Как перевоспитать вампира за 30 дней

Глава 28. За дело берется Николя

А ведь я даже не представлял, на что меня подписали!

Началось все незатейливо. Гоголь, словно сгусток дыма, выпорхнул из своей обители и, заняв стул напротив, стал предаваться воспоминаниям о весеннем Риме — именно весной он впервые посетил город на семи холмах. От чая отказался — давно был не в том расположении духа.

Я и не заметил, как Николя стал виртуозно вставлять итальянскую лингву в свою речь. Где "питторов" помянет, с которыми имел честь знаться, где на "дотторов" посерчает, которые не могли унять его "нервозо фазколозо". Здоровье у него, как он выразился, non vale un fico secco — и выеденного яйца не стоило. Поначалу рассказы про недуги мой аппетит не портили. Я даже кивал в ответ. Но когда дядька дошел до болотной лихорадки… пирожок таки застрял в горле!

— Кто ж в сухомятку лопает? Запивать надо! — постучал по моей спине черт.

Вскоре я стал подозревать, что слезным "пор фавор" мне не отделаться — за меня взялись всерьез. Гоголь буквально рассказывал все, что знал об Италии, при случае добавляя что-то из собственного багажа историй. А он у него мог посоперничать с моим!

— Николя, давай как-нибудь потом продолжим? — улучил момент я.

— Как это, потом? — оскорбился Гоголь. — Позволь, голубчик, я только начал!

— У-у-у… — протянул черт, уж было заводивший глазами. — Пойду хоть бубликов принесу!

— Ты что, решил выговориться за все эти годы? — возмущенно фыркнул я.

— Погоди-погоди, к утру ты будешь способен недурно изъясниться! — огорошил дядька. — Maestro, конечно, из тебя не сделать, но толку явно прибавится.

— К утру?! — Я на стуле подпрыгнул! — Нет-нет, я никуда не спешу! Тем более у меня есть дела: еще в баню заглянуть нужно…

Предпринял попытку встать, однако в следующее мгновение с грохотом рухнул на место. Ноги в буквальном смысле отказывались идти!

— Ты что делаешь?! — словно привязанный, я задергался. — Может, лучше заклятиям своим научишь?!

— И вовсе это не заклятия. Это — сила знаний, — усмехнулся Гоголь. — Помнится, когда я читал курс истории в Патриотическом институте, у меня не было ни одной не успевающей воспитанницы. Что уж говорить о… — он оглядел меня, — кхм, тебе! К тому же сегодня из-под пера совершенно ничего не идет…

На столе очертилась тарелка борща, рядом дзынькнула ложка. Следом возник рогатый с веревкой обещанных бубликов на шее.

— Ну, че я пропустил?

***

Моя гувернантка явно мстила мне с того света. При жизни она и мечтать не могла, чтобы я смиренно сидел и внимал всему, что говорят. Неправильными воспитательными методами пользовалась.

К петухам я уже мог поддержать без запинки нехитрую беседу. И если раньше эта беседа ограничивалась десятью словами и вертелась вокруг меню ресторана или комплиментов синьоринам, то теперь я запросто отличал фокаччу от Боккаччо и Боккаччо — от Боттичелли. Дело было не только в том, что я оказался "приклеен" к стулу. Николя знал, на что давить.

Наутро я на всех парах мчался в академию. Благо, сегодня мой внешний вид не нуждался в оправданиях.

Захар, по привычке бдящий в каморке, был удивлен просьбой продолжить прерванное занятие.

— А может, ты к младшекурсникам через часик заглянешь? Им как раз будет нечего делать! — предложил он.

Но я стоял на своем. Что, зря ночь просидел? Да после такого мне и к младшекурсникам было не жалко зайти! Только сначала нужно кое-что исправить.

— Опять из-за тебя травознание отменять! — всплеснул руками лекарь. — Знаешь, что? Пойду и я послушаю, что у тебя за уроки такие!

Я не противился — это было даже на руку. Теперь-то Дина свой пыл поумерит!

