Пожарная застава квартала Одэнматё

Пришел в себя Масахиро уже на том берегу. Вода лилась из доспеха на глинистый берег и подгибались ноги.

Нужно было стоять. Не дело, если начальник свалится на глазах подчиненных...

Следующий берег, на который они вскоре вышли, был морским и негде было в нем искать брода.

— Рубите лес, — гулко выкрикнул Руис, — строим заграждение. У нас еще есть время.

Они успели построить заграждение высотой по грудь из сваленных на песчаном берегу деревьев, прежде чем их атаковали. Потом взошло солнце.

Ближе к полудню, отбив четвертый приступ, Масахиро уже всерьез полагал, что их время вышло.

У мушкетеров не осталось зарядов в патронташах. Все были уже ранены, и не по разу. И даже, казалось, неуязвимый Руис, когда в джунглях полыхнул дымный выстрел, Руис, считавший ниже своего достоинства кланяться стрелам, покачнулся, опершись на верного Мацуда, с удивлением сплюнув кровь из отбитого легкого, озадачено глядя на возникшую на гладком нагруднике вмятину:

— Славный стрелок. Но порох у него — сырое дерьмо, — чем вызвал нерадостные смешки товарищей.

Их время истекало…

Пока ровно в полдень грохот с моря и шорох пролетевших через них ядер, разворотивших лес, не оповестили всех, что времени уже нет.

— Кого я вижу! — радостно приветствовал Руис лодки с корабля, подходящие к берегу. — Откуда вы здесь?

— Мы всю ночь слушали, как вы стреляете, и было понятно, где вы выйдете на берег. Ждали только ветра с моря. Садитесь в лодки! Враг уже идет!

Испанцы грузились в лодки с корабля, пока тонкая линия бойцов Масахиро охраняла посадку. Затем под прикрытием ощетинившихся стволами лодок оставшиеся погрузились в последнюю лодку уже в виду высыпавшего на песчаный берег врага. Масахиро встал на корме отплывающей от берега лодки с нагинатой наготове, вокруг с бульканьем ныряли в волны долетавшие на излете стрелы тямов.

Воин в золотых браслетах, с огромным луком, вышедший из леса, одним взглядом расчистил себе путь среди заполнивших берег бойцов. Встал, попробовал ветер и положил на лук огромную стрелу.

С треском, слышным даже на воде, воин поднял и согнул свой могучий лук.

С воем стрела сорвалась с бичом щелкнувшей тетивы и унеслась вверх, чтобы пасть разящей неотвратимой смертью откуда-то сверху.

Бездумно, словно отмахнувшись от комара, Масахиро отбил стрелу нагинатой. Не ожидавший от себя ничего подобного, он с удивлением услышал пронесшийся по оставленному берегу общий вздох разочарования.

Стрелы до лодок уже не долетали. Положив нагинату на плечо, Масахиро сел, стараясь не замечать восхищенные взгляды с соседних скамей.

А вдогонку уходящим с берега кхмерам с корабля пальнули еще раз...

Уже поднявшись на борт, Руис обратился к воинам:

— Сегодня мы славно потрудились. Ваша доблесть не будет забыта, каждый будет вознагражден!

Когда утихли воодушевленные возгласы, отец Адуарте приблизился к Руису со словами поздравления:

— Это славный, беспримерный поход. Ничего подобного мир не видел со времен Ночи Отчаяния Эрнана Кортеса! Ваша слава не будет забыта.

— Лучше не забудьте тех, чьей кровью дался нам этот поход, отец Адуарте. Все ранены. Трое убиты.

— Я не забуду. Эти люди на пути сюда прошли сито таких бед и испытаний, что добрались только самые упорные, храбрые. Самые лучшие. И яростные.

А Масахиро не забыл, как Руис посчитал убитыми только своих испанцев.

***

Через несколько дней через живущее на воде племя речных бродяг была передана весть о согласии на встречу от Лакшмана, воинского начальника тямской гвардии последнего короля. Говаривали, именно он посадил Раму на его трон.

Встречались на плоту посреди реки, к которому пристали лодки договаривающихся сторон, что несколько снижало возможность внезапной засады.

Масахиро первым ступил на покачнувшийся под ногами плот.

Когда на сырые бревна спустился с высокого борта джонки сам Лакшман, длинноволосый кхмер, в золоченых доспехах, и кивнул Масахиро, тот с удивлением понял, что это тот самый воин, стрелу которого он сбил при отплытии с берега. Храбрый и обходительный воин. Масахиро изволил поклониться в ответ.

Лакшман и Руис уселись на пустые бочонки друг напротив друга.

— Так чего хочет король Рама? — нетерпеливо спросил Руис.

— Вы убили нашего короля, — спокойно ответил Лакшман. — Вы убили сына короля. Теперь, когда трон пуст, нам пригодится любой король, даже такое ничтожество, как ваш.

— Значит, вы согласны на то, чтобы мы привезли его?

— Привозите. Выбора нет.

— За это, — проговорил Руис, — я потребую в управление две провинции. Две приморских провинции.

— Да будет так, — не дрогнув и мускулом, ответствовал Лакшман.

— Как пал король Рама? — спросил отец Адуарте, уже набрасывавший заметки об их беспримерном походе.

— Вы расстреляли его ночью из ружей вместе с королевским слоном, — бросил Лакшман.

— Так вот кто это был... — протянул Руис и прищурился. — Значит, это ты преследовал нас всю ночь?

— Да, — бросил Лакшман. — И если у нас больше нет незакрытых вопросов, я желаю отплыть. Мне еще нужно сместить правителей двух приморских провинций. Сами-то они ради вас этого не сделают.

С тем они и расстались.

— Похоже, все удалось, — задумчиво произнес Руис, глядя, как удаляется джонка Лакшмана. — Можем везти сюда нового короля. Отец Адуарте, могу я поручить это вам?

— Конечно, дон Руис! — воскликнул Адуарте. — Потрясающий успех! Потрясающий! Похоже, все довольны. Ну, может быть, кроме нашего доброго приятеля Лакшмана... Уверен, вам не следует ему доверять, дон Руис. Следовало бы сместить его как можно скорее.

— Через год посмотрим, — задумчиво отозвался Руис.

***

Они не продержались года, равновесие среди победителей разрушилось куда быстрее. Сразу после окончания сезона дождей Лакшман сделал свой ход.

Это был удар ножом самоубийцы-фанатика. Он всадил нож Руису в грудь при личной аудиенции и сломал лезвие, засевшее в ребре по рукоять, прежде чем его изрубила подоспевшая стража.

А в это время в городе уже гремели выстрелы, испанцев блокировали в местах постоя и уничтожали по частям отряды кхмеров.

— Господин! — выкрикнул Мацуда, врываясь в зал, где в кресле сидел мертвенно-бледный Руис в окровавленной рубахе. — Господин мой!

Руис приоткрыл глаза:

— Мацуда… это ты. Рад видеть тебя. Кто-то еще прорвался?

— Больше никто, — отозвался Масахиро, стоя позади упавшего на колени Мацуда, опираясь на нагинату. Масахиро был в обычном для него теперь сочетании японского доспеха и европейской кирасы. — Нас собралось больше полусотни, но последние полчаса никто больше не появлялся. И выстрелы прекратились. Думаю, с ними покончено. Враги собираются на площади перед дворцом.

— Откуда у них столько ружей? — проговорил Руис, но никто ему не ответил.

— Принесите мои доспехи, — тихо проговорил Руис. — И носилки. Бей в барабан, Мацуда. Мы прорвемся к кораблям. Мы еще сюда вернемся.

Они посадили Руиса, облаченного в доспехи, в кресло на носилках, шестеро воинов подняли их на плечи, и под гром единственного барабана они вышли из ворот дворца на площадь, где их уже ждали.

Прокатился грохот нестройного залпа, и град пуль осыпал маленькую колонну. Пуля пробила кирасу на груди Руиса, тот только дернулся в кресле. Опустил взгляд на пулевое отверстие и слабо произнес:

— На этот раз славный порох... Чертовы голландцы.

Они сами успели выстрелить дважды, прежде чем враг перезарядился и нестройный грохот ружей со всех сторон перекрыл слабый треск их слабого залпа.

Носилки покачнулись и затем упали набок вместе с половиной носильщиков, и, прежде чем сойтись в рукопашную с полуголыми малайцами Лакшмана, Масахиро увидел, как мертво застыли глаза Руиса, упавшего щекой в грязь.

Колонна рассыпалась под натиском сотен врагов, Мацуда, безутешно крича, рубил любого приближающегося к телу Руиса, а Масахиро защищал его спину, пока удар длинным малайским ножом не разворотил перчатку Мацуда и его меч не упал под ноги вместе с отрубленным большим пальцем. Мацуда пал, избивая окровавленным кулаком щиты навалившихся врагов. Масахиро ни о чем не думал, он только ощутил щемящую боль, когда полегли изрубленные мальчишки, нанятые им в купеческих семьях, а потом не осталось никого, и тогда Масахиро уже просто отбивал нагинатой удары со всех сторон. Отбивался потому, что не осталось ничего другого.

И когда он увидел полдесятка стволов, направленных на себя, понял, что вот и все. Он, раскрутив нагинату, швырнул ее в стрелков, успев с удовлетворением увидеть, что она в кого-то воткнулась, прежде чем залп покачнувшихся ружей обдал его жаркой вонью сгоревшего пороха и удары пуль, пробивших доспехи, поменяли местами небо и землю.

Последнее, что он видел, — тлеющий седым дымком на сырой земле пыж от пули, поразившей его.

***

— Вот тут у меня есть парочка испанцев, все, кто выжил. Товарец изрядно порченый, вот у этого изрубленного нет большого пальца, а этого прострелили насквозь, так что отдам обоих по цене одного.

— За полцены, почтенный! Они оба не протянут до утра. Соглашайся, почтенный, я оказываю тебе услугу, и ты это знаешь! К тому же это не испанцы.

— Я в сортах этих иноземцев не разбираюсь, чужаки и все. Ладно, забирай обоих за полцены.

Звон монет, сменивших хозяина. Потом кто-то поднял Масахиро и потащил прочь от вони рынка рабов.

Запах моря.

Вполне в себя Масахиро пришел только под конец следующего дня, когда купеческий дау был уже далеко в море, оставив позади сырые леса Камбоджи.

— Муса ибн Исса! — радостно приветствовал его на палубе не кто иной, как его знакомый южный купец, торговец невольниками. — Не ожидал увидеть тебя так скоро вновь! Но, хвала Аллаху, я услышал, что вас продают, и успел первым!

— Ты снова купил меня...

— Всего лишь вернул тебе должок, помнишь? Я был должен тебе золотой.

— Я помню, что ты еще и торговался…

— Конечно, торговался! Не могу же я вас везти в Манилу совсем уж забесплатно? Это как-то совсем уж не по-купечески будет! Давай садись, дорогой Муса, откуси бетеля. Мы успеем поболтать до второго намаза, а там и твой товарищ очнется. Тебя славно потрепало в последнее время, но это все кисмет, в воле Аллаха, и пока на тебе его благодать.

Масахиро сел, откусил бетеля и внутренне согласился, что это судьба, кисмет и не повод нарушать внутренний покой и дзэн. Мир переменчив и в этом незыблем.

— А что? На Сипангу много живет людей? — меж тем задал купец неожиданный вопрос.

Масахиро, не дрогнув и мускулом, внутренне поморщился. Этот его знакомый никогда не упустит случая если не для выгодной торговли, то для личного джихада. Следовало ожидать.

— Наши места бедны простым людом, — дал Масахиро давно приготовленный на такой случай ответ. — А воинов так много, что крестьян не хватает каждому, приходится искать заработка, как я, за морем.

— Да ты что? — весело не поверил купец, удобно располагаясь на циновке для длительной беседы. — Как интересно! А во что у вас там верят?

***

— А что было дальше? Вы вернулись домой? — Я аж усидеть не мог от нетерпения.