Не оставляй меня, Малыш!

25

В прихожей стоял Степка и сосредоточенно разглядывал отпечаток своей ладошки на зеркальной дверце шкафа-купе.

— Только Нинюсе не говори, — шепотом попросил он вошедшую Асю, — а то она будет ругаться. Я сотру потом.

— Хорошо, не буду, — Ася расстегнула пальто, — папа у себя?

— Он ушел.

— Как — ушел? Куда?

— Не знаю. Ему кто-то позвонил. — Степка прижал к зеркальной поверхности другую ладонь.

— Давно?

— Не знаю. Кажется, недавно.

Ася размотала длинный пушистый шарф.

— Как насчет катка? — спросил Степка и подышал на оба отпечатка.

— Идем. Завтра с утра.

— А ты накачалась?

— Немножко.

— Значит, ты теперь сильная?

— Как слон. — Ася улыбнулась.

Как хорошо все получилось. Лучше и не придумаешь. С Лешкой они помирились, и вернуться она успела вовремя — Сергей ничего не заподозрит. Интересно, куда это он сорвался так срочно в субботу вечером? Снова дела? Ну, пусть, пусть занимается своими делами, ей от этого только спокойней, не надо лишнего придумывать.

Ася вымыла руки и заглянула на кухню. Нинюся стояла, нагнувшись над сковородкой, в которой урчало и фыркало растопленное масло.

— Нинюсь, не знаешь, где мои коньки?

Старуха молча подцепила из миски кусочек мясного фарша, слепила котлету и бросила ее на сковородку.

— Нинюсь!

— На месте, где им быть. Верхняя полка в коридорном шкафу. — Старуха вдруг провела тыльной стороной руки по глазам, будто хотела вытереть слезы.

— Ты что, плачешь? — удивилась Ася.

— Еще чего! — Нинюсин голос звучал сердито и глуховато. — Масло в глаза брызжет, зараза.

— Убавь огонь.

— Ты меня еще поучи. — Нинюся со злостью сгребла остатки фарша и шмякнула их в шипящую жидкость.

Ася пожала плечами и вышла из кухни. Когда Нинюся пребывала в таком настроении, самое лучшее было оставить ее в покое: пусть дожарит свои котлеты и утихомирится.

Она вернулась в прихожую, залезла на верхнюю полку шкафа, отыскала там коньки. Села на лавку, примерила их с шерстяными носками. Ботинки были в самый раз, шнуровка удобно охватывала щиколотку.

Ася коснулась пальцами лезвий, убедилась в том, что они наточены и, удовлетворенная, спрятала коньки в коробку. Завтра она покажет Степке высший класс и реабилитируется за то, что уделяла ему мало времени.

Ася покинула коридор, раздумывая, чему посвятить остаток вечера, и неожиданно для себя решила позвонить Кристине. Нехорошо получилось: сначала разревелась при ней, как последняя истеричка, потом ушла, практически не попрощавшись. Надо поговорить с ней, если не признаться во всем, то хоть дать понять, что у нее, у Аси, все в порядке, совсем не так ужасно, как она это только что продемонстрировала своим глупым поведением.

Ася поспешно накрутила диск. Послышались долгие гудки. Трубку никто не брал.

Интересно, куда делась Кристя? Осталась тренироваться дальше? Вряд ли, ведь они уже полностью переоделись.

Значит, пошла прогуляться.

Ася вытащила мобильник и набрала номер Кристининого сотового.

— Да, слушаю. — Голос был едва слышен, прерываемый шумом и треском.

— Кристя, это я.

— Слышу. Ты где?

— Дома. А ты?

— Еду в автобусе. Ты что-то хотела?

— Да. Поговорить. Когда ты вернешься?

— Н-не знаю… — Кристина на секунду замялась, потом что-то тихо сказала мимо трубки.

— Кристя?

— Может быть, через час. А может, и раньше. Ты как, отошла немного?

— Даже не немного. Собственно, об этом я и хотела…

— Ась, я все равно половину из того, что ты говоришь, не слышу. Давай созвонимся в девять или лучше в половине десятого.

— Хорошо, я позвоню.

— Я сама позвоню. Бай.

