Как перевоспитать вампира за 30 дней

Глава 12. Скандалу быть!

Вскоре мне стали чудиться шаги вокруг птичника. "Ших-ших-ших", — приминал кто-то траву. Черту возвращаться было незачем…

— Ветер, — утешил самого себя, на всякий случай задвинув засов.

Дабы совсем не впасть в панику, я решил развлечься единственным доступным способом — светской беседой.

— Чахнете вы тут целыми днями и даже не подозреваете, насколько прекрасен мир за дверью вашей будки! — начал любезничать я с завороженной толпой. — Ах, как я тоскую, вспоминая родные края, свой дом… — горько сказал я и добавил: — Двухэтажный, с просторной гардеробной, садом и фонтанами. Да мне тоска душу рвет! Здесь и воздух другой, и народ мне не мил, и еда какая-то… неполноценная! Быть может, если отъехать на пару десятков километров, станет лучше… Но все равно это будет не то!

Тут я прервался. И с кем я откровенничаю?!

Шаги снаружи участились, послышались глухие хлопки. Обведя взглядом молчаливых собеседников, я шутливым тоном приказал:

— Отряд, становись!

Вот уж не ожидал, что пернатые вновь соскочат со своих мест и повалят со всех углов! Судя по прищурам, настроены они были воинственно.

— Если меня начнут бить, клюйте так, чтоб мало не показалось! — воспользовался я положением. Но противник опередил — со стороны узенького окна раздался громкий стук.

Я кубарем слетел с сена на пол. По-моему, прямиком в свежий помет! Выглянув из-за стога, заметил размахивающий крыльями силуэт.

Уже догадываясь о природе звуков, я отодвинул засов и высунулся из птичника. Пернатый легион остановился за моей спиной, ожидая дальнейших распоряжений.

Из-за угла, важно шагая, показался…

— Степашка?! — вырвался то ли возглас облегчения, то ли страдальческий вздох.

Петух, завертев головешкой, подозрительно сощурился и вдруг открыл клюв…

— Не смей! — взвизгнул я. — Все колдовство испортишь! А мы, между прочим, старались, дом твой чинили!

По-моему, неприятель удивился. Растопырив крылья, он осторожно проскочил между моих ног и стал осматриваться.

— Отряд, отставить! — заважничал я. — Полно тебе по селению разгуливать, честных вампиров пугать. Возвращайся в птичник!

Степана появление нового авторитета злило. Отделавшись грозным "Ко!", он с гордо поднятой головой прошагал к дальнему насесту. Надеюсь, ночью его не переклинет и я не получу еще одну шишку на лоб. А то знаю этих… клюкнутых петухов и забивных козлов! Как взбредет что-то в голову!

По ощущениям, промучался я почти до самого утра. Все кололо, все, пардон, воняло! Сено, не щадя, лезло повсюду: за шиворот, за пояс, в волосы, уши. Воротник рубашки давно заменил мне платок. Раздумывая над тем, что сказать Дине, если она заявится ко мне из-за букета, я задремал. Вот зачем с чертом связался? Понапридумывает он, а объясняться потом мне…

— Кукареку! — зарядил петушиный хор.

Я вскочил, с перепугу врезавшись в какую-то жердь. Только глаза сомкнул!

— Ку-ка-ре… — Хоть уши затыкай — не поможет!

Бухнувшись обратно на стог, я обхватил гудящую голову. Перед глазами после встречи с жердочкой бегали искры.

Продрав горло, сильная часть птичника прошествовала к кормушкам, вопросительно глядя на меня. К ним подтянулись и куры. Ну а кто виноват, что они такие прожорливые? Гуси же с утками обитали в отсеках подальше — там у них стояли корыта с водой.

Заря только занималась над Чертовой заводью. Полоска неба над горизонтом окрашивалась в огненно-оранжевый цвет. Синева плавно рассеивалась, забирая с собой эту бессонную ночь и еще один шматок моих нервов.

Рядом с птичником нашлась более-менее чистая бочка. Все еще пытаясь продрать глаза, умылся и, расстегнув наполовину рубашку, опрыскал грудь холодной водой. Немного отрезвило.

— Ах! — послышался восхищенный вздох за спиной.

— Ба! Чудо… — поддержал второй голос.

Прекрасно, когда утро начинается с комплиментов!

Обернувшись, я уже приготовился остроумно ответить воздыхательницам, да только взгляды их оказались направлены вовсе не на меня. На птичник!

— Митяй! Глянь, что с птичником стало! — крикнула та, что помоложе. В руках обе женщины держали ведра с зерном.

От теплицы бежал тощий мужичок, размахивая руками.

— Бабы! Там такая диковина! Теплица наша новехонькая стоит!

К постройкам неспешно сходились люди. Кто с пустыми руками, кто с ведрами, в которых было то же зерно либо корнеплоды.

Народ стал заглядывать в птичник, удивленно перешептываясь.

— Наконец-то крыша течь перестанет!

— От нечистого все, от нечистого…

— Вот же он, герой-мужчина! — радостно воскликнула бой-баба, тыча в меня пальцем.

Похлопав себя по щекам, я ответил:

— На благо общества ничего не жалко.

— Вы что… всю ночь не спали?! — пискнула девчушка с ведром.

— Не спал, — в подтверждение зевнул я. — Вы, граждане, пользуйтесь, на здоровье, а мне на обход пора, — покачиваясь, побрел куда глаза глядят. Если развалюшка в противоположном конце, то прямо надо… Как-нибудь дойду!

— Вот спасибо, вот удружили! — доносилось мне в спину. — Да мы ж вас отблагодарим! Да от всей души!

— От нечистого, говорю! Ни один человек за ночь такую работу не сделает!

— А он, поговаривают, вампир…

— Ба-а-атюшки! Вот расплодилось…

Стряхнув с головы солому, обхватил себя руками и сгорбился. Было зябко, гадко… еще и заносило то в одну, то в другую сторону от того, что ужасно хотелось спать!

Беспорядочно зевая, я вышел на ближайшую улицу. И что тут обхаживать? Дома, заборы? Что вообще могло случиться в этой дыре за ночь? Коль все пошли на чудо-ремонт глазеть — ничего! Да ну этого черта!

Я ускорился в надежде встретить по дороге телегу. Чувствую, не дойду — свалюсь куда-нибудь!

Видимо, за ночь я достаточно намучился. Фортуна сжалилась, и через пару домов я увидел мужика, запрягающего лошадь.

— На край деревни довезешь?

Он с испугом оглядел меня и пролепетал:

— Мне в другую сторону, извините…

— Ремень кожаный хочешь? С пряжкой из серебра? — вспомнил я о старом подарке Тадеуша, ни разу не ношеном.

Глаза мужичка вмиг загорелись. Не знаю, какой там ремень на его портки… но если расхламляться, так по полной!

Доставили меня с ветерком, еще и на мягких мешках. Мужик гнал кобылу как на скачках. Когда телега остановилась у заборчика, я спрыгнул и, сказав, чтоб ждал здесь, поплелся в дом. Открыв дверь, подумал, что спросонья все перепутал и приехал не туда…

От сеней в комнату тянулась дорожка из лепестков. Стол был накрыт кружевной скатертью, над головой больше не зияла дыра от звездопада… Да нет же, вон и портрет Гоголя висит! Но что за бормотание я слышу?

Только сделал шаг, как из "спальни" вдохновенно выпорхнул черт:

— Ух, какие ромашки у нашей Ма-а-ашки-и-и!

Я аж воздухом подавился!

— Какой, к чертовой бабушке, Машки?!

— Нет у меня бабушки! А Машка… — Рогатый вновь приставил руки к месту, где у бабы находилась "душа". — Погодь, ты че здесь делаешь?! — опомнился он.

— Живу, вообще-то! — сдвинул его с дороги. — Что за бедлам ты устроил?!

— Красивенько! — Черт заткнул за ухо ромашку. — А чегой-то ты так рано приперся? Зря чтоль на обход посылал? Важное дело, между прочим!

— Отстань уже со своими делами! — Я прошел дальше и, завернув за угол, чуть ли не упал в обморок. — Это что за самодельный люкс?!

Маленькой железной кровати больше не было. Вместо нее в "аппендикс" каким-то образом вместилась двуспальная, застеленная призывным красным одеялом. В сочетании с ковром на стене — "шедевр" дизайнерского искусства. Бонусом шло сердечко, выложенное из тех же нескончаемых лепестков. Прямо посередине!

— Ложе любви! — заявил как ни в чем не бывало рогатый.

— Извращенец! Я… я не этот! — пыхтя от негодования, оглядел героя-любовника. Кажется, где-то здесь лежала дедова тросточка…

— Совсем сбрендил?! — кинул в меня ромашкой черт. — Все старания для вас с Ингой!

— Что-о-о?! — Ушам не верю! — Какого…

— Такого!

— Я не просил! — взвизгнул я.

— Да это для дела! — завел очередную песню делец рогатый.

— Ну все! С меня хватит! — Вот и тросточка нашлась…

Схватив ее, от всей души замахнулся на беспредельщика. Да только он успел отскочить — еще и на потолок!

— Скотина! — забравшись на стул, я замахал жезлом расправы с новой силой. — Подставить меня вздумал?!

— Ты на кого руку поднял?! Неблагодарный! — визжал черт, прыгая из угла в угол. — Все декорации испортишь!

— Так им и надо! — топча разбросанные повсюду лепестки, я побежал за ним по комнате. — Тебя кто просил?!

— Дай объяснить! — Рогатый перелетел на люстру и поджал хвост. — Я тебя когда к ведьме перенес, сам к Солохе побежал, сплетнями делиться! Хозяйка моя шельму замужнюю вспомнила, да и загорелась желанием отомстить — это наши ведьмы любят! Говорит, есть у меня идейка… Неча тут языком паршивым чесать, надо и место знать! — проблеял он с самыми честными глазами.

— И что же вы задумали? — Я начал расхаживать вокруг люстры, предупреждающе вертя тросточкой.

— Хозяйка прознала, что Вакула решил сегодня выходной себе устроить. До обеда в кузне просидит, да и до дому, к женушке, чтоб время с ней провести, щей отведать. Только не сказал он ей об этом, сюрприз захотел сделать. Солоха этой лисе письмо от твоего имени написала, мол, приходи ко мне к обеду, хочу с тобой объясниться… Она и придет, блудом ведомая, наверняка подумает, что ты в ее сети попался. Но мы не пальцем деланы: есть у Солохи средство одно… зелье правды зовется. Она его в вино добавит, которое вы разольете. Ты сам не пей, выплевывай или только вид делай. Достаточно пары глотков, а мы тут как тут… С муженьком и всем селом впридачу! То-то он ее искать кинется! А она на него — со всей правдой!

— Делать вам нечего? — Вот я и пожалел, что разговорился с ним на ночь глядя!

— Жить надо весело! — Черт спрыгнул с люстры, потеряв бдительность.

Тут-то я его и прижал тросточкой к стене.

— Ты хоть подумал, что мне тоже достанется?! — прошипел я. — А с Ингой что будет? После такого позора один выход — топиться!

— Предателям в деревне не место! — Рогатый стал извиваться, как уж. — А тебя мы героем-разоблачителем сделаем! Тем более глаз на тебя другая баба уже положила! Отпусти!

— Какая еще баба?! — перепугался я, надавив сильнее.

— Ведьма… рыжая… — прохрипел нечистый.

— Дьявольское отродье! — процедил сквозь зубы, но, сжалившись, убрал трость. — Доставил же ты проблем!

Черт, кашляя, сполз по стеночке вниз, изображая жертву нападения.

— Где мой гоблин?! — понял, что чего-то не хватает.

— Так это… он письмо как раз пошел передавать.

— Смахивает на ОПГ, — почесал затылок я.

Задушевная беседа прервалась шорохами со двора и лошадиным ржанием. Я кинулся к окну. Никакой телеги у забора уже не стояло. Зато к дому, размахивая метлой, уверенно шла та самая корпулентная дама, интересовавшаяся моим семейный положением. Хоть в чем-то меня пронесло: ни один ее глаз больше не косился в мою сторону!

В том, чтоб открыть дверь, не было необходимости. Мадам зашла без приглашения, с порога заявив: