Не оставляй меня, Малыш!

36

На экране «Авангард» забил гол ЦСКА. Трибуны взорвались овациями, комментатор, захлебываясь от возбуждения, нес какую-то муру про фатальное невезение москвичей и призывал внимательно смотреть замедленный повтор.

Кадр вернулся назад. Голкипер армейцев упал на лед и застыл в нелепой позе. Шайба в это время проплыла в сантиметре от его перчатки.

— Вот такая досадная ошибка, — посетовал комментатор, — она дорого обойдется…..

— Пошёл ты… — Алексей щелкнул пультом, экран погас. Наступила тишина.

Он поднялся с дивана, кинул пульт на стол, прошелся по комнате взад-вперед: пять шагов туда, пять обратно. Больше шагать было некуда, и Алексей уселся на прежнее место, напряженно прислушиваясь к звукам, доносившимся с лестничной площадки.

…Снова он ждет ее, ждет Настю, хотя отлично знает, что она не придет. Словно ребенок, надеется на то, что произойдет чудо. Глупо, конечно, ясный перец.

С тех пор как она тогда ушла, прижимая к лицу окровавленное полотенце, с ним творится нечто странное. За четыре недели не выпил ни грамма, и не тянет, не хочется, точно отрезало. Каждое утро просыпается в половине пятого: сна как не бывало, мысли в голову лезут всякие разные, торопятся обогнать одна другую, и никуда-то от них не деться. За всю свою жизнь столько не передумал, сколько за этот неполный месяц.

Он ужасался самому себе. Он всегда считал, привык считать, что судьба обошлась с ним несправедливо, обделив положенной по праву долей. И вдруг теперь ему стало очевидно, что это не так. Совсем не так. Наоборот, ему несказанно повезло — посчастливилось встретить женщину, молодую, красивую, умную и нежную, которой он оказался нужен. Её любовь была совершенно бескорыстной, более того, самоотверженной.

И он собственными руками убил эту любовь, оттолкнул от себя преданного и самого близкого друга…

Алексей вспоминал те редкие моменты, когда Настя засыпала в его объятиях, ее лицо во сне — умиротворенное, почти детское, трогательно беззащитное и прекрасное. Всё, что было нужно — это сделать, чтобы она могла засыпать так каждый вечер, уютно устроив голову у него на плече, ничего не опасаясь, чувствуя себя надежно защищенной от всех бед и напастей.

И ведь он мог это сделать! У него всё было для этого. Всё: жизнь, которую многие из ребят оставили в горах Афгана, целые и здоровые руки и ноги, позволяющие добыть кусок хлеба, мозги, крыша над головой.

Если бы можно было повернуть время вспять, отмотать обратно, на месяц назад, когда каждый день был счастьем, простым теплым человеческим счастьем, которое он по глупости не смог оценить, считая чем-то самим собой разумеющимся!

Сейчас Алексей был согласен на что угодно: лечиться, если это понадобится, работать не покладая рук, растить чужого ребенка как своего собственного — только чтобы Настя снова была рядом. Лишь бы слышать ее голос, видеть ее глаза — без этого жизнь больше не имела никакого смысла. Без этого она была похожа насмерть…..

…За стеной, как безумная, взвыла дрель. Алексей очнулся от тягостных мыслей, встал.

Нужно что-то делать, нельзя вот так сидеть все вечера напролет и ждать у моря погоды.

Он в который раз набрал знакомый, давно заученный наизусть номер и снова услышал, что аппарат заблокирован. Что ж, связаться с Настей по телефону не удается, значит, надо попробовать иначе.

Алексей быстро оделся и спустился вниз, рассчитывая, что, может быть, ему посчастливится поймать Настю по пути с работы. Хотя надежды на это мало: он уже вторую неделю ходит к ДК, как на дежурство, а ее все нет и нет. То ли ухитряется проскользнуть незаметно и немного раньше, то ли… Об этом даже думать страшно — не дай бог, он своими кулаками надолго уложил ее в постель. Она ведь хрупкая, тоненькая, как тростинка, много ли ей надо.

Алексей не заметил, как миновал весь путь и остановился у стеклянных дверей Дворца. На сей раз он не стал прогуливаться взад-вперед по дворику, а решительно зашел внутрь, в просторное светлое фойе.

На скамейках возле стен сидели мамы и бабушки в ожидании своих чад, занимающихся в кружках. Кто-то вязал, кто-то читал книжку, многие оживленно болтали. На Алексея никто не обратил ни малейшего внимания, включая седенькую сухонькую старушку, восседавшую за вахтенным столом.

Он потоптался на месте, оглядываясь по сторонам, заметил на боковой стене огромный стенде расписанием, приблизился к нему.

Лист ватмана был расчерчен вдоль и поперек: слева значилось название кружка, дальше шла графа с указанием фамилии, имени, отчества руководителя, а следом дни и часы его работы.

Алексей почти сразу же отыскал хореографию. Напротив крупным курсивом было выведено: «Романова Анастасия Витальевна, понедельник, среда, четверг, пятница, с тринадцати до семнадцати тридцати».

Он взглянул на часы: двадцать минут шестого. Придется немного подождать, вдруг на этот раз ему повезет. Разминуться здесь невозможно, Настя должна появиться в фойе где-нибудь в пять сорок. Очевидно, в прошлые разы Алексей приходил сюда чуть позже, и она успевала уйти домой, но теперь он не упустит её. Ни за какие коврижки.

Пронзительно зазвонил телефон на вахте. Старушка подняла трубку.

— Да, слушаю. Правильно звоните, это Дворец культуры. Кого? Говорите громче, не слышно. — Она строго оглядела родительниц и, прикрыв ладонью микрофон, потребовала. — Потише, граждане, я с человеком объясниться не могу.

— Молчим, Екатерина Ивановна, молчим, — отозвалась полная розовощекая тетка, сидевшая возле самой двери.

— То-то, — бабка прижала трубку поплотнее к уху, — да здеся я, здеся. Повторите, кого вам надо Машу? Каку-таку Машу, у меня их тута знаете сколько? Кружок какой? Рисование? Сейчас запишу. Сейчас, обождите, — она сгребла со стола карандаш и принялась царапать что-то на листе бумаги, — Петухова Маша, записала. Да. Не волнуйтесь, ей передадут, всё передадут. Что? Хорошо, милая, я поняла. Бывает, вы не переживайте. Не за что. — Старуха нажала на отбой. — Мамочки, у кого детки занимаются в изостудии?

— У нас. — Несколько женщин подняли руки.

— Знаете Машу Петухову?

— Я знаю, — откликнулась худенькая черноволосая девушка, — она с моей сестрой дружит.

— Вот что, миленькая, не сочти за труд, сбегай наверх к Петру Максимычу, передай этой самой Петуховой, что мать срочно уехала по делам, в квартире никого нет, пусть идет к соседке. Передашь?

— Конечно, — девушка встала со скамейки, — я могу ее после занятий к себе забрать, мы живем поблизости.

— Мать велела к соседке, стало быть, нужно слушаться, — строго возразила вахтерша, — ты иди давай, иди.

Черноволосая убежала. Бабка снова принялась за вязание, сморщенное лицо ее выражало чувство глубокого удовлетворения от выполненного долга.

Алексей хотел было сесть на освободившееся место, но в это время сверху послышался шум и топот ног. На лестнице появилась веселая гурьба девчонок.

— Здрасьте, теть Кать, — поздоровалась одна из них, рослая красивая девушка с длинной темной косой, сбежавшая вниз вперед своих подруг.

— Здравствуй, красавица, — ласково проговорила вахтерша, — чтой-то вы быстро сегодня?

— Нас отпустили. Всё готово, получается хорошо.

— Ну, раз готово, тогда можно, — разрешила старуха.

Девочки устремились в гардероб, громко смеясь и переговариваясь.

Алексей напряженно глядел на лестницу. Он узнал Диану — Настя много раз описывала ему своих солисток. Значит, занятие закончилось раньше времени и сейчас они встретятся. Только бы она не убежала, только бы согласилась выслушать его.

По ступенькам неторопливо спускалась пышная блондинка в облегающем блестящем трико и красной маечке без рукавов. Блондинка легким пружинистым шагом достигла вахты, кивнула старухе и принялась накручивать телефонный диск.

— Занято, — вздохнула она и с досадой бросила трубку.

— А ты попозже позвони, минут через пять, — посоветовала бабулька.

— Придется. — Блондинка с нетерпением поглядела на изящные часики у себя на запястье.

— Торопишься? — с неожиданным ехидством спросила старуха.

— Ага.

— То-то, гляжу, девчонок отфутболила.

Блондинка, ничего не ответив, отвернулась в сторону, взгляд ее наткнулся на Алексея. Ее глаза, густо обведенные контуром и тенями, сузились, скулы напряглись.

Он удивленно смотрел на ее лицо, только что беззаботное и в одно мгновение ставшее настороженным и неприветливым. Интересно, почему вдруг такая реакция?

Блондинка тем временем слегка поколебалась и двинулась Алексею навстречу, заметно покачивая округлыми бедрами.

— Вы… ждете кого-нибудь? — Она остановилась в двух шагах от него и продолжала рассматривать, холодно, в упор.

— Да.

— Кого, если не секрет?

— Не секрет. Романову Настю… то сеть Анастасию Витальевну.

— Анастасии Витальевны нет. — Блондинка скрестила руки на груди.

— А… когда она появится?

— Она больше не появится.

— Как это? — Он посмотрел на нее с недоумением.

— Так. Анастасия Витальевна уволилась, они с мужем через неделю уезжают за границу.

Алексею показалось, что пол под ногами пошатнулся, как во время землетрясения.

— Как — уезжают? Почему? — Он не узнавал своего голоса.

Блондинка усмехнулась.

— Вот так, на поезде. Вас это удивляет?

— Нет. — Он повернулся и медленно двинулся к выходу.

— Кристина Павловна! — крикнула одна из девочек, уже успевшая надеть куртку и ботинки. — Когда концерт?

— На следующей неделе. Приглашайте всех желающих.

— Хорошо. — Девчонка пронеслась мимо Алексея и выскочила на улицу. Он взялся за ручку двери.

— Эй! — раздалось сзади. Алексей, не оборачиваясь, ждал, пока мягкие шаги приблизятся почти вплотную.

— Хочу сказать одну вещь. — Блондинка обошла его и прислонилась спиной к стеклу. На губах ее играла насмешливая улыбка. — Сказать?

Он молча кивнул.

Ее ноздри слегка раздулись, точно у кошки, приготовившейся к прыжку.

— Раньше надо было думать. Ясно? А теперь поздно. — Она повернулась и пошла назад, к вахте, неслышно ступая с носка на пятку, обеими руками поправляя резинку на волосах.

Алексей резко толкнул дверь и вышел на крыльцо. Вот, значит, что: значит, Настя решила сбежать и посвятила подругу во все свои дела. Может быть, и не только подругу — возможно ее домашние помогают ей выстоять в тяжелой борьбе с самой собой. Тогда все кончено, он потерял ее навсегда.

Умом Алексей понимал безнадежность своего положения, но не мог смириться, вот так, в один миг, похоронить все надежды. То, что он сейчас услышал, казалось ему слишком жестоким, чудовищно несправедливым.

Должен быть еще один шанс — никогда прежде у него не было столько сил, столько неудержимого желания полностью преобразиться, жить ради другого человека, находить в таком существовании смысл и гармонию. Неужели она уедет, бросит его одного, неужели, столько раз понимая и прощая, не поймет и не простит в последний раз!

Этого не может быть. Они должны увидеться, чего бы это ни стоило, и тогда он сумеет уговорить ее не ехать, остаться.

Алексей зашагал к автобусной остановке.

Номер Настиного дома и подъезд он помнил хорошо, а квартиру отыскать не проблема: поспрашивает бабушек во дворе, те должны знать всех жильцов наперечет.