Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том 1

Во-первых, почти одновременно с заменой бывшего командира дивизии вместо раненого комиссара дивизии прибыл новый. Как мы помним, генерал, назначенный ещё в Софрине, в военном отношении был, очевидно, не особенно хорошо подготовлен, ведь он умудрился потерять свой штаб, а, следовательно, и управление дивизией в первый же боевой день. Вместо него назначили полковника из пограничников, но и ему на этой должности удалось продержаться всего около десяти дней. В одном из арьергардных боёв, где, пытаясь дать возможность дивизии оторваться от врага, отчаянно сражалась часть 41-го полка, новый командир дивизии принимал личное участие, был тяжело ранен и эвакуирован в Ленинград. Некоторое время дивизия вообще не имела командира, его заменял молодой майор, начальник штаба Юрченко. Перед прибытием медсанбата в район Авволово в дивизии появился новый командир, полковник Климов — кадровый военный, командовавший до войны полком где-то под Псковом. В медсанбате о его назначении узнали сразу, потому что его жена-врач, прибывшая в дивизию вместе с ним, была назначена в батальон.

За это же время произошли большие перемены и в командном составе полков: некоторые командиры и врачи погибли в боях, многие были ранены. Одним словом, 65-я cтрелковая дивизия подошла к старой границе почти в половинном составе, где наконец-таки её сменили свежие соединения, уже прочно подготовившие и сумевшие, как известно, удержать оборону на этом рубеже до конца блокады Ленинграда.

В тяжёлых отступательных боях дивизия потеряла не только значительную часть людей, но и большую часть артиллерии, транспорта, боеприпасов и продовольствия. Единственным подразделением, сумевшим почти полностью сохранить всё своё имущество, оказался медсанбат. И как сказал на совещании начальник политотдела дивизии, это произошло благодаря мужеству и энергии всего личного состава батальона и, прежде всего, врачей, командовавших его подразделениями.

Так или иначе, медсанбат наконец-таки остановился, причём остановился так, что ему не нужно было сразу же принимать большое количество раненых. Он мог спокойно развернуться и привести своё хозяйство и людей в порядок.

Новый командир дивизии через начсандива Исаченко приказал выдвинуть вперёд, километра на четыре от основного расположения батальона, особый отряд, который должен был принимать на себя небольшой поток раненых, поступавших из частей. Они всё же могли быть, ведь дивизия не ушла куда-то в тыл на отдых, а находилась во втором эшелоне обороны, и её личный состав мог нести потери от артиллерийского и даже миномётного огня.

После небольшого совещания, проведённого командиром медсанбата Васильевым, решили в этот отряд выделить три палатки ДПМ: сортировку, операционно-перевязочную и эвакопалатку. Возглавлять отряд поручили командиру медроты Алёшкину. Ему выделили следующих врачей: Картавцева, Скворец и жену комдива Климову. Начальником сортировки по рекомендации Сангородского назначили одну из его помощниц, фельдшера Тарасову, а руководить эвакуацией поручили командиру санитарного взвода врачу Перову. На него возлагались следующие обязанности: первая — вывозить раненых из полков, для чего выделили три санитарных машины, дежурившие при ППМ; вторая — организовать вывоз обработанных раненых в распределяющий эвакопункт (РЭП), для чего две машины РЭП постоянно дежурили в отряде; третья — вывозить на этих же машинах особенно тяжёлых раненых, требующих обязательной госпитализации, в расположение основной части медсанбата. Этих раненых было решено в отряде не оперировать, а оказав им жизненно необходимую помощь, немедленно вывозить в медсанбат.

Отряд Алёшкина, как его стали называть, пробыв в районе Авволово около трёх часов, отправился обратно, ближе к передовой. Впереди, оторвавшись на полкилометра, на санитарной машине ехали Алёшкин и Перов, выбирая подходящее место. Хотя по карте оно и было определено, но требовалось проверить его на местности. Как и ожидалось, точка, намеченная командиром медсанбата на карте, оказалась непригодной: это была болотистая низинка, заросшая осинником, среди которого большие брезентовые палатки были бы видны и с воздуха, и с земли, как на ладони, особенно в связи с наступавшей осенью, когда опадут листья. Посовещавшись, «разведчики» решили ехать дальше, ещё ближе к передовой.

Через километр от указанной им точки они увидели довольно значительный лесной массив из елей и сосен, расположенный на небольшом песчаном возвышении, через которое от шоссе вела лесная дорога. Оставив на перекрёстке одного из взятых с собой санитаров, они углубились в лес и метрах в трёхстах от шоссе обнаружили хорошую поляну, окружённую высокими елями и берёзами. На самой поляне группами росли те же деревья. Свой выбор остановили на этом месте.

Дело шло к вечеру, где-то вдалеке слегка погромыхивало, видимо, не только 65-я стрелковая, не только 3-я армия, отступавшие с упорными боями, были истощены и измотаны. Очевидно, что и противник потерял свой наступательный порыв, выдохся, и, столкнувшись со свежими частями и хорошо оборудованной линией обороны, вынужден был остановиться и тоже перейти к обороне.

Вскоре подъехали и остальные машины отряда. Место было одобрено всеми, прибывшие приступили к развёртыванию и оборудованию палаток. Через три часа палатки были установлены, более или менее оборудованы и подготовлены к приёму раненых. К счастью, лужайка оказалась достаточно удобной и ровной, так что подготавливать место для палаток, то есть вырубать деревья и выкорчёвывать пни не пришлось. Ну, а вырубку нескольких кустов и выравнивание необходимой площади для пола лопатами все уже привыкли за работу не считать.

Немного в стороне от медицинских палаток решили устроить жильё для личного состава. Предполагалось, что отряд простоит на этом месте неопределённо долгое время — неделю, две, а может, и месяц, поэтому нужно было устроиться поосновательнее, тем более что спать прямо на земле стало уже невозможно: холодно и сыро. Случилось так, что все самые сухие места на поляне заняли медицинские палатки, а для жилья осталось место более низкое и сырое.

Ночь все провели в сортировочной палатке. Поужинали кашей, сваренной поваром ещё в пути. Само собой разумеется, что у отряда была своя полевая кухня (как мы помним, в медсанбате их имелось три). Ни ночью, ни утром раненых не поступало, и поэтому с первыми же лучами солнца все приступили к сооружению жилья. Санитары, заняв место на краю поляны под большими елями, натянули двумя скатами один из палаточных полов, прикрепили к нему по периметру плащ-палатки, пол устлали лапником. Получилась довольно вместительная самодельная палатка, в которой смогли разместиться те 20 санитаров, которые входили в отряд. Шестеро медсестёр таким же образом соорудили палатку для себя, правда, в ней было тесновато, но, так как трое из них постоянно дежурили в операционной и сортировке, то места должно было хватить. Руководил постройкой этих жилищ старшина Красавин, ему же Алёшкин поручил построить из нескольких плащ-палаток жильё для врачей Скворец и Климовой. Последняя впервые в жизни попала в такие походные условия и была порядочно расстроена, так как совершенно не представляла, как она здесь будет существовать и работать. Ей, женщине уже немолодой, вероятно, старше 45 лет, пребывание в подобных условиях было не только непривычным, но и тягостным. Она не кичилась своим положением жены командира дивизии, оказалась толковым врачом, хотя и очень небольшим хирургом. Климова очень быстро сошлась со всеми, а с Таей они стали подругами.

Алёшкин и Картавцев умело поставили себе индивидуальные шалаши-палатки. На этот раз они даже умудрились сделать из нескольких жердей и сена подобие настоящих постелей. Конечно, такую же постель Красавин соорудил и в палатке женщин-врачей.

Часам к 11 утра строительство жилья закончили. День был тёплый, солнечный, ясный, и вдруг в небе послышался рокот самолёта. Тут Алёшкин схватился за голову:

— Батюшки, а палатки-то замаскировать мы не догадались!..

Он подозвал Красавина и отдал соответствующий приказ. Через полчаса все палатки были укрыты еловыми ветками, к их стенкам прислонили свежесрубленные берёзки и осинки, и незнающему человеку было бы трудно разглядеть палатки не только с воздуха, но и с земли — месяц войны не прошёл даром. Хотя на этом участке фронта у фашистов самолётов применялось мало, и летали они очень редко, всё же санбатовцы научились маскироваться достаточно хорошо.

Первые раненые поступили около двух часов дня, и, начиная с этого момента, поток их уже не прекращался. Привозили их небольшими партиями, по три-четыре человека, в большинстве легкораненых, и медперсонал отряда с ними справлялся без труда. Разделились на две бригады, в одну входили Борис и Тая, в другую — Картавцев и Климова. Соответственно разделились и медсёстры. Решили работать по 12 часов в сутки, а затем, если поток раненых увеличится, то по 18 часов, чтобы какую-то часть времени оперировать одновременно всем четверым врачам. К такой нагрузке врачи и медсёстры уже привыкли и считали её вполне нормальной.

Однако пока поток раненых не увеличивался, хотя они и поступали непрерывно. Каждая бригада вполне справлялась со своими обязанностями. Хуже пришлось сортировщице, фельдшеру Тарасовой: её спальное место было тут же, в сортировке, около столика, и она могла отдыхать только в перерывах между прибывавшими машинами.

Более или менее напряжённая работа отряда длилась дней пять, затем количество раненых резко сократилось и наступило затишье. Вокруг расположения отряда оказалось много грибных мест, и все свободные от дежурств и работы люди постоянно разбредались за грибами. Собранные грибы сдавались на кухню, и повар в дополнение к пайку готовил очень вкусные блюда.

В это время за Надеждой Петровной, так звали Климову, муж, командир дивизии, прислал машину, чтобы свозить её в Ленинград проститься с эвакуирующейся дочерью. Борис узнал от Таи, что семья Климовых до войны жила в Ленинграде, у них были два сына и дочь. Сыновей призвали в первые же дни войны, и одного (моряка) направили на Северный флот, а другого (инженера) — куда-то на запад. От них не было пока никаких вестей. Дочь служила в каком-то научном институте и сейчас вместе с ним эвакуировалась из Ленинграда.

Климова пробыла в отлучке около двух суток и возвратилась вместе с мужем. Тот, приняв рапорт от командира отряда Алёшкина, вместе с ним обошёл палатки, осмотрел территорию лагеря и остался доволен хорошей маскировкой, а также результатами работы отряда, который, приняв на себя весь поток раненых, дал возможность основным силам медсанбата спокойно и основательно развернуться. При этом комдив нашёл и недостатки: поскольку основная часть медсанбата, да и отряд тоже, не зарывается в землю, то становится очень уязвимым как с воздуха, так и при артобстреле:

— Ваше счастье, что финны и немцы не ведут сейчас огня тяжёлой артиллерией по этому району, а то несколько снарядов — и от ваших палаток ничего бы не осталось. Артиллерия достанет вас легко: от передовой до вашего отряда всего около четырёх километров. Могут достать и тяжёлые миномёты. Впрочем, вам теперь окапываться уже нет смысла. Я сегодня переговорю с начсандивом и думаю, что вы вернётесь в медсанбат. Свою задачу вы выполнили, дивизия наша теперь отводится глубже в тыл, так как нуждается в отдыхе и пополнении. Думаю, что раненых почти не будет, — так сказал командир дивизии Алёшкину, когда тот провожал его к машине.