Княжич Соколов. Том 2

Глава 5

Полет.

Высшее проявление свободы доступное человеку.

Разумеется, не каждому.

В мире планет Веера, способных летать одаренных можно было пересчитать по пальцам одной руки.

Эфириалов с подобными способностями было чуть больше, но никто из них не мог в истинной мере оценить ту непередаваемую прелесть ощущений, проникающий в самую душу трепет и теплоту, растекающуюся по телу вместе с порывами ветра и осознанием абсолютной свободы.

Технике полета мало кто учился и куда меньшее число ей пользовались, потому что это самая затратная и сложная техника из всех доступных человечеству. Каким бы ни был размер твоего источника, полет сожрет его в считанные минуты и даже не подавится, но мне это, однако, не мешало.

Мин любил летать и был на моей памяти единственным эфириалом, который вообще способен любить.

Еду, свободу, даже людей.

Эфириал-гуманист.

Нонсенс, если подумать. Но таков мой первый и долгое время казалось единственный друг на этом свете.

Друг, сбивчивые мысли которого я с каждым днем на этой планете слышал все хуже и это заставляло меня действовать активнее.

Я лениво повернул голову в сторону дребезжащего от яростных порывов воздуха закрытого грузового люка самолета и всерьез задумался что будет если спрыгнуть за борт.

Ощущение падения совсем не тоже самое что полет. Это я отчетливо ощутил на собственной шкуре месяц назад, когда выпрыгнул с пожарного самолета над Тобольском без парашюта.

Не помогло.

Потому что мозг не уловил в этом никакой опасности для жизни. Сброшенный отдельно парашютный комплект без труда улавливался даже в сотнях метров от меня, и затея пробудить Мина через имитацию полета не сработала.

Но сейчас можно не заморачиваться с парашютом. Силы от резонанса хватит, чтобы пережить падение, но, кажется, этого тоже будет недостаточно. Даже замедленное падение это не полет.

Увы. Даже не близко.

— Почему мы летим этим маршрутом? — раздался взволнованный девичий голосок справа от меня.

Я повернул голову и встретил на себе взгляд пытливых серебристых глаз, смотрящих на меня с соседнего пассажирского кресла.

Простенького кресла из велюра и пластика, коих в предназначенном для транспортировки грузов и техники самолете было всего пять. По числу слуг мною вызванных.

Сам грузовой летающий «старичок» был приписан авиапарку Омской разведки и с легкой руки Анны Зверевой был использован в качестве нашего транспортного средства до Пражского княжества.

Моя телохранительница всерьез полагала, что принадлежность борта к имперским структурам выступит достаточным гарантом безопасности перелета, но я ее мнение не разделял.

При достаточном усердии, любый самолет падает одинаково громко, независимо от того, какие гербы намалеваны на его обшивке. Эти гербы способны повлиять лишь на цену заказа, а исполнителей всегда можно найти.

Нечистых на руки самоубийц, желающих обеспечить безбедную жизнь трем поколениям своих родных, было с достатком в любые времена.

— Так короче, — равнодушно ответил я и ничуть не солгал.

Маршруты через прямой пролет земель прибалтики привели бы нас не в Прагу, а на тот свет, куда я совсем не спешил. Бывал уже, не понравилось.

Так что, облет мимо земель, славящихся своими доступными наемниками и продажными князьями, не способными усидеть на одном месте и пары лет, был единственным, а оттого и самым коротким маршрутом.

— Понятно, — машинально согласилась Эмилия, но тут же вздрогнула и обиженно ткнула меня в плечо, — ничего так не короче! — с видом эксперта в области географии возмутилась девушка, — И вылетели мы куда раньше остальных!

— Пилотам виднее, — не стал я углубляться в тему и безразлично пожал плечами.

— Ага, еще скажи пилоты сами все решают и не слушают твоих приказов, — буркнула Эмилия, вздернув носик.

— Этой попробуй прикажи, — многозначительно вздохнул я, скорее для проформы.

Безопасность перелета я по своей инициативе вверил в руки Анны Зверевой, внеся со своей стороны лишь косметические поправки в ее план. Благо профессиональной компетентностью моя личная телохранительница обладала на зависть многим и даже единственный верный маршрут из десятка возможных избрала самостоятельно и без моих подсказок.

— Анна Руслановна летит с нами? — отчего-то напряженно встретила мои слова Эмилия и тут же пристегнулась и торопливо проверила наличие парашютного набора под сидением.

Не замечал ранее за девушкой сексизма. Странная она.

— В наше время девушки пилоты не редкость, — осуждающе качнул я головой, — к тому же с ней в кабине пилота Феликс, — успокаивающим тоном добавил я.

Нагнетать не хотелось. Эмилию и так потряхивало от напряжения и непрекращающееся фоновое дребезжание вокруг это только усугубляло.

— Феликс это профессиональный военный пилот? — с робкой надеждой в голосе уточнила Эмилия.

— Навряд ли, — честно ответил я, — но он сделает все, чтобы мы не упали, — тут же добавил я убежденно, припоминая с каким паническим ужасом в глазах Феликс цеплялся за ограждение на небоскребе.

— Мы точно не долетим, — обреченно констатировала Эмилия, нервно проверив надежность ремней безопасности, словно они могли ее спасти в случае катастрофы.

— Ерунда, — отмахнулся я, и, искренне стараясь развеять тревоги девушки, добавил, — внешние эфирные щиты этого самолета выдерживают прямое попадание из танка. Сам проверял.

— В каком смысле проверял?! Стой, по нам будут стрелять танки?! — вздрогнула Эмилия и тут же побледнела, — я так и знала, что сегодня умру. Нужно было слушать Анну Руслановну и сидеть дома.

— Дома ты никому не сможешь ничего доказать, — со знанием дела заявил я, — подвиги и приключения требуют, чтобы за ними шли. Ну или летели на старом самолете в княжество на военном положении.

— Очень обнадеживает, — смиренно-тихим голосом покойника выдохнула Эмилия, — смерти сегодня не избежать.

— Кому-то уж точно, — согласно кивнул я и показательными зевком продемонстрировал что мне хотелось бы отдохнуть.

В отличие от Эмилии, которая проспала буквально весь вчерашний день и всю ночь, я сомкнул глаза лишь в три часа ночи.

Все еще испытывающая вину за вчерашний «прогул» тренировки девушка понятливо кивнула и перевела взгляд на иллюминатор, за которым подозрительно близко виднелась водная гладь.

Эмилия тут же дернула светло-серебристой копной волос, повернувшись в мою сторону, и открыла было рот для очередного вопроса, но в последний момент передумала.

Близость ее родного атрибута успокаивала и дарила чувство пусть и ложной, но безопасности.

В сладкий сон я провалился мгновенно и, спустя некоторое время, нагло выдергивающие меня оттуда оглушающие звуки сирены и панические голоса я встречал без особого восторга на лице.