Ася глянула на часы — семь пятнадцать. Сергея все нет, значит, действительно случилось что-то важное. Может, вызвали в больницу — тогда это до поздней ночи, а то и до утра.

В комнату просунулось сумрачное лицо Нинюси.

— Кушать!

— Сейчас. — Ася улыбнулась. — Нинюсенька, куда Серёжа поехал? В больницу?

— Не знаю, он мне не докладывал.

— Но хоть сказал, надолго или нет?

— Ничего не сказал, — Нинюся пожевала губами, — трубку бросил, оделся — только его и видели.

— А кто звонил? Мужчина?

— Я почем знаю? Он сам к телефону подходил. Иди, остынет все.

— Иду.

Котлеты получились отвратительные, покрытые черной горелой коркой. Ася впервые видела, чтобы безупречная Нинюсина стряпня заканчивалась таким плачевным результатом. Да и сама старуха сидела за столом потерянная и убитая, как никогда.

— Ты себя плохо чувствуешь? — забеспокоилась Ася, глядя на тяжело набрякшие мешки у нее под глазами. — Сердце? Говори честно.

— Да нет. Притомилась маленько, пойти прилечь, что ли?

— Иди, конечно. Я Степку сама накормлю и посуду вымою. Ложись.

Нинюся ушла, с трудом переставляя отекшие ноги, сплошь рассеченные сиреневыми венами. Ася взяла нож и тщательно срезала корки с обеих сторон котлет. Потом крикнула в детскую:

— Стёпа! Ужинать!

Прибежал взъерошенный Степка, глянул на котлеты и отчаянно замотал головой:

— Не буду. Фу, гадость. Я лучше киселя.

— Ничего не лучше, — строго проговорила Ася, — съешь как миленький. Нинюся старалась, готовила, все силы потратила, а ты — не буду! Вон, ей даже с сердцем худо стало.

— А я знаю, отчего ей худо, — неожиданно похвастался Степка, — она из коридора подслушивала, как папа по телефону говорил.

— Ну и что? — не поняла Ася. — Что он такого говорил, что могло не понравиться Нинюсе?

— Не знаю. Она меня в комнату прогнала, а сама стояла за шкафом и слушала.

Ася почувствовала укол тревоги. С каких это пор Нинюся занимается шпионажем, интересуется чужими разговорами да еще впутывает в это ребенка? И куда все-таки на ночь глядя делся Сергей?

— Чтобы все съел, — заявила она Степке приказным тоном и вышла из кухни.

Нечего гадать на кофейной гуще, нужно позвонить Сергею и выяснить, что случилось.

Ася нажала на кнопки сотового. Сигнала не было. Вместо него электронный голос объявил, что «абонент не отвечает или временно недоступен» и порекомендовал позвонить позднее.

Она подошла к окну и поглядела на освещенный фонарями двор. Машины на месте нет — значит, Сергей уехал на ней и в метро находиться не может. Отключил телефон? Но зачем? Неужели срочная операция?

Ася поколебалась и набрала телефон больницы.

— Слушаю вас, — ответил высокий женский голос.

— Лина, ты?

— Я.

— Это Ася, здравствуй. Скажи, Сергей Григорьевич там, у вас? Что-то произошло?

— Нет, все в порядке, — удивленно проговорила секретарша. — Сергея Григорьевича нету, только дежурный врач.

— И он… не приходил?

— Нет. А что?…

— Ничего, — поспешно сказала Ася, — прости, пожалуйста. Просто ему кто-то позвонил, пока меня не было дома. Он уехал и до сих пор ни слуху ни духу. Я подумала, может, какое-нибудь ЧП.

— Асенька, здесь его точно не было. Позвони друзьям, наверное, там что-нибудь.

— Хорошо, я так и сделаю. Спасибо, извини, что побеспокоила.

— Не за что.

Ася опустила трубку и в растерянности потерла виски. Кому еще звонить? Володьке Петухову, Сережкиному закадычному другу? Или Соне и Руслану — там, может быть, плохо Сониной матери, она после тяжелой операции, вдруг что неладное, вот они и попросили помочь.

Ася подумала и начала набирать номер Володьки. В это время на площадке грохнул приехавший лифт. Она замерла с трубкой в руках.

В скважине заскрежетал ключ. Дверь распахнулась. На пороге появился Сергей, без шапки, в расстегнутом пальто.

— Что? — испуганно проговорила Ася, глядя на его лицо, бледное с желтизной. — Что стряслось?

— Ничего. — Он старательно вытер ноги о половичок и принялся раздеваться.

— Куда ты ездил?

— Соня позвонила. Матери стало хуже, подозревали, что открылось внутреннее кровотечение.

— Я так и думала. — Ася подхватила из его рук пальто, повесила на вешалку. — Как там?

— Обошлось. Кровотечения нет, но я на всякий случай отвез ее к нам. Пусть понаблюдают пару дней.

— Я тебе пыталась прозвониться на сотовый, но он был выключен. А Лина сказала, что тебя в больнице нет.

— Я не поднимался в отделение. А сотовый… я проглядел, деньги на счету закончились. Сейчас по дороге карту купил, еще не успел активировать. Ты давно дома?

— Почти два часа. Сережа, ты такой бледный, просто как мертвец. Там… точно все в порядке, у Сони? Ты ничего от меня не скрываешь?

— Нет, Зайка, что ты. Просто только что по пути чуть не поцеловался с «газелью». Водитель за рулем то ли пьяный в дупель, то ли совсем зеленый. Прет, не глядя, по встречной, лоб в лоб, я едва вырулю.

— Господи, этого еще не хватало, — Ася перекрестилась на икону в углу, — идем, я тебя покормлю. Там Нинюся котлеты спалила, но ничего, есть можно. А на гарнир картошка и салат.

— Зайка, я не хочу.

— Не будешь ужинать? Но ты же голодный, они ведь тебя там не кормили.

— Кормили, слегка. Мне хватило. — Сергей осторожно отодвинул Асю в сторону и скрылся в ванной. Громко зашумела вода.

Ася подождала немного, но Сергей не выходил. Она вернулась на кухню.

Степка лениво ковырял вилкой в развороченной котлете.

— Папа вернулся?

— Да. Ты так ничего и не съел.

— Неправда, я ел. А это не жуется.

— Дай сюда. — Ася резким движением вытащила тарелку у него из-под носа, счистила объедки в миску, предназначенную для соседской эрдельтерьерши. — Пей кисель и иди убирай игрушки. Скоро спать ложиться, а у тебя в комнате ни пройти ни проехать.

— Да иду я, иду, — Нинюсиным тоном проворчал Степка, — ты чего такая злая?

— Я злая? — Ася застыла возле раковины. — С чего ты взял?

— У тебя лицо такое… — Степка скорчил уморительную физиономию, — и голос… грубый, как у волка.

Ася улыбнулась.

— Стёпушка, я не злая. Просто я волновалась: Нинюся приболела, папы долго не было. Иди к себе, я скоро приду, посуду только приберу.

— Угу. — Степка скрылся в коридоре.

Ася убрала кастрюли в холодильник, ополоснула тарелки и чашки, аккуратно составила их на полку. В отдалении хлопнула дверь ванной.

— Сереж! — крикнула Ася. — Чаю-то хоть тебе налить? С мармеладом.

— Потом.

Она пожала плечами. Заверещал телефон.

— Да, — сказал Сергей, — да, сейчас. Иди, тебя Кристя.

Ася бросила взгляд на часы — только десять минут девятого.

— Я с ней из спальни поговорю, — сказала она Сергею.

— Говори откуда хочешь, мне без разницы.

Ася бегом пронеслась мимо него по коридору и, плотно прикрыв дверь спальни, сняла трубку с параллельного телефона.

— Ты уже пришла?

— Только что. Что ты хотела? — Голос у Кристины был усталый и какой-то непривычно бесцветный.

— Кристя, ты не в настроении? Может, перенесем нашу беседу на завтра?

— Нет, все о'кей. Я тебя внимательно слушаю.

— Кристя, я сегодня была идиоткой.

— Ты уже давно идиотка, — спокойно заметила Кристина.

— Нет. Кристя, нет, все не так. Прости, я не могу быть с тобой до конца откровенной…

— Что ты называешь откровенностью? Молчишь, стиснув зубы, как партизан, изъясняешься загадками, чахнешь на глазах и хочешь убедить меня в том, что целиком и полностью мне доверяешь? Извини, подруга!