Фемида его любви — 2

Глава 36

— Пап, а когда ты приедешь ко мне?

Я припарковался возле дома Краснова и позвонил по видео связи дочери. Теперь можно. Я выполнил все условия сделки с дьяволом, трижды чудом не подохнув в тюрьме, но получил заветный билет на свободу. Теперь я мог спокойно покинуть этот город с Шурой, видеться с дочерью и уйти из криминала. Конечно, все не так просто, но добро от Волкова я получил, с остальным тоже справлюсь. Впереди меня ждало много приветов из прошлого, но я был готов. И не с таким справлялся.

— Думаю, совсем скоро. Соскучиться не успеешь, — подмигнул ей, ловя поистине чистый кайф от общения с Алиной. Только ради этого стоило рискнуть. Не было слов, которыми можно было описать любовь, которую я испытывал к своей дочери. Пташка, Шура — это другое. Алина для меня была самым святым. Ради нее готов был наизнанку вывернуться и исполнить любую прихоть. Я бы в гости прямо сейчас прилетел, но пока что было рано и это меня безумно угнетало.

— Ты приедешь со своей невестой? — уточнила она, сверкая любопытными глазками. Я вопросительно взглянул на заглянувшую в экран Пташку. Она пожала плечами:

— А что? Я сказала, что ты скоро приедешь с Сашей и Алина очень ждет братика. Макс, раз ты так спокойно звонишь, значит ты смог? Волков отпустил тебя?

— Да. Я абсолютно свободен, — я не смог сдержать улыбку.

После того, как Волков укатил за Никой под опекой полиции, я тоже поплелся за ними следом. Не доверял никому и сам хотел убедиться, что все пройдёт хорошо. Моя помощь, как таковое была не нужна. Волков и сам со всеми без проблем мог решить вопросы, отправив параллельно своих людей. Ко всему подготовился, разве только снайпера не разглядел. Заметив стрелка, я рефлекторно оттолкнул Назара и тем самым спас ему жизнь.

Удивил и себя и его. Казалось бы, мог подождать, когда его снимут и бедам конец, но рефлексы сработали быстрее.

— Честно говоря, я ждал от тебя подлянку, — признался Назар в машине. — Но ты меня удивил. Что взамен хочешь?

— Верни мне мое имя и дай уйти от дел. Я хочу жить нормальной жизнью.

— С ней? — он не уточнил, кого имел в виду, но оба поняли.

— С ней.

— Я знаю, что ты открыл в Англии охранное агентство. Если думаешь, что я не в курсе, то я просто не мешал.

— Так я и не скрывал, через твоих людей делал все, — я затянулся сигаретой, скрывая нервозность. Сейчас вершилась моя судьба и если Волков чухнул, что я мог предотвратить похищение Доминики, то ни о какой свободе речи быть не может.

Боялся ли я его? Нет. Скорее он опасался меня, зная, на что я способен. Последние события наглядно показали Назару, что везде есть дыры и я с легкостью мог поквитаться с ним, но не стал. Я пошел, по моему мнению, по правильному пути. И, не секрет, что в моем выборе с наименьшей кровью, виновата художница. Она бы не одобрила другое, а мне не хотелось ее разочаровать, даже будучи уверенным в том, что она никогда не узнает, какую цену я заплатил за возможность быть с ней.

— Твоя девочка летит в Англию завтра, — тем временем ответил Назар. — У тебя место рядом с ней. Свое слово я держу. Но учти, если я узнаю, что ты специально отсиживался в тюрьме и замешан в похищении Доминики, я с тебя семь шкур сниму.

Я только усмехнулся про себя. А вот то, что я там специально отсиживался, чтобы Салим сделал грязное дело сам, он никогда не узнает. Ради ареста мне пришлось самому подкинуть левые улики, уличающие меня в причастности к убийству мэра.

— Я завтра покину страну. Пока Шура не родит, я вряд ли смогу прилететь. Отпустишь Алину на лето ко мне? — спросил я у Пташки, оставив в своих мыслях беседу с Волковым.

— А как же Новый год? — обиделась дочь.

— Можем и на Новый год, на каникулы. Как раз язык подтянешь, — согласилась Пташка.

