Тетрада Величко

Лучшая же защита для Кристины, если здраво рассудить, а Кузьма… Думал, рехнется тогда. Сам понимал все, сам ее к подобному подталкивал, а все равно — как серпом половину черепа снесло, зацепив и сердце в придачу.

Права она была. И Кузьма ей подобное сам велел сделать. Только легче от таких доводов не становилось. Мозг взрывался. От того, что она с другим делила то, что лишь ему, Кузьме, принадлежало: свои дни и ночи, свои мысли и мечты, что кто-то другой просто тихое дыхание Кристины ночью слушал, забирая его, Кузьмы, право — мозг разрушало клетку за клеткой. И по х**у, что своими руками то право отдал, болело из-за этого не слабее — сильнее. Думал, с Карецким притерпелся бы. А с этим… Бред. Никого рядом с ней физически выносить не мог. И все равно терпел.

И ревновал. Бесновался с такой силой, что бешеным становился, без ограничителей. Решался на такие схемы и дела, на которые раньше поостерегся бы даже с поддержкой выходить. А тут — везло. Видно, судьба — хитрая дама: или в одном, или в другом только счастье дает. И раз любовь у него забрали, если сам отдал — теперь везло в том, с чем раньше никак толком не складывалось. Не просто деньги зарабатывал, влияние наращивать начинал. С ним советоваться и уважать стали, учитывать интересы.

Бабы… Были женщины, про которых так часто Кристина пыталась острить, словно бы он не видел, что и ей тут каждое слово — как лезвием по горлу. Только… Может, если бы он уже «свою» не любил, не представлял, каково это — обнимать и любовью заниматься с той, кого дороже нет во всем мире, ради которой на что угодно пойдешь, чье простое касание руки к волосам заводит сильнее миньета, — и кайфовал бы. А так… Были девки, не монахом жил. И удовольствие получал физически. Тело работало. Только все это суррогат и подделка. И кайф — вообще не тот. Какая-то моральная мастурбация, ей-Богу. Ему Кристина когда разрешила просто обнять себя через несколько лет, на том же проклятом мосту, который знаковым в их жизнях стал, после загула «недоразумения», испытал больше удовольствия, чем от всех тех девок.

Да и не искал такого уже, времени на остальное не хватало, если честно, делами так плотно занялся, что голову иногда в гору поднять было некогда. Остальное — по случаю.

От воспоминаний в горле кислотой повело. Обнял ее сейчас сильнее, понимая, что Кристина не спит уже. Просто лежит тихо в его объятиях. Затаилась, словно и она боится спугнуть эту тишину и почти невыносимое счастье от обычного присутствия рядом. От того, что могут быть так близко, так тесно…

Опустил глаза, поймав ее взгляд. Тягучий и тяжелый. С опаской. И она о тех ночах своей болезни вспомнила? Боится, что все равно уйдет?

— Не уйду, красавица моя, — выдохнул ей в кожу, продолжая крепко сжимать в объятиях. — Не бойся.

— Клянешься? — прижала руку с кольцом к своей груди, а он оторвать взгляд от камней не может. До последнего момента помнит, как выбирал это украшение, с какими мыслями и удовольствием. С уверенностью…

— Клянусь, мавка! — горячо, уверенно.

Ухватил этот сомкнутый кулак и поцеловал пальцы Кристины.

— Почему именно сейчас? Что изменилось? — видно было, что ей дико хочется поверить.

Но и страх не хочет уходить из души. Слишком долго маялись, слишком много мытарств выпало им на долю.

— Потому что сейчас — я тебя защитить смогу, красавица моя, — выдохнул ей в ладонь, объясняя то, чего раньше ни объяснить, ни сделать не мог.

Кристина как-то болезненно улыбнулась. Забралась ему второй рукой под свитер, накрыв теплыми пальцами шрам.

— Ты себя защитить не сумел родной, — все с той же боязнью. — Только я не отказываюсь. За себя не боюсь. Все, больше не уйду никогда, не послушаю и если гнать будешь…

— Не буду, — прервал ее Кузьма, прижав к груди так, что Кристина лицом в его свитер уткнулась. Начал покачиваться, словно ее укачивал.

