Исправительная академия. Том 2

Дисциплинарий вошел в черневший проем арки — некогда там были ворота. Я напряженно вслушивался, но ничего, кроме трескотни сверчков, шума листвы и редкого кукования кукушки, уловить не мог.

А затем свет в башне погас, и вся она погрузилась в сумерки.

И снова ни звука. Я считал про себя — десять, пятьдесят, сто… Ничего. Внутри меня поднималась волна тревоги, но я уже не доверял ощущениям. Может, снова Тьма соблазняет меня, может…

Женский крик.

— Черт.

Я рванул с места. Плевать на Тьму и ее соблазны. Я обещал Ленке, что вернусь за ней и за Алтаем. И Ленку я в обиду не дам. Слишком много народу уже пострадало.

Поймав потоки ветра, я на всякий случай ухватил их — вдруг придется сразу бить. Но когда я влетел в арку, остановился, пробуксовав пятками по щебню.

— Что здесь происходит?

Ленку я заметил не сразу. Девушка лежала с закрытыми глазами возле небольшого костерка — сейчас только угли тлели да поднимался небольшой дымок. К счастью, Лена дышала ровно и спокойно. Словно ее погрузили в глубокий сон.

Луций стоял, не шелохнувшись, между мной и…

— Юля?

Юля Дашкова — та самая мрачная девица из моего отряда, которую я за глаза окрестил Несмеяной, поскольку на контакт она почти ни с кем не шла. Я ведь с первого дня, еще на острове, обратил на нее внимание. Симпатичная, загадочная. Только к себе она никого не подпускала. Не только меня, но и остальных не особо жаловала.

И Юля никогда не отсвечивала. Вообще ни разу не была замечена за чем-то подозрительным. Настолько тихая, что почти незаметная…

Дашкова устремила на меня взор.

— Ваши полномочия здесь заканчиваются, темный брат, — сказала она и бросила Луцию какой-то небольшой металлический предмет. Я увидел, как в полете блеснула серебром грань — то ли монета, то ли круглый кулон, или медаль. — У меня есть санкция на эту работу.

Дисциплинарий ловко поймал брошенный предмет, поднял на свет — и я увидел, как исказилось его лицо. Удивление, непонимание, озадаченность…

— Откуда у вас печать Примогена?

— Оттуда, что он вручил мне ее лично, когда благословлял на это задание, — хмуро ответила Дашкова. — Оболенский приговорен Орденом.

Луций, казалось, окончательно перестал что-либо понимать. А я и подавно.

— Так, господа, пардон величайший, — вмешался я. — Просто ради интереса. Как Орден мог меня приговорить, если он ждет меня в свои ряды?

Дашкова даже не смотрела в мою сторону и предпочла общаться только с Луцием.

— Примоген Эребус дал это поручение в обход совета, — пояснила Юлия. — Оболенский представляет угрозу для Ордена, но Орден не может произвести уничтожение официально. Поэтому поручение дали мне.

Чего?!

— Почему официально невозможно? — вернув самообладание, спросил Луций.

Дашкова равнодушно пожала плечами.

— Я исполнитель. Меня не посвящают в тайны.

— Тем не менее вы сами — тайна, насколько я могу судить. Поскольку носите при себе печать Примогена, но при этом не числитесь среди зарегистрированных членов Ордена.

— Тайну моей личности и мой статус вы можете обсудить с Темным отцом Эребусом, — отрезала Юлия. — Вы пришли по мою душу, но, как теперь сами понимаете, это лишнее. Поэтому прошу вас, вернитесь к своей группе и позвольте мне выполнить поручение.

— А меня, как я понимаю, никто спрашивать не собирается, — ухмыльнулся я. — Ну да, ну да, пошел я…

Луций явно сомневался. Он с почтением глядел на брошенную ему печать — совершенно точно знал, что это. Судя по всему, этот Примоген или Примарх был слишком важной шишкой, чтобы простой дисциплинарий переходил ему дорогу.

И все же что-то заставляло Луция сомневаться.

— Боюсь, я не могу позволить этому случиться, — наконец сказал темный брат. — Увы, вашему рассказу недостает подробностей для того, чтобы я отступил. И поскольку вы не числитесь в доступном мне списке зарегистрированных носителей дара Тьмы, я обязан задержать вас и произвести проверку. Разумеется, если выяснится, что это досадное недоразумение, я принесу извинения.

Дашкова тихо зарычала.

— Вы не понимаете, чему пытаетесь помешать! Не понимаете, что пытаетесь спасти! Оболенский опасен! Опасен для всего Ордена, для каждого из нас. Примоген Эребус твердо в этом убежден, иначе не пошел бы на такие меры. Но Орден не может портить себе репутацию, отправляя на тот свет княжича. Официальный приговор не будет вынесен, потому что его никто не поддержит. Но Оболенский угрожает всему существованию Ордена. Угрожает физически, понимаете, дисциплинарий? Вот с какой формулировкой мне давали задание. И вот почему не нашлось никого другого, кто мог бы взяться за это. Нужен был тот, кто способен справиться с его силой, но тот, кто не числится в списках Ордена. Орден нужно спасти, не запятнав.

Так. Приплыли.

— Чем я угрожаю? Юля, что ты несешь?

— Не ты, а то, что в тебе сокрыто. Твой дар. Ты пожираешь другие дары. Тьма в тебе способна поглотить сама себя и все вокруг. Покончив с Орденом, ты перекинешься на других. Уже перекинулся — я знаю, что ты забрал чужие дары. И ты не остановишься. Эребус знает, что не остановишься. Единственный способ спастись от тебя — уничтожить, пока не стало слишком поздно.

Я не выдержал и рассмеялся.

— Хреново твой Эребус подготовился, раз ты уже в третий раз пытаешься меня прикончить.

Луций встал перед нами, выставив руки в стороны.

— Остановитесь, Юлия. Я вам запрещаю, — он пытался образумить поехавшую колдунью, но мы все понимали, что это было бессмысленно.

— Уходите, темный брат. Уходите, потому что это вас не касается. И лучше забудьте о том, что видели. Иначе однажды меня могут отправить за вами.

— Я вас задерживаю. И если вопрос настолько серьезен, то пусть Темный отец Эребус поднимает его на общем совете. Оболенский слишком ценен для того, чтобы я позволил девице с железякой пытаться решить его судьбу. Все будет по Уставу.

Дашкова попятилась — я заметил темный проем за ее спиной. Второй выход. Луций двинулся на нее, но это было ошибкой. Девушка в один миг обратилась в сгусток тумана и метнулась в другую сторону. Луций вскинул руку — с его пальцев сорвался вихрь Тьмы, но промахнулся. Юлия уже была у выхода.

Мне было трудно понять, что происходило в этом поединке. Сумерки, туман, тьма. В один миг Луция отбросило в сторону, и Дашкова направилась ко мне. Я долбанул ей под ноги ветром, но она уклонилась. И следующим ударом, словно отправила мне в грудь свинцовый шар, опрокинула меня на землю.

— Ничего личного, Оболенский, — приближаясь, прошептала она. — Просто тебе не повезло.

— А как же утверждение, что Тьма сама выбирает носителя и распоряжается его дарами?

Позади Юлии что-то зашуршало. Я не успел моргнуть — а темная тень с рычанием метнулась торпедой и бросилась на Дашкову, сбив ее с ног. Девица взвизгнула от боли и неожиданности.

Алтай! Малыш, как ты здесь оказался?

Я попытался подняться, чтобы отозвать его, предупредить… Нельзя, мальчик. Нельзя, опасно… Но Дашкова оказалась быстрее. Резкое движение рукой — и пса отшвырнуло в каменную стену. Удар о руины был такой силы, что пес закричал почти по-человечески. Издал один вопль — и стих, погребённый под обломками старинных кирпичей.

— Алтай!

Бешенство придало мне сил. Не понимая, как, я рванулся с земли и понесся к псу. В сумерках была видна только тень вместо чепрачного окраса мохноухого. Он не издавал ни звука. И я не был уверен, что он вообще дышал.

— Псина проклятая, — выругалась Дашкова, поднимаясь с земли. Краем глаза я заметил, что она баюкала раненую руку. Кажется, хлестала кровь. — Ненавижу собак.

Я уже не слышал ее. Нет, только не это.

Я же обещал его защитить. Обещал ему, что больше не будет битв и погонь. И я обманул его.

Брат Луций поднялся и ошарашенно уставился во тьму.

Дашкова исчезла. Снова, дрянь такая. Как она это проворачивала? Луций непечатно выругался, когда кристалл маятника рассыпался в его пальцах.

— Ну зачем? Зачем, Алтайка… — не помня себя от отчаяния, я разгребал побитыми пальцами обломки.

Вот показалась голова, морда. Обломанный клык…

Пес тихо заскулил, и я увидел, что в его глазах стояли слезы. Странно. Мне говорили, что собаки не умеют плакать. Вранье.

— Алтайка, ну зачем…

Я осматривал раненого пса и не мог понять, насколько все было серьезно. Пес тяжело дышал, мощный бок вздымался, и дыхание показалось мне свистящим, ненормальным… Сейчас я забыл обо всем. Я просто хотел спасти друга. Друга, который все-таки мне доверился и пошел за меня под удар. Как и ради прошлого хозяина. Я не просил об этом, но теперь не мог не отплатить добром в ответ.

Я не мог предать его доверие. Просто не мог.

— Что… Что я могу сделать, парень? — я растерянно шарил ладонями по мохнатому боку, перебирал в уме способности, но не мог понять, как хотя бы одна из них могла помочь.

Только взять его на руки и бежать, бежать к Антонине, у которой была ветеринарная аптечка. Успеть добежать…

— Сбежала, — прохрипел Луций, зажимая рану на шее. — Ее обучали, точно кто-то из Ордена. Не представляю, кто именно, но она действительно сильна, и ее знания намного выше базовых. Владимир… Боюсь, мне снова нужна ваша помощь.

Он рухнул на землю, не дойдя до нас с Алтаем всего пары шагов. Потянулся к внутреннему карману пиджака и вытащил еще один кристалл. Камушек соскользнул с его пальцев, упал на землю и покатился мне под ноги.

— Можно… Еще можно ее найти, — прохрипел темный брат. — Если вы… Я не смею заставлять вас выбирать. Но вы должны… Должны выбрать.