Когда я в третий раз появился на пороге кабинета, адепты ничуть не удивились. Кого-то, как соседку рыжей, "Бонджорно!" обрадовало, кого-то заставило огорченно вздохнуть. А кое-кто и глазом не моргнул.

— Напомните, на чем мы остановились вчера? — специально спросил я.

Все взгляды устремились на Дину.

— На "Пиноккио" Коллоди. Кажется, вы о нем ничего не знаете, как и обо всем остальном… — ответила та с оглядкой на Захара.

— Зачем же мне читать эту новомодную попсу? Есть вещи, куда лучше передающие дух Италии! — с полной уверенностью заявил я. Дядька ни о каком деревянном человечке не слышал, а его вкусу я доверял. — Читали ли вы Боккаччо, поэзию Петрарки? Или, на худой конец, комедии Гольдони? А это и есть энциклопедия итальянской жизни! — процитировал я своего новоиспеченного учителя. — Поэтому не вводите других студентов в заблуждение! Ни за какими деревянными человечками по Италии не гоняются!

Щеки Дины налились румянцем. Захар, разделявший мнение рыжей, уставился на меня с открытым ртом. По кабинету прошли смешки.

— Разве нам есть, откуда брать эти книги? Если на ярмарке удастся что-то найти, это большая редкость, — выкрутилась она. — Вы же сами из столицы будете?

— Будем. А к чему вопрос? — не сообразил я.

— К тому, что вам не составит труда достать для нас совсем чуть-чуть книг. Чтобы мы лучше изучали ваш итальянский с французским.

— А что? Хорошая идея! — поддержал Захар. — Мы ж давно писали пану Корнею, чтобы учебники академии выделил, долго упрашивали и кое-как добились! А тебе точно есть, кому написать в столицу! Нам еще многое нужно! — свалилось на меня как снег на голову.

Судя по злорадной ухмылке Дины, попал я конкретно… А воодушевленный взгляд Захара только укрепил это чувство!

— Приму к сведению, — нервно кашлянул я. — Пожалуй, пора перейти к азам итальянского… Обещаю, если после моей лекции вы и не сойдете за местных в Италии, то явно там не потеряетесь!

Сказать, что это был мой звездный час, — не сказать ничего. Уже через некоторое время в стенах академии звучали не привычные заклятия, а заморские "дискуссионы". Особенно полны энтузиазма были младшекурсники. Они без умолку представлялись друг другу, а после урока отпускали вслед преподавателям "Вuona giornata!", отчего те испуганно шарахались. Думали, за двойки их проклинают!

Меж тем я намеревался выскочить из академии незамеченным. Но Захар как будто специально поджидал меня в конце коридора.

— Я ж тебе список книг не дал! — радостно сообщил он. — Пойдем-ка в учительскую, заодно план занятий обсудим…

— А может, потом? — бочком попятился к двери.

Но путь к побегу тут же отрезали.

— Да не переживай, мы ненадолго! — Лекарь поволок меня прямиком под лестницу.

Когда Захар говорил, что им "еще многое нужно", я подозревал, что парой книжек мне не отделаться… Но когда он развернул список на полстола… у меня задергался глаз! Писали явно всей академией!

— Здесь только необходимое! — с честным видом заверил лекарь.

Я хотел возразить… но дверь вдруг приоткрыли. В каморку просунулось крайне негодующее лицо.

— Господин Готи, неужели! Я вас ищу! — Прошествовав к нам, дама вооружила острый нос пенсе. — Объясните-ка, чему вы учите адептов? Только что один из них оскорбил меня!

— Позвольте узнать, как? — Я удивленно изогнул бровь.

— Несся за мной по всей академии с криком "Горбатая Ганна Петровна"! Как не стыдно! — Преподавательница притопнула каблучком. — Да у меня прекрасная осанка!

С этим я бы поспорил: женщина, которая уже присутствовала на злополучном новоселье, была не самой приятной наружности. Костлявая, скрюченная, во всем черном, с жиденькой косичкой за спиной… Издалека бы сошла за родственницу моего гоблина!

— Вас никто не оскорблял. Напротив, обратились очень вежливо! — усмехнулся я, понимая, о чем речь. — "Garbata" по-итальянски значит "любезная".

— Какой обидный язык! — сердито фыркнула Ганна и отвернулась от меня. — Бублики к чаю остались?

— Конечно! — Захар вдруг засуетился: галантно отодвинул ей стул и даже налил чай. — Ганночка, я ж варенье ваше любимое принес! Из груш! — Он вынул из ближайшего шкафчика банку.

— Захар, вы меня балуете! — переменилась в лице дама.

Решив никого не смущать своим присутствием, я двинул в сторону двери. Лекарь, пряча улыбку за усами, очнулся, когда я был уже на пороге.

— Стой! Ты ж не только на языках своих лялякаешь? Говорил, еще арифметику знаешь! — припомнил мне Захар. — Пускай адепты цифирью писать учатся. Не надо им каждый день языки читать, а то скоро речь родную забудут. Вон, как Ганну Петровну запугали! — При взгляде на особу он вновь улыбнулся. — Завтра с утра приходи, я тебе кабинет выделю. И про учебники, будь добр, не забудь!

Когда "напоминание" волочится у самых ног, при всем желании не забудешь!

Вернувшись в дом, я застал любопытную картину. Без меня тут никто не скучал! Особенно рогатая особь, придерживающая у лба полотенце.

— Я ж вас, хлопцы, послушал, прихожу и говорю ей "Ти амо, Солоха"… А она как с печки грохнется, как погонит меня веником с хаты! Ох и долго я кубарем катился… — расстроенно хрюкнул черт.

— Не робкого десятка женщина, — сделал вывод Тильбо, подливая ему чай.

Дядька уже не мог сдержать слез от смеха. Я тенью прошел в столовую и, положив перед троицей "маленькую" просьбу Захара, опустился на стул.

— Это че? — Черт одной левой развернул сверток.

— Учебники, которые я должен достать для академии! — испустил вздох я. — Придется писать в столицу! И после всего случившегося я даже не знаю кому… Тадеушу не до меня: уверен, он еще не все мои запасы прикончил. Остается лишь один вариант…

Три пары глаз впились в меня в ожидании.

— Писать деду.

Черт аж чаем поперхнулся.

— По-вашему, у меня есть выбор? — задумчиво подпер рукой подбородок. — Это довольно нагло с моей стороны, но я подумал… что, если рассказать ему обо всем, что я здесь сделал? Конечно, не без вашей помощи! — не стал обижать товарищей. — Да и сама просьба пожертвовать в провинцию книги звучит благородно! Может, он сжалится и пришлет за мной экипаж?

— Тю! — вскочил из-за стола черт. — Та кому ты мешаешь? Сиди у нас, скока влезет!

— Вообще-то, там мое наследство к рукам прибирают! — С тоской вспомнил свой особняк и с содроганием — поместье в Трансильвании. — К тому же в деревне я стал забывать, как выглядит нормальная жизнь!

— Глянь, какие мы нежные! — наморщил пятак рогатый.

— Пускай пишет, его право. Когда-то же он должен нас покинуть? — сказал Николя со странной грустью в голосе.

— Только у меня ни пера, ни бумаги…

— Мое перо тебе, увы, не поможет, — передернул плечами дядька.

Я выразительно посмотрел на черта.

— А че сразу я? Сам бы пошел поискал! — Нечистый поупирался пару секунд для виду. — Ладно! У Василя там че-то лежало…

Уже через несколько минут я с дымящейся чашкой ломал над письмом голову. Со стола на меня смотрел громоздкий список учебников. Из-за правого плеча выглядывал Гоголь, из-за левого — недовольно сопящий черт. Даже Тильбо одним глазком подсматривал.

— Многопочтенный? Нет, слишком официально… Дорогой? Слишком просто… Любезнейший? Тоже не то… — перебирал я. — Милостивейший дедушка…

Глава 29. Оксана, Оксана…