— Ты нашел того, кто стрелял? — спросила о том, что ее эти недели все время волновало. Постоянно его вопросами засыпала, пока выхаживала после операции.

— Нашел, — Кузьма откинулся на спинку дивана, уперся затылком.

Найти исполнителя — не проблема вообще. Его парни выловили стрелка еще на третий день. Того Вадим тоже тогда подстрелил, а не так и просто затаиться с ранением, когда спущено с цепей очень много «собак», и все рыщут… Кузьма просто Кристине об этом не рассказывал. Не надо оно ей. Да и не хотелось, чтобы о нем узнавала то, чем Кузьма не бравировал. Чем не гордился. Только не выжить иначе в его мире. И не стать тем, кем он сумел…

Все так нелепо сложилось: когда грузчиком был, о чем Кристина только вчера вспоминала, никогда ведь не стыдился и не скрывал того, чем зарабатывает. Результатом доволен не был, это да. Но все ей рассказывал. А потом… Не совестно, нет. Только и рассказывать ей — не хотелось. Не надо оно малышке. Отгородить бы ее от всего. Отстранить. От этого — тем более. Потому и не рассказывал о других деталях, которыми все для этого стрелка обернулось. Не с его подачи. Со стороны тех, кто нанял исполнителя. А вот с ними, с теми, кто платил — дела сложнее обстояли. Их к ногтю прижать будет не так и просто. И все же — сейчас обладал силой и властью для того, чтобы оказать достойное сопротивление. За спиной Кузьмы поддержка Премьера и всех тех крупных группировок, которые и привели в Парламент и на ту позицию в их мире, на которой Кузьма находился. Хорошо умел проблемы решать, учитывал интересы многих. Это ценили.

Но и без врагов никуда, закон жизни, ех***ый бабай. Всегда будут те, чьи хвосты прищемишь, поднимаясь на свою вершину. И он не один десяток «хвостов» прищемил. Попытались свести с ним счеты. Долго разговоры вели, переманивали и уламывали, варианты предлагали. А тут уже прямолинейно решили разобраться, не сумев уговорить. Топорная робота по факту. Но и в его лагере просчет есть, если сумели аж так близко подобраться и расстрелять. У Кузьмы ни одного сомнения не было, что если бы не Кристина и Карецкий — подох бы. Никто другой его не вытащил бы. А значит, те, кто хотел убрать его — хорошо подготовились. Но и он последние дни не только после ран восстанавливался.

И та встреча, за которую впору и ему, атеисту, в церковь идти и свечку ставить — что так обернулось все с Кристиной, подтолкнув и сокрушив все доводы и оговорки ревностью и нуждой — не только о парламентских голосованиях была. Кузьма и свои вопросы решал, проверяя лояльность и выясняя нюансы. Закидывая удочки и нащупывая, на кого еще опереться может.

Это для вида и прессы оппозиция воевала с провластными партиями. На самом же деле, каждый отстаивал свои интересы, и зачастую сферы этих интересов смешивались в весьма забавном и непредсказуемом для сторонних людей поле. У него имелась поддержка среди тех, кто в зале Парламента Кузьму проклинал. А вот напали как раз «партнеры» по коалиции. Слишком много у Кузьмы власти стало. Захотелось переиграть… А не вышло. И теперь он был готов дать достойный ответ. Тем более сейчас, когда вновь держал Кристину в своих руках. В этот раз имел и силу, и жажду отвоевать и утвердить свое право быть рядом с любимой. У нее за все эти годы искупление вымолить. Многое переоценил, пока лежал, едва в состоянии пошевелиться, со всеми этими трубками и иглами, которыми они его опутали, слушая ее пропитанные болью слова, полные кошмаров и муки. Ни от чего не избавил, по сути. Физически защитил, да. Морально же — Кристина с ним все эти годы жила, несмотря на то, с кем пила кофе утром.

Устал бороться со своей и ее душами. Заявил о правах, от которых сам и отрекся когда-то. Хоть и был момент, когда сомневался. Вполне допускал, что теперь она может послать его на фиг, устав терпеть его решения. А мавка навстречу бросилась… Как и всегда… И счастье дикое. И настолько же невыносимая боль за все ее муки за эти годы. Смешалось, сплелось, отравляя каждый вдох. Но он научился с этим жить. За счастье обнимать ее и не таким был готов платить.

