Плато Дьявола

55

Стоявший напротив Раша Таппан заговорил первым. Норе его голос показался на удивление спокойным.

— Что это за место?

Раш невозмутимо глядел на него бледными глазами, посаженными над острыми скулами. В зал вошел мужчина в форме лейтенанта, наклонился и что-то прошептал полковнику на ухо. Раш кивнул, и лейтенант поспешил удалиться. Его шаги гулким эхом отражались от бетонных стен. Лейтенант закрыл за собой тяжелую дверь.

Раш снова поглядел на Таппана. Хотя его одежда напоминала форму офицера регулярной армии, Нора обратила внимание, что полковник, как и капитан, носит необычные значки, медали и нашивки. То же самое можно было сказать об этой комнате, да и обо всей подземной базе в целом: по опыту Норы, военные базы роскошью не отличались, но здесь обстановка была особенно спартанской. Кроме стола, стульев и окон с затемненными стеклами, напоминавшими окна для наблюдения в полицейской комнате для допросов, здесь присутствовало только одно украшение: эмблема на стене за спиной у полковника. На ней был изображен орел, зависший над землей с расправленными крыльями и выставленными вперед когтями, — казалось, птица защищает своих птенцов. Снизу был написан девиз: SERVANDAE VITAE MENDACIUM.

— Что это за место? — повторил Таппан.

На этот раз полковник ответил:

— Думаю, это вопрос отчасти риторический, если не целиком. Конечно, вы догадываетесь и какова наша задача.

В этот момент дверь снова открылась, и вошли двое солдат. Они несли черный ящик примерно двух футов в длину. Солдаты осторожно поставили ящик на стол Раша. Полковник поднялся и отошел на шаг.

— Оценка завершена? — спросил он.

— Да, сэр, — подтвердил один из солдат.

— И?..

— Полный зеленый.

— Отлично, — кивнул Раш.

Нора наблюдала за вторым солдатом, который отпер ящик и осторожно поднял крышку. Изнутри и крышка, и весь ящик были выложены каким-то плотным серовато-черным материалом, похожим на графит. Содержимого ей было не видно, однако, когда Раш заглянул в ящик, его лицо залил нефритово-зеленый свет: точно такое же сияние пробивалось из-под песка в раскопе. Полковник словно остолбенел: на лице напряженная мина, в глазах отражается потусторонний свет. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он кивнул солдату. Тот закрыл ящик.

— Отнесите в хранилище номер девятнадцать, — отрывисто приказал Раш.

Солдаты вышли, и полковник снова повернулся к Таппану. Несколько секунд он молчал, будто собираясь с мыслями. Наконец заговорил:

— Полагаю, я должен поблагодарить вас за то, что вы нашли этот предмет. А теперь, как я уже сказал, задам вам несколько вопросов.

— Да пошел ты, — буркнул Таппан.

Солдат, стоявший справа, шагнул вперед, развернулся и ударил Таппана кулаком в лицо. Охнув, тот рухнул на пол.

— Сержант! — рявкнул Раш. — Помогите ему встать.

Тот заставил подняться с трудом переводившего дыхание Таппана.

— Возвращайтесь на свое место, — приказал Раш.

Солдат снова встал справа от Таппана.

— Я не хочу причинять вам вред, — произнес Раш.

— Скажите это нашему научному сотруднику. — Таппан выплюнул кровь. — Которому ваши ребята выстрелили в голову.

— Мне жаль, что так получилось. Но позвольте внести ясность: мои подчиненные — не какие-то безобидные «ребята». И копались вы вовсе не в песочнице. Хотя вам об этом, возможно, неизвестно, вы проникли в зону боевых действий, а следовательно, все жертвы не только на моей совести, но и на вашей.

— Что вы говорите? — спросила Нора. — В какую еще зону боевых действий?

Раш скользнул по ней взглядом.

— Мне нужно срочно получить ответы на два вопроса. Во-первых, что вы успели найти, и во-вторых, кто еще, кроме членов экспедиции, знает о ваших находках?

— Что мы нашли? — переспросила Нора. — Не понимаю, о чем вы.

Но прежде чем Нора успела договорить, она сообразила: Раш мог иметь в виду только одно. Уголки его губ дернулись, и Нора поняла, что ему тоже это известно; впрочем, полковник уже намекал.

— Пожалуйста, не считайте меня дураком, — проговорил он. — Как я уже сказал, мне бы не хотелось проливать лишнюю кровь. Но вы поставили меня в затруднительное положение. Если вы не дадите требуемой информации, я буду вынужден действовать по худшему варианту.

От его тона Нору пробрала дрожь.

— Куда ваши люди поехали на наших джипах? — спросил Таппан.

Настала очередь полковника игнорировать вопросы.

— Вы сказали, что не хотите кровопролития, — продолжил Таппан. — Гарантируйте безопасность моих людей, и я дам вам ответы.

Нора взглянула на Таппана, но он не смотрел в ее сторону.

Раш протяжно вздохнул.

— В лагере никто ничего не знает! — выпалил Таппан. — Только мы четверо — хотя из-за того, что ваш капитан любит палить по любому поводу, нас осталось трое. Понятно? Я не знаю, что конкретно вы ищете, но у нас ничего нет, и мы ничего не знаем. Вам явно известно, кто мы и чем занимаемся. Может, вы даже знаете ответы на вопросы, которые сами же задаете. Так вы гарантируете, что не тронете моих сотрудников?

— Насколько это возможно, — ответил Раш после короткой паузы. — Но как я сказал, это военный объект и мы ведем боевые действия. В подобной обстановке трудно давать гарантии.

Таппан недоверчиво фыркнул:

— Никакой войны здесь нет.

— Ошибаетесь. Война, безусловно, идет — тайная война. И продолжается она очень-очень долго.

Раш несколько секунд переводил взгляд с Таппана на Нору и обратно. Наконец как будто принял решение.

— Сядьте, — велел он, указывая на стулья.

После паузы Нора села. Таппан последовал ее примеру.

— В качестве жеста доброй воли я отвечу на ваш первый вопрос. Ведь если мои разведданные верны, вы двое поймете меня, как никто другой. — Он подался вперед и положил руки на стол, сцепив тонкие пальцы. — Мы гибридное подразделение одновременно и Вооруженных сил США, и разведки. Неофициальная дата нашего основания — тысяча девятьсот сорок шестой год. Мы возникли как ветвь УСС, а документально создание нашей службы отражено в Законе о национальной безопасности сорок седьмого года. Гражданские лица, обладающие доступом к засекреченной информации, называют нас «Атропос». Но поскольку мы являемся частью американской системы безопасности, мы считаем, что в названии не нуждаемся.

— Ни разу о вас не слышал, — буркнул Таппан.

Раш невесело улыбнулся.

— Если бы слышали, это был бы провал нашей разведывательной работы. Вся информация о нас — наша история, задачи, личный состав, пункты дислокации — не подлежит разглашению. Это делается не ради нашей безопасности, а ради безопасности граждан, которым мы служим. — Раш выдержал паузу. — Вижу на вашем лице сомнение, мистер Таппан. Однако я почти уверен в том, что именно нам вы обязаны жизнью; благодаря нашей работе вы в безопасности.

— Странно, почему-то сейчас я совсем не чувствую себя в безопасности.

Таппан отвернулся, чтобы сплюнуть кровь.

— Возможно, после короткого объяснения вы увидите ситуацию в другом свете. Если в двух словах, то мы охраняем правду о Розуэлльском контакте.

— О Розуэлльском контакте? — повторила Нора.

Раш кивнул.

— Мы следим за инопланетным зондом, который потерпел крушение неподалеку от полигона Першинг в сорок седьмом. Не мы выбрали эту обязанность, она не была для нас желанной. Однако нам пришлось создать новую спецслужбу, ведь открытие оказалось слишком грандиозным, чтобы доверить его бестолковому правительству, слабой разведке или военным, у которых и без того хватало дел.

— Бестолковому правительству? Слабой разведке? — переспросил растерявшийся Таппан.

— Вот именно. После Второй мировой войны воцарилась неразбериха, советская угроза росла. Мы пришли сюда из разных служб: из сухопутных и морских спецподразделений, из военизированных групп X2, из Подразделения стратегических групп, и всех нас возмущали постоянные утечки из Лос-Аламоса, Ок-Риджа и Ричленда[34]. До Хиросимы лишь несколько сот человек должны были знать, что представляет из себя бомба «Малыш», но не прошло и года, как почти все наши атомные секреты просочились к русским. Подразделение «Атропос» было создано, чтобы положить конец этим утечкам и защитить Америку от самой себя. И вдруг на наши плечи легла еще более важная миссия.

— Розуэлл, — произнесла Нора.

Раш кивнул.

— В первые дни, когда мы еще занимались охраной секретных объектов и боролись со шпионажем, команду «Атропос» отправили из Лос-Аламоса сюда, чтобы расследовать случившееся. Вы наверняка догадываетесь, что они обнаружили.

— Инопланетный космический корабль, — после небольшой паузы произнес Таппан.

— Зонд, — поправил его Раш. — Беспилотный, — конечно, если у них существует понятие «пилот». Но вы пропустили ключевое слово: «враждебный».

Таппан покачал головой:

— Это параноидальная точка зрения времен холодной войны. Нет никаких причин опасаться, что гости с других планет, способные нас разыскать, будут настроены недружественно.

Раш невесело улыбнулся.

— Только богатый дилетант может позволить себе подобное невежество. — Полковник взглянул на Нору. — Насколько мне известно, вы археолог. А это значит, что вас можно считать ученым, по крайней мере в некоторой степени. Ну и каково же ваше мнение? Инопланетяне — миролюбивые толстенькие человечки, некрасивые, но ужасно милые, и пальцы у них светятся, как лампочки рождественской гирлянды?

Нора не ответила.

— Правильно делаете, что молчите. Любой человек, кроме безнадежно самонадеянного, поймет: что бы ни говорил ваш друг, мы не можем рисковать, исходя из подобных допущений. Как сказал Эйнштейн, большинство наших допущений ошибочны. — Раш подался вперед, плотно сжав соединенные в замок пальцы. — Этот «дружественный» зонд убил свыше трех десятков наших людей. Не будь эта штука повреждена, она, несомненно, прикончила бы больше народу. Вполне вероятно, что всю планету. — Раш поглядел на Нору, потом на Таппана. — После первой экспедиции, когда мы сделали все, чтобы зонд больше не представлял опасности, анализ обломков и технологий, использованных при его изготовлении, привел нас к выводу, что этот аппарат был послан внеземной цивилизацией для подготовки к атаке. Речь идет о вражеской разведывательной миссии.

— Почему вы так уверены, что они настроены враждебно? — спросил Таппан.

— Не считая того обстоятельства, что они убили больше тридцати солдат во время… э-э-э… «первого контакта»? В последующие годы мы провели сотни исследований и занимались моделированием. Возможно, у вас будет шанс увидеть документальные свидетельства своими глазами. Будь у вас чуть побольше объективности и чуть поменьше высокомерия, вы бы этого вопроса не задавали. — Раш выдержал паузу. — Ваше нежелание слышать правду вполне понятно. Все мы хотели бы верить в дружелюбную, гостеприимную Вселенную. Но это несбыточные мечты, наивные и утопичные. Монтесума позволил себе увлечься точно такой же вполне понятной фантазией, когда принимал Кортеса как божество. Все мы знаем, чем это закончилось: крушением его цивилизации. — Раш снова помолчал, переводя взгляд с Таппана на Нору и обратно. — Пойдите ночью в девственный лес. Вы заметите, что жизнь в нем бьет ключом: повсюду насекомые, пауки, ящерицы, лягушки, змеи, птицы и всевозможные звери, мелкие и крупные. И чем же они все заняты? Охотой. Эволюция породила беспощадную борьбу за ресурсы, вспомните об окровавленных зубах и когтях природы[35]. Вот единственная универсальная, вечная константа. Галактика — ночной лес, по которому рыщут охотники. Их добыча — ресурсы. Они выискивают планеты, чтобы разграбить их. Выслеживают зарождающиеся технологические цивилизации и истребляют их, избавляясь от потенциальных конкурентов. Первая коммерческая радиопередача вышла в тысяча девятьсот двадцатом году, и с тех пор мы беззаботно посылаем сигналы в космос. Сейчас любая планета в пределах ста двух световых лет слышит нас. И что мы получили в результате? Розуэлл.