Блуждающий костер

— Ты чё стонешь? — спросил голос Кати.

Ее силуэт нависал над Женей, а пальцы впотьмах щупали ее шею. Женя дернулась, и край натянутого капрона надавил на горло. Она охнула, расправила спарку и выпуталась. Ох… Так вот что эта была за бритва.

— Чего, сон плохой приснился? — зашептала Катя. — А я думала, это Димка лежит, а это ты…

Она принялась выискивать в складках спарки Димыча, чтобы разбудить его. Отряхнув сон, Женя вспомнила, что она от ночного дежурства освобождена. Но вместо того, чтобы снова спокойно заснуть, принялась выбираться.

— А ты-то куда?

— В туалет схожу.

Она дождалась, пока Димыч, моргая глазами спросонья, вполне осознает свою злую участь дежурного и вылезет из спарки. Ей нужна была охрана его души, не ведающей страха.

— Тебе куда надо? — заворчал он, видя ее нерешительность. — Ты или наружу идешь, или я дежурить сажусь.

Чурбак дежурного загораживал выход, и Димычу не хотелось, угнездившись, снова подниматься, чтобы выпустить Женю.

— Да, я иду, — вздохнула она и стала одеваться. — Слушай… а можно я вход открытым оставлю?

— Зачем? Холодно же будет.

Он непослушными пальцами одевал очки.

— Понимаешь… мне так спокойнее. Я боюсь… э-э… темноты. А когда вход открыт, то…

— То что? — Стекла очков недоуменно блеснули пламенем печки.

— Ну, я не так боюсь, потому что как бы быстро могу убежать в шатер… спастись…

Женя выговорила это с глупой усмешкой, надеясь разжалобить неколебимого печного стража. Но результат получился обратный: Димыч получил еще одно подтверждение тому, что ему не повезло с походной спутницей. Она была не только совершенно беспомощна, но и непроходимо глупа. О, боже…

— Так, Женечка. Хочешь выйти — выходи. Не хочешь — не выходи. Но, пожалуйста, не трать мое время. — В голосе его звякнули металлические нотки.

Женя, покорно опустив голову, полезла наружу. Следом за ней сомкнулся ворот входа. Послышался шорох: это Димыч заматывал его тесемкой. Пожалуй, последнее было излишним: затянутая кулиска хорошо держала тепло. Но Димыч взял воспитательный тон, и нужно было выдержать его до конца. У Жени похолодело внутри. Единственный путь к спасению был перерезан. Она с трудом сбросила с себя эту мысль, говоря себе: «Ну это, может, даже и лучше. Когда внутри шатра сидит такой уверенный в себе и страшный Димыч, то можно ли бояться того, что снаружи? Он одной своей уверенностью разгонит все это». Что такое это, она боялась даже помыслить. В первую минуту ей показалась, что ее окружает абсолютна тьма. Ночь достигла своего пика. Лишь на севере, и то если очень постараться, можно было разглядеть на фоне черного неба чуть более светлую громаду перевального плато. Женя посмотрела в противоположную сторону и подождала. Через несколько секунд над невидимым внизу морем леса заголубела тоненькая полоска — то ли остатков заката, то ли начала восхода. Женя облегченно вздохнула: краски постепенно возвращались в мир, вытесняя ночные страхи. Она постояла еще немного, ожидая, когда глаза окончательно привыкнут. Из тьмы один за другим выступали очертания предметов — погасшее костровище, вкопанные вокруг шатра лыжи, укутанные снегом ели. Фонарь она не зажигала, и даже не вспоминала о нем. Как бы она ни боялась темноты, демаскировать себя перед неведомым было еще страшней. К тому же, резкий электрический свет сразу бы выключил фон, который она уже разглядела. Информированность в данном случае была важнее удобства.

Стараясь не удаляться от шатра больше, чем на два метра (она сама установила себе этот радиус, как безопасный), Женя обошла его и встала за снежной стенкой. Отсюда шатра не было видно, и в голову сразу запросились панические мысли: а что, если, когда она выйдет, шатра уже не будет? Или вдруг димычева сила, что разгоняет мрак, через стенку не работает? Женя изо всех сил старалась заслонить эти мысли действиями: поспешно устроилась в снегу, сняла штаны и присела, громко сопя и бормоча себе под нос. Это бормотание должно было убедить нечто, что она — совсем как Димыч, и ничего не боится. Она специально села лицом к перевалу: повернуться к опасности спиной было бы невыносимо. Нет ничего страшнее неизвестности. Интуитивно она чувствовала, что таинственного врага верней всего было ждать оттуда, откуда пришла группа; словно бы ему для передвижения тоже требовалась лыжня. Наконец, дело было закончено. Теперь, когда оставалась последняя задача — снова обойти шатер и постучаться к суровому дежурному — ей немного полегчало. Уже гораздо спокойнее она вышла из-за стенки. Уфф, шатер был на месте. Все так же слабо просвечивало сквозь темную ткань розово-оранжевое пятнышко — печка, его горячее сердце. Значит, все хорошо. Женя занесла ногу для шага… и замерла. Глаза, прикованные к отсвету печки, с удивлением уловили похожее цветовое пятнышко совсем с другой стороны — там, где вдоль склона росла березовая рощица. Стараясь не шевелиться и даже не дышать, Женя перевела фокус взгляда в ту сторону. Сначала она с облегчением подумала, что ей почудилось. Но, подвигав головой, она снова поймала крошечную оранжевую точку. Она мерцала, как звезда на небосклоне. Сомнений не было: то был огонь. «Костер? Снова?!» Женя оторопело обернулась назад, словно вопрошая перевал, почему он обманул ее — ведь она ждала беды оттуда — но тут же опомнилась и подобралась. Костер… Такой же, как вчера. В березняке. Ей надо. Немедленно бежать в шатер!! Не помня себя, Женя ринулась ко входу, натыкаясь по пути на веревки и лыжные палки. Появление костра было так неожиданно, что воля отказала ей.

— Дима, Димочка, открой скорей! — запищала она, еще не добежав.

Ткань входа не пошевелилась. Изнутри не донеслось ни звука.

— Дима, ты слышишь?!

Женя вцепилась в узел, завязанный с внутренней стороны, и попыталась его разорвать, но тщетно. Тишина за ее спиной сгустилась, породив — так казалось ей — толпу незримых сущностей, что понеслись за ней в погоню со всего леса. Ими управлял костер — она точно это знала. Он засек ее, увидел своим оранжевым глазком, и теперь она поймана. Все, все, нет спасения! Бросив рвать узел, она упала на колени и принялась судорожно рыть снег под входом. О чудо — она быстро нащупала край ткани. Много ног, ходивших вечером туда-сюда, размесили снег, которым был прикопан борт шатра, и сейчас он доверчиво дался ей в руки, открывая возможность подкопаться под шатер снизу. Не осознавая, что делает, Женя быстро-быстро заработала руками и ногами и, извиваясь, как ящерица, ввернулась в подкоп. Сначала лицо ее облепил холодный снег, но она отчаянно рыла ладонями, и снег закончился. Открылось тепло и воздух для дыхания. Все — голова была в шатре. Она сделала еще одно усилие, подтянулась и, забыв о том, что ставит под угрозу устойчивость их хрупкого дома, влезла в шатер. За спиной треснула ткань: то ли край вырвался из подмерзшего снежного прикопа, то ли где-то разошелся шов. Но Жене было все равно. Нос ее уткнулся в груду ботинок и бахил, сваленных у входа. Она сделала шаг на четвереньках, и наступила на что-то твердое и упругое; впереди раздался стон. Женя остановилась и поспешно убрала руки. Откуда-то из темноты поднялась фигура Димыча. Блеснули очки.

— Ты чё? — спросонья просипел он.

То, на что она наступила, были его ноги в шерстяных носках.

— Я… Я войти хотела… А вход был закрыт. Я стучалась, звала… Ты что, заснул? — спросила она, наконец сообразив, в чем дело.

— Блин, да… — Он растерянно потер глаза под очками. — Даже и не заметил, как. Думал, прилягу на спину на минутку, и вот на тебе… А ты чего, под низом пролезла?!

Женя кое-как уселась на свалку бахил, стараясь не задеть ни Димыча, ни печки.

— Вот хрен! Ты вход вырвала. Теперь там щель. Дубак будет. Надо закапывать теперь. — Димыч раздумывал, заставить ли закапывать вход Женьку, или стоит помочь ей — ведь виновником произошедшего отчасти был он, недопустимо уснувший на посту. Злость на Женьку мешалась со смущением. Может, ему следует извиниться? — Отодвинься-ка, я посмотрю, что там… Ох-ох-ох! Переползи сюда, я прикопаю. Да печку не свороти, бл…! — Подумав, он решил, что имеет право не извиняться, взяв закапывание на себя.

Но Женя почему-то не двигалась с места.

— Дима… Послушай меня.

— Чего еще?

— Дима, я там видела… костер.

— Какой еще костер?

— Чужой. Там, в березах, которые ниже по склону.

Димыч остановился на секунду, но сразу же продолжил закапывать щель, неловко перегибаясь через Женю.

— Ну и что? Мало ли, другая группа пришла и встала. Да ты уверена вообще, что точно видела?

Однако, судя по голосу, информация его заинтересовала.

— Дима, я уверена. — Женя прокашлялась. — А еще я уверена, что я этот костер еще вчера видела, на прошлой стоянке. Эта другая группа… в общем, она за нами уже два дня идет.

Здесь, в шатре, рядом с деловитым и хмурым Димычем, паника рассеялась. Она почему-то сразу поверила, что те, кто сидят сейчас около костра — она была уверена, что там кто-то есть — не осмелятся войти в их шатер. А значит, можно упокоиться и все обстоятельно рассказать. И она принялась рассказывать — с самого начала. Про второй костер, про чей-то смех в ночи, про исчезнувшие следы. Димыч молча слушал, продолжая закапывать. Сначала он возился с внутренней стороны, а потом, обувшись и накинув свою тонкую жилетку, вылез и утрамбовал снег снаружи. За все время он ни разу не прервал Женю, и даже ни разу не издал нетерпеливого вздоха, как делал обыкновенно.

— Вот так. И сейчас он снова там. Костер.

Димыч по ту сторону входа задумчиво засопел. Потоптался вокруг — должно быть, оглядывался.

— Ну, я ничего не вижу. Так где он был?

— Я тебе покажу.

Женя выбралась из шатра. Вокруг было по-прежнему темно, но в этой темноте уже что-то изменилось: голубоватая полоса на юге стала смелей и шире, а контуры предметов теперь показывали себя сразу, без долгого вглядывания. Ночь стала на четверть часа ближе к рассвету.

— Вот оттуда видно. Не зажигай, — остановила она руку Димыча, потянувшуюся было к налобному фонарю. — Идем.

Она пошла впереди. Димыч шагал по ее следам. Обойдя шатер, она встала у края снежной стенки — точно так, как четверть часа назад — и повернулась в сторону невидимого пока еще спуска, где рос березняк. Там лежала плотная тьма — ни единого пятнышка света. Женя было испугалась: неужели ей вправду привиделось? Но тогда и тот, вчерашний… И тут, словно спешна на помощь, посреди черноты слабо мигнул огонек. Он тут же скрылся — должно быть, между языком пламени и взглядом оказались заросли. Женя чуть-чуть подалась в сторону и снова его увидела.

— Вот! Вот он! Тут, смотри…

Она чуть не обрадовалась, что оказалась права и не опозорилась в очередной раз перед Димычем; но тут же вспомнила, что радоваться нечему. Димыч встал на ее место и закрутил шеей, пытаясь поймать глазом то, на что она указывала.

— О, вроде вижу… А сейчас нет. А, вот теперь точно есть. Ну да, кто-то там стоит.

Он говорил сухо и серьезно, как будто на месте Жени был мужчина. С женщинами он никогда так не говорил. Она вдруг испугалась, что сейчас он захочет пойти посмотреть поближе — нет-нет, пожалуйста, только не это, не ходи к ним! Однако Димыч отчего-то не выказывал такого желания: он переминался с ноги на ногу, наклоняясь то вправо, то влево, и пытался получше разглядеть огонек.