К тому же его теперь так просто не возьмешь голыми руками. Да и «не голыми» тоже. Не гулял все эти годы, наращивал силу и мощь. Чтобы вновь не оказаться в такой ситуации, как после нападения Клоуна. Когда из-за тупой зависти и завышенных амбиций идиота — вся жизнь Кузьмы под откос полетела. И что больнее всего — своими руками это сотворил, лишь бы уберечь мавку и матерей.

Трое суток тогда после ранения искал выход, почти не спал, собирая всю доступную информацию, узнавая что только мог — и не находил вариантов. Не имел их. Знал, что нет выхода. А по-идиотски надеялся. Словно ребенок надеялся на какой-то вариант. Только в реальной жизни не бывает чудес. Или это потому, что он в Бога не верил, ему не подкинули никакой счастливой случайности? И когда Вадим вернулся, поговорив со Стариком, да и с Греком, с другими парнями, на которых они хоть как-то рассчитывать могли — не смог уже оттягивать неизбежное.

Плюс, конечно, что за Клоуном не стоял никто — по своей тупой злобе полез счеты сводить с Кузьмой, так как считал, что тот зарвался, на его место около Старика метит. Клоун действительно много лет был рядом со Стариком, пробивался с низов напором и силой. Начинал с нелегальных боев, прикрывал собой Старика. И тот ценил Клоуна.

Но все менялось: и времена, и методы решения проблем. Кузьма это улавливал и понимал, интуитивно замечал, где можно выгоду ухватить, и как уболтать заинтересованных не в конфликт вступать, а уступить их со Стариком интересам. Клоун же как привык нахрапом все брать, так и пер дальше. В последнее время доставляя больше проблем, чем решая. Не умел меняться. Не понимал слова «компромисс». И с Кузьмой по-своему, по-привычному решил все сделать, считая, что «нет человека — нет проблемы». Видел, что упускает свое место и влияние на Старика, хоть Кузьма к такому не стремился и подсидеть Клоуна не хотел.

Только вон как все сложилось. Ему просто реально повезло, что в их драке, желая все провернуть «тихо», Клоун не с пистолетом полез, а с ножом. Сам на это перо потом и напоролся, пока они с Кузьмой на земле катались. Хр*н знает, куда попало лезвие, вспоров живот. Это Кристина лучше поняла бы, наверное. Только на итог повлияло.

Старик помог все решить, от тела избавился. Кузьме претензий не выставлял, признавшись, что Клоун не раз вызывал у него сомнения своим возмущением и недовольством, да только не верил Старик, что давний помощник и товарищ против своих же пойдет.

Однако кроме Старика у Клоуна и иные долги имелись. Он на месте не сидел. И ощутив, что сдает позиции, искал варианты. У таких людей, с которыми Кузьма никогда и ничего не хотел общего иметь и на более выгодных условиях. Да теперь никто его и не спрашивал. Он Клоуна порешил, ему и отвечать, и возвращать его долги тем серьезным людям. Законы такие в том мире, в который влез. А там дело не только и не столько в деньгах было.

Спасибо, Старик не отвернулся. Поддержал и советом, и тыл прикрыл. Да и Грек от друга не отрекся. Однако все это…

Понятия не имел тогда Кузьма, куда вывернуть может. И не окажется ли он на зоне через пару месяцев. Да и то, что узнал о долгах Клоуна… Никогда не хотел и не собирался лезть в подобное. А сейчас выбора не имел. Убежать? Все бросить? Как, куда? Заново жизнь начать с Кристиной в новом месте? А где взять средства на то, чтобы следы замести и организовать такой побег? Ведь этим людям ничего не стоит проследить и найти. И прижать. Заставить сделать то, что им необходимо. И Кристину, как метод воздействия на него — ничего им не стоит использовать. Потому что у них свои понятия о морали и совести. И законы свои. Силу уважают и характер. Умение ответ держать и свою позицию отстаивать.