— Тогда договорились. Я пойду, меня Арина ждет. Пригласили в гости, не смог отказать.

— Только не подеритесь там, я знаю тебя.

Конечно же мы подрались. А как иначе, если этот олух заявил, будто на Шурке женится и ребенок у них общий. Я бы его вообще удавил, если бы не Арина. Я бы отпустил Сашку даже с Молчуном, если бы захотела, но только не с братом. В тот момент ярость заволокла разум плотной материей, и я, отреагировал, как бык на тряпку, желая размазать Краснова по стене. А когда услышал, что тот не в теме про нас художницей и ему Козлов наплёл в три короба, устыдился. Из дома вылетел, как ошпаренный, коря себя за испорченный вечер. Особенно стыдно было перед Ариной. Она старалась, а я как обычно все испортил.

Окружив себя дымовым облаком, я глотал никотин, ожидая, пока выйдет Шура. Тонул в своих мыслях, готовясь к серьезному разговору. Стоило ей раскрыть все карты, сказать свое настоящее имя, про семью. Хотел начать по-людски, без тайн.

Нервничал. Оголиться перед другим душой — слишком интимно. Проще скинуть одежду, показав накачанное тело с заработанными за годы жизни шрамами. Каждый след — история, но шрамы украшают мужчину и их я не стыдился, а вот обнажить душу, показать все ее пороки, слабости — для меня это было табуированной темой, но Шура оказалась той, перед кем мне хотелось быть чистым. Я не знал, с чего начну. Боялся предположить, какая будет реакция у девушки и даже был готов к тому, что она пошлет меня к чертовой матери, но отказываться от своего решения не собирался, хоть и робел.

Я закурил вторую сигарету, когда Шура вылетела из квартиры, как ошпаренная, словно за ней гналась стая людоедов с копьями. Даже не обулась. Едва успел швырнуть сигарету, ловя поскользнувшуюся на ступеньке художницу и чудом не уронил ее, ощутив сильную боль в груди. Она прошибла насквозь, вызывая темноту в глазах, и вышибая разум из футляра. Я сразу понял, что произошло, эти ощущения я ни с чем не перепутаю.

Покачнувшись, столкнулся с раскрытыми от ужаса глазами художницы. Она пыталась что-то сказать, но не могла.

— Что? — переспросил я, борясь с нарастающим от боли гулом в ушах.

— Сн… — начала девчонка и стала закатывать глаза.

Сначала подумал, за меня испугалась, она же до жути крови боялась, а потом увидел расплывавшееся пятно на ее груди и сам поплыл от ужаса.

В мозг влетел не разуваясь хоровод хаотичных мыслей, из-за которых я потерял время, прежде чем сообразил смыться в укрытие. Мне стоило огромных трудов оттащить ее за забор, чтобы убедиться в том, что пуля прошла навылет через нас обоих и у меня мало времени. Шура от болевого шока потеряла сознание, а я держался скорее всего на адреналине и лишь только для того, чтобы помочь ей. На себя было плевать.

— «Скорую» вызывай, — хрипло попросил подбежавшего Краснова. То, что я тоже ранен он не заметил. Бурое пятно на синем платье было более заметным, нежели на моем чёрном облачении.

— Тут больница за углом, быстрее сами довезем.

— Прикрой меня, отнесу ее в машину, — хрипло попросил, с трудом держась на ногах. — Ты за рулём, я с ней.

Вести авто я уже не мог. Силы покидали меня быстрее, чем я дышал.

В машине я сразу бросился герметизировать Шуре рану, злясь на брата, потому что тот, по моему мнению, слишком медленно ехал. Про себя молился, чтобы с художницей ничего не случилось, просил дать нам жалкие пять минут и рукастых врачей. Я был готов отдать свою жизнь, за которую и так держался слабеющими пальцами, чтобы только девчонка жила.

— Шура, не отключайся, потерпи пять минут, прошу тебя. Не покидай меня, прошу, я без тебя не смогу уже, слышишь? Хочешь, я все брошу и уеду с тобой? Устроюсь на работу каким-нибудь охранником, купим дачу, будем клубнику сажать? — шептал я ей и сам в параллель боролся с утаскивающей меня к себе темнотой.

— Я не хочу сажать клубнику, я ее есть люблю, — с трудом простонала она и скривилась от боли. — Болит сильно.

— Я знаю, сейчас все пройдет, потерпи буквально три минуты, — я начал целовать ее пальцы, замазанные нашей кровью. От обильной кровопотери я уже не различал, где моя, а где ее. Моей, конечно, было больше. Мне некому было закрыть дыру.

Слабеющими пальцами я наощупь нашел мобильник и набрал больницу:

— Через три минуты привезу к центральному входу девушку, двадцать лет, беременность семнадцать недель, огнестрельное в грудной клетке. Встретьте нас! Шура? Слышишь меня?

— Угу, — отозвалась она и заскулила от боли. Попыталась провести рукой по груди, но, увидев кровь, начала паниковать. — Леш, что происходит? Я что, умираю? Это ты про меня сейчас говорил по телефону? Меня ранили? — она начала реветь и захлебнулась кровавой рвотой, а после выключилась. Благо, мы уже подъехали к больнице и нас встречала бригада врачей.

— Я тебя очень сильно люблю, слышишь меня? — шепнул ей, когда ее везли по коридору и рыкнул на неловкого санитара, задевшего какое-то ведро. — Аккуратнее, картошку что ли везешь?

Каталку довезли до дверей операционной, где нас встретил врач, который деловито осмотрел Шуру, проверяя пульс. Я заметил, как бледнеет его лицо и напрягся, позабыв о боли.

— Ну, все. Оперировать уже нечего. Пульса нет, у нее не было шансов. Мне очень жаль. Вы быстро ее привезли, но с такими ранами не выживают. Примите мои соболезнования, — виновато произнес врач, убивая меня своим вердиктом.

— Фиксирую время смерти: двадцать один ноль семь. Жалко-то так. Красивая…, — добавила медсестра. — И молоденькая такая. Еще и беременная… Мне очень жаль, примите мои соболезнования и держитесь. Вы сделали все, что смогли. Простите.

Я не поверил своим ушам. Что? Шуры больше нет? Бред… Она не могла так просто оставить меня, у нее было столько планов, она только что отвечала мне. Нет…

— Стоять, — тяжело дыша процедил я, достав ствол и навел его на медсестру. — Я сейчас твое время смерти зафиксирую. — подойдя к Шуре, проверил ее пульс. — Ты че чешешь мне, доктор? У нее есть пульс, иди оперируй, или я тебе мозги прошибу.

— Это нервное. Понимаю. Вы не хотите принять ее смерть, но мы не можем ей помочь, извините, — врач выставил перед собой ладони, отступая на шаг назад. Над верхней губой у него появились бисерины пота. Ублюдок зассал за свою никчемную жизнь. Я заберу ее с собой, если он сейчас же не начнет действовать.

С этими мыслями я уверенно снял пистолет с предохранителя:

— Я тебя завалю, мне терять тогда нечего. Иди. Оперируй. Оперируй, сука Гиппократовская! У нее есть пульс! — я заорал на весь коридор. Брат попытался меня оттянуть, но я вцепился в каталку, снова схватил Шуру за руку, ощущая слабый пульс.

Она жива, жива! Но эти уроды ничего не собирались делать и умывали руки.

— Макс, успокойся, ты сделал все, что мог. Отойди, убери оружие, — пытался уговорить меня брат, но я отшвырнул его от себя, оседая на пол. Все вокруг поплыло, тело перестало слушаться. Стало жутко холодно и одновременно жарко.

"Только не говорите мне, что это агония, я еще не закончил."

Попытался встать, но потерпел неудачу. Силы кончились. Точно, похоже, конец.

— Что здесь происходит? — до ушей донесся женский голос.

— Мужчина не верит, что девушка погибла, угрожает оружием. Стоит вызвать полицию…

— Не полицию, а готовить операционную, вы не видите он ранен? Быстро вторую готовьте, я посмотрю девочку.

— У нее есть пульс, — шептал я непослушными губами, не отпуская руку художницы.