хитов, я танцую. — На этом моменте по моему лицу расползается широкая улыбка. — Святые небеса, прекрати улыбаться, — улыбается она в ответ. — У тебя миллионы фанатов по всему миру. И они любят твои песни. Просто пиши, пой, наслаждайся тем, что делаешь. Совсем неважно, что и кто скажет. Делай это для себя. Слышишь? Плевать на гребаный шоу-бизнес. Тебе необязательно делать то, что модно.

Джесс нежно гладит меня по щеке и продолжает:

— Ты талантлив. У тебя прекрасный голос, от которого дрожь по телу проходит. Твоя музыка.. она пробирает до мурашек. Так почему ты опускаешь руки?

Молчу.

— Если тебе станет легче, то я буду слушать все, что угодно, главное, чтобы это исходило от твоего большого сердца.

Ее слова.. они поражают меня. Заставляют мое сердце, о котором она говорит, бешено биться в груди. Сердце, которое, как мне кажется, уже принадлежит ей.