Первый среди равных. Служа Империи

Глава 13

Вышли из Ухтюрска под вечер. Путь предстоял неблизкий. Весь вверенный мне личный состав задействовать в операции не стал. Ограничился тремя усиленным взводами в количестве ста пятидесяти солдат и офицеров. Нам предстояло ночью, скрытно преодолеть двадцать километров по степи и укрыться в селении, переждать день и двинуться дальше. Но потом наши пути расходились. Первая группа уходила юго-западнее, вторая целенаправленно двигалась на юг, а третьей группе, к которой присоединился и я, выпало идти на юго-восток к самому дальнему селению, что располагалось вблизи границы с Моркенской Империей. Для себя такой маршрут выбрал неслучайно. Из-за неудачной попытки осмотреть границу не преминул случаем воспользовался предоставленной возможностью.

Селение, где расположились переждать день, оказалось достаточно большим, примерно сорок хижин, что позволило разместить личный состав на днёвку хоть и не с комфортом, но каждому нашлось место в какой-никакой хижине. Ближе к вечеру собрал офицеров.

— Господа, через час выступаем. Каждый знает свой маршрут. О мерах предосторожности и соблюдения скрытности напоминать не буду, — доводил последние указания офицерам, — как расположитесь в селении, выставьте охранение по периметру. Как это делается я вам показал и ждите сигнала от соседей, или будьте готовы подать сами сигнал. В течение кратчайшего времени к вам прибудет помощь. Главное — не геройствуйте. В атаку не идти, если враг станет атаковать, обороняйтесь только в селении. Если побежите, в степи вас нагонят, — напоминал прописные истины, что неоднократно проговаривал во время подготовки к вылазке. К сожалению, от конного сопровождения пришлось отказаться. Коней, подводы в селении спрятать не получится, а рисковать я не стал. Всё несли на себе пешим маршем. По этой причине срок засады определил для себя примерно три-четыре дня, именно столько запасов еды несли с собой, а ещё обратный путь. Потом нас должна сменить вторая группа, что пока осталась в городе.

План строился на скрытности и пренебрегать мерами безопасности не стал. Четыре-пять дней в пути, три-четыре дня в засаде, а потом смена и обратный путь. Посчитал этого времени достаточно, чтобы отработать механизм установки засад. Потом планировал сделать их постоянными. Десять-четырнадцать дней с учётом пути и смена. Но для этого необходимо лично опробовать придуманную схему. Ведь в уме, на бумаге складывается всё вроде нормально, гладко, а когда начинаешь воплощать в жизнь, начинаются трудности.

Идя пешим маршем вскрылось, что обувка для долгого перехода не совсем пригодна. Тонкая подошва, все камешки и бугорки нога чувствует и передвигаться не вполне комфортно. Я и не знал об этом, ведь ранее только верхом передвигался, а когда лично пришлось идти с короткими остановками всю ночь двадцать километров, понял, что с обувью надо что-то делать.

— Вопросы есть? — после краткого инструктажа, поинтересовался у офицеров.

— Никак нет! — услышал в ответ.

— Свободны, готовьтесь к выступлению. Вулкис, останься, — оставил командира взвода штабс-лейтенанта Мантеро Вулкиса. — Больные, хромые есть, только честно, ничего не скрывая? — ещё раз осведомился, так как нам предстояло преодолеть за один переход почти тридцать километров, и я хотел убедиться, что все способны продолжать путь. Ведь караван, колонна, движется со скоростью самого медленного, а бросать солдата на произвол судьбы не входило в мои планы. Лучше его оставить здесь, как связного. Может отлежится, а когда вдруг увидит сигнальный дым, то ему будет ближе добраться до города и сообщить о происшествии, чтобы выслали подмогу.

— Никак нет. Один солдат только…

— Что с ним?

— Наверно съел что-то и животом мучается.

— Идти может?

— Так точно! — не раздумывая, ответил офицер.

— Ладно, посмотрим. Веди к нему, — не поверил бодрому и слишком быстрому ответу. Я ощущал, что меня младшее офицерское звено — командиры взводов, побаиваются. Согласен, не дело штабс-полковника командовать ротой. Это дело всего лишь капитана. А ещё со мной в поход пошёл штабной офицер Вермо́нс Жа́стин в чине штабс-капитана, что вносило диссонанс в привычную иерархию воинской службы. Штабной офицер не принимал участия в командовании частями, только выполнял функции фактически снабженца. Это через него удалось снабдить тёплой одеждой ушедших со мной солдат и офицеров. Я думал, что штабс-капитан останется в городе, продолжая выполнять функции ординарца-снабженца, но он настоял идти со мной. Не исключаю, что это был прямой приказ генерала, но причин отказать уже немолодому офицеру принять участие в операции не нашёл. Ведь если мероприятие удастся, то можно и орден получить, ставил себя на место штабс-капитана.

— Сидите-сидите! — войдя в одну из хижин, прервал поданную команду: «Встать! Смирно!!!».

— Ты болен? Что с тобой, где медик? — остановился у лежавшего, укрытого тёплыми вещами солдата. Боялся, что у него аппендицит, или какая другая заразная болезнь. Подоспел медик.

— Желудочное расстройство. Солдат из новеньких, ещё не акклиматизировался, не привык к нашей воде и пище, — пояснил подошедший лекарь.

— Не лихорадка или что серьёзней? — уточнил, смотря на лежавшего больного.

— Никак нет, господин штабс-полковник, я в этом уверен. Через день, может два встанет на ноги.

— Хорошо. Лейтенант, оставь с солдатом одного, кто постарше. Присмотрит за ним, да и службу тянуть вместе легче будет. На обратной дороге заберём.

Вот ещё одна оплошность, какую совершил. Поленился познакомиться с личным составом, не до этого было. Весь в заботах. Не осведомился возрастным и качественным составом вверенного мне на время проведения операции подразделения. Среди солдат были и пожилые, явно дослуживающие последние годы, были и новобранцы. Последних ещё учить и учить, как держать мушкет, как стрелять, а пожилые уже не выдерживают нагрузку. Конечно опыт сказывается и идут в одном ритме, не сбивая дыхание, и ничего лишнего с собой не несут, но возраст под пятьдесят лет сказывается на выносливости и быстроте реакции.

Покинули село последними. Шли колонной, делая редкие остановки на отдых. Начал беспокоиться, что до рассвета не достигнем нужного места, но обошлось. Вошли в полупустое селение примерно за час до рассвета. Что ещё меня сильно удивляло и вводило в недоумение, это отсутствие названий селений местных жителей. Их просто называли: или самое южное село, или село на юго-запад в пяти часах езды. И как ни странно, все понимали, о каком именно населённом пункте идёт речь.

— Осмотреть хижины, — распорядился первым делом. На прошлой стоянке в селе обнаружили всего-то пятерых стариков, да пару младенцев. Как понял, остальные, кто мог идти его покинули. Женщины с детьми ушли на сбор надеры, а мужчины погнали скот на летние пастбища. Странная жизнь. Вроде и не кочевая. Ведь проще вместе со стадами кочевать по степи, так нет, демонстрируют оседлый образ жизни.

— Господин штабс-полковник, в селе восемь местных. Испугались, забились по углам.

— Старики? — удивился, что «забились по углам». В предыдущем селе они как лежали в своих хижинах, так и продолжали лежать, не обращая внимание на крик младенцев, изредка что-то невнятное говоря, видимо успокаивая детей.

— Никак нет! Двое из них взрослые, а остальные дети.

— Интересно-интересно, веди, — впервые мне представляется возможность поговорить с кем из местных, а то одни старики да дети, что только и знают, мычат в ответ.

Дальняя от колодца хижина. Самая маленькая из всех. Из этих наблюдений сделал вывод, что здесь живут или самые слабые из местных, или самые неудачливые, что не смогли отстоять своё право построить хижину ближе к колодцу. Уже понял, чем ближе построена хижина к колодцу, тем выше положение хозяина в местной иерархии. Сравнивать местное «богатство» было не с чем. Для простого обывателя — жителя средней полосы Канторийской Империи, вокруг одна нищета. Даже нищий в глухой провинции, откуда призвали меня в армию, выглядел несравнимо богаче самой зажиточной местной семьи.

Зашёл пригнувшись в хижину и оторопел. В углу, прижимая к себе детей сидела девушка лет двенадцати, а впереди, закрывая своим телом стоял парень примерно такого же возраста. Он сжимал кулаки, но никаких действий не предпринимал.

— Где взрослые? — уточнил конкретно ни к кому не обращаясь.

— Так парень и девушка, — пояснил один из сопровождавших.

Теперь до меня дошло, что эти двое и есть «взрослые». В деревнях все рано взрослеют. Как только может помогать по хозяйству, так всё — детство закончилось.

— Понятно, не пугайте их. Уберите мушкеты, — и обращаясь к парню, продолжил, — мы свои, солдаты из Ухтюрска, где можем поговорить?

Парнишка продолжал стоять, но, когда направленные на него мушкеты опустили, он расслабился. Обернулся, что-то сказал девушке и направился ко мне.

— Вена́с сын Го́ниса, — поднял руку в приветствии парнишка. У здешних не существовало обычая пожимать друг другу руку, они просто поднимали её над головой, представляясь. Как понял, такой обычай сложился из-за местных особенностей. Слишком большие расстояния и не всегда есть необходимость сближаться, даже когда встречаешься с кем на пути. Вроде путник и близко, но степь обманчива. Может до него и километр, может и два, а может и вовсе час пути. Вот и устоялся свой ритуал приветствия: поднимать руку и называть себя. Тем самым давая понять, что мирный путник.

— Валео Мирони — командир, — ответил на приветствие, опустив своё звание и должность, благоразумно рассудив, что парнишка не понимает в воинской иерархии. Только уточнил, что среди всех солдат я — старший.

— С чем пришли? — местный говор южан отличался быстротой произношения фраз. Некоторые согласные они произносили несколько иначе, более мягко и очень часто глотали окончания. Но после непродолжительного общения особенности разговорной речи понимались без труда.

— Для вашей защиты.

— Я вас не звал. Я сам могу защитить, — разговор с парнишкой заходил в тупик. Он говорил уверенно, что удивляло. Постарался сменить тему.

— Где твой отец? Увёл пастись стада?

— Нет.

— А мать? Она со всеми вместе пошла собирать надер?

— Нет.

— Почему ты один здесь, и кто эти дети? — не выдержал и спросил напрямую. Игра в непонятки мне изрядно надоела.

— Это моё селение. Я здесь старший и я не один.

— О, как! — воскликнул, не скрывая удивления. Что он сейчас здесь старший из местных — понятно, но что это его селение меня очень сильно удивило.

— Господин офицер, — вошёл один из солдат, — там…

— Говори, что там? Моркены нападают? — встрепенулся, а парнишка при этих словах отскочил назад к стене, где продолжали сидеть, жавшись к девушке дети.

— Там за самой большой хижиной свежие могилы. Дня три, может четыре всего прошло, как схоронили.

— Понятно, выставить караул. Остальным отдыхать, — отдал приказ, а сам приблизился к парнишке. — Моркены давно были?

— Шесть ночей назад.

— Всех убили? — задал вопрос, