Конец операции «Остайнзатц»

ПОЕЗД, ОБРЕЧЕННЫЙ НА ГИБЕЛЬ

Первые дни июня выдались прохладными и неласковыми. Северные ветры затянули небо принесенными ими серыми, тяжелыми тучами. Погода резко испортилась, и прием, который был оказан Фрайвальду в отделении гестапо на станции Скрибовцы, нельзя было также назвать теплым. Шарфюрер Габриш отнюдь не обрадовался прибытию еще одного чина из Лиды, которого он относил к категории паркетных шаркунов.

- Когда надо работать, - ворчал он себе под нос, - так их нет. А когда почуют, что дело идет к концу и можно урвать для себя награду за работу, которую ты и не делал, так они тут как тут.

Однако Фрайвальд тоже внес свою лепту в проведение операции «Остайнзатц». Командуя ротой из 1-го полицейского полка СС, которая была ему передана Эрлингером, унтерштурмфюрер собрал в окрестных деревнях около пятисот человек, привез их на военных автомашинах в Скрибовцы и загрузил в стоящие на путях пять вагонов. Конечно, ни о каком отборе по спискам, составленным заранее, не могло быть и речи. Всех людей - женщин, стариков, детей - хватали подряд. Некоторые попали в облавы, которые Фрайвальд приказал устроить на площадях и на станциях. Он не отпускал никого - даже тех, у кого документы были в полном порядке. Судьба этих представителей «низшей» расы ничуть не беспокоила унтер-шарфюрера.

«Штандартенфюрер приказал мне доставить определенное число белорусов в вагоны, и эти люди будут доставлены, - решил Фрайвальд. - Уж на этот раз я не дам ни малейшего повода лишить меня заслуженной награды!»

Собственно говоря, душевное равновесие Алоиза Габриша было нарушено не столько прибытием Фрай-вальда, сколько тем, как он явился к Габришу. Операция по уничтожению шестерых десантников принесла Фрайвальду, правда стараниями его родственника группенфюрера СС Хайлера, крест «За военные заслуги» - награду не из важных, которой награждали обычно интендантов. Но и она обрадовала унтерштурм-фюрера. Отправляясь выполнять приказ Эрлингера, Фрайвальд приколол крест на мундир, намереваясь тем самым утереть нос Габрншу, который был ниже его по чину, но, кстати и некстати вспоминая свою службу в «СС-Ляйбштандарт Адольф Гитлер», при каждой встрече задирал нос и не желал видеть в ун-терштурмфюрере своего начальника.

Габриш, увидев Фрайвальда при новеньком кресте, даже не принес своих поздравлений, а только пробурчал, что в «теперешние времена в штабах получить крест легче, чем в борьбе с бандитами». Унтершарфю-рер как бы мимоходом заметил, что «за операцию, в которой необходимо и его участие», он рассчитывает получить Железный крест. Это заявление внешне мало тронуло Габриша, произнесшего длинную сентенцию, суть которой сводилась к тому, что для него, шарфю-рера Алоиза Габриша, «любой крест во сто крат лучше березового, который можно получить, нарвавшись на Ивана». Только после этого Габриш нахлобучил фуражку и пошел принимать у Фрайвальда первую партию доставленных им людей.

Через день после того, как Фрайвальд доставил свой страшный транспорт на станцию, от воинского эшелона отцепили вагон, набитый литовцами.

- Подарок имперского комиссара Остланда группенфюрера Лозе, - мрачно пошутил штурмбанфюрер Херсман, к тому времени прибывший в Скрибовцы и являющийся старшим начальником, которому докладывали обо всем.

Люди, загнанные в товарные вагоны, лишенные питания и прогулок, пытались стучать в стены и кричать, но только во втором вагоне было тихо, и вдруг оттуда донесся детский голос, который с надрывом запел:

Орленок, орленок, взлети выше солнца

и степи кругом огляди…

Охрана дала несколько очередей вдоль вагонов, и эшелон затих. Эрлингер, к которому Херсман на третьи сутки обратился с вопросом, как поступать с находящимися в вагонах людьми, приказал отвести вагоны в дальний тупик, окружить охраной и выпускать пова-гонно на прогулку, одновременно организовав раздачу сухого пайка и воды.

- Не забывайте, Вернер, - поучал штандартенфюрер, - может, кто-то из них окажется в роли свидетеля, и они должны подтвердить, что их просто перевозили на работу в рейх, когда все это случилось.

Через сутки патруль доставил к Габришу Стешина. Он был невысок ростом, худенький, с дряблой желтоватой кожей лица и маленькими, испуганно бегающими глазками. Старший патруля узнал в нем бежавшего с работы путевого рабочего, которого искало гестапо, и, хотя Стешин пытался втолковать ему, что его ждет «инженер Эттингер», фельдфебель изрядно наломал ему бока. В помещении гестапо мир перевернулся в сознании фельдфебеля: майор, прибывший недавно на станцию, бросился угощать доставленного беглеца шнапсом; Габриш обтирал его лицо мокрым полотенцем, а Фрайвальд съездил ему, фельдфебелю, по физиономии и выставил за дверь.

Встретив немного позже Жимерского, Габриш со смехом рассказал ему, как старательный фельдфебель избил агента штандартенфюрера, который шел к нему с важными новостями. Вечером того же дня Киселев, проверяя тайник, обнаружил в нем донесение о прибытии Стешина. Он тут же сообщил об этом по рации в отряд.

На следующий день Густав Жимерский зашел к Габришу и сообщил ему, что отправляется в Лиду, чтобы представить инженеру Эттингеру Барановича. Он спросил шарфюрера, не будет ли у того каких-либо поручений в Лиде. Габриш был, на удивление, трезв и ответил ему, что сейчас он даже не может заказать ему купить бутылку «хорошего пойла», так как высокие гости, которые свалились на его голову, не. оставляют ему времени для отдыха и приятной беседы с друзьями. Днем Жимерский и Баранович выехали проходящим эшелоном на станцию Лида. Когда прибыли в город, инженер провел Барановича по Замковой, показал ему подходы к дому Эрлингера, и они ушли на северную окраину города Лида. Там их встретил представитель лидского подполья, который увел с собой Жимерского, а Барановича поручил заботам своего спутника. Тот привел его в маленький домик на окраине и оставил там у хозяев, предупредив, что в этот же дом придет и Киселев.

Вечером того же дня Никонов провел последний сеанс связи с отрядом, вложил рацию в тайник и вместе с капитаном покинул островок на болоте. Через два часа, отшагав по густому, трудно проходимому лесу около десяти километров, они встретились с группой партизан во главе с начальником разведки.

Когда Киселев и начальник разведки скоординировали свои действия, восемь партизан ушли на восток, а четыре остались с капитаном. Им нечего было торопиться: участок пути, где они должны были заложить мины, был совсем близко.

Рано утром 14 июня Киселев со своей группой вышел к линии железной дороги и залег в ста метрах от насыпи в кустарнике. Через час на линии показался патруль из двух солдат. Подпустив их поближе, партизаны, максимально приблизившись к насыпи, открыли огонь из автоматов. Один из солдат сразу же упал и не отвечал на огонь. Второй залег за рельсы и стал отползать назад, на запад, отстреливаясь из автомата. Киселев мог бы приказать уничтожить и его, но была опасность напороться на случайную пулю, а рисковать было не за чем. Солдат отполз от насыпи за поворот и, видимо, побежал к станции. Быстро заложив под шпалы у стыка рельсов две трофейные противотанковые мины, партизаны перевалили через «железку» и стали удаляться в сторону леса, но уже по другую сторону насыпи, на север, к шоссейной дороге. Киселев сам установил взрыватели и догнал партизан у опушки леса. Группа вошла в лес. Два партизана остались наблюдать за железной дорогой, получив строгий приказ Киселева ограничиться наблюдением, не ввязываться ни в какие операции, не стрелять, в десять часов утра покинуть пост и, переждав до ночи в лесу, в темноте пересечь шоссе и двигаться на условленное место встречи.

Через двадцать минут в кабинете Габриша раздался телефонный звонок. Спавший дежурный поднял трубку и спросонья не сразу разобрал в чем дело: звонили из казармы охраны моста. Старший охраны фельдфебель кричал в трубку, что они слышат стрельбу на западе от моста по линии железной дороги, но он не может выбросить туда даже патруль, так как «обязан охранять объект от возможного нападения бандитов».

«Черта с два, - подумал дежурный, - ты должен охранять объект! Боишься высунуть нос за свою зону, как бы не попасть на мушку партизан!» Он не спеша обдумывал, как бы доложить о звонке Габришу. Торопиться не следовало. От формы доклада, дежурный знал это твердо, зависело, сунут тебя самого под огонь партизан или ты останешься на станции, а другие пойдут выяснять, что случилось на линии.

Размышления дежурного были прерваны новым телефонным звонком. Звонил солдат патруля. Он докладывал, что восточнее будки путевого обходчика, из которой он звонит, а это была будка Пролыгина, километрах в двух патруль был обстрелян партизанами. Старший патруля убит, сам он ранен и вынужден был отойти к будке. Партизаны его не преследовали. Путевой обходчик на месте и помог ему сделать перевязку раненой руки. Солдат, видимо побаиваясь последствий того, что он бросил своего старшего на рельсах, пытался объяснить дежурному, что «партизан было много и он все равно бы не смог преградить им путь к рельсам». Дежурный крикнул в трубку, чтобы солдат ожидал приказаний в будке обходчика, и помчался будить Габриша.

Шарфюрер, когда его разбудил дежурный и доложил о происшествии, повел себя по меньшей мере странно. Вместо того чтобы немедленно выбросить к месту событий усиленный наряд, Габриш не торопясь оделся и вместе с дежурным прошел в служебный кабинет. Здесь он сел за телефон, но вызвал не казарму охраны, а незнакомый дежурному номер в Лиде. Когда его соединили, Габриш попросил передать «инженеру, что операция началась». После этого шарфюрер некоторое время молча посидел у телефона, потом вскочил со стула и доложил своему собеседнику все, что ему было известно от дежурного. Выслушав затем указания своего абонента в Лиде, он рявкнул:

- Слушаюсь, господин инженер! - и положил трубку.

Приказав дежурному записывать в журнал все сообщения, которые пойдут с линии, но никаких мер самостоятельно не принимать без доклада ему, Габришу, шарфюрер вышел из кабинета. Он направился прямо на квартиру, где остановились Херсман и Фрайвальд, и прошел в комнату штурмбанфюрера.

- Господин оберштурмбанфюрер! - Габриш почтительно прикоснулся к плечу спящего Херсмана.

- Что? Что там еще?

- Господин оберштурмбанфюрер! Вставайте!

- А, это ты, Габриш! Что, перепил вчера и вообразил себя рейхсфюрером, который может мне присвоить следующее звание?

- Вставайте, господин оберштурмбанфюрер! Это не я, а господин штандартенфюрер говорил, что если операция пройдет, как задумано, то все мы получим следующий чин. А она уже началась, и пока идет все, как было задумано.

С Херсмана сон как рукой сняло. Он встал и начал быстро собираться.

- Господин штандартенфюрер приказал задержать военный эшелон, который сейчас подходит из Мостов по расписанию, и пустить вместо него на Лиду смешанный состав с гражданским населением.

- Когда прибывает эшелон?

- Через двадцать минут.

- Будите Фрайвальда и быстро на станцию. Я буду там. - Херсман, на ходу застегивая свой саперный мундир, в сопровождении солдата поспешил на станцию. Когда на перроне станции появились Фрай-вальд и Габриш, от воинского эшелона, на платформах которого стояли танки, прикрытые брезентом, уже отцепили паровоз и подавали его на второй путь, где стоял состав из трех старых пассажирских вагонов и пяти товарных. Комендант воинского эшелона что-то доказывал Херсману, требуя пропустить его эшелон вне всякой очереди и угрожая пожаловаться самому командующему группой армий «Центр», если эшелон будет задержан на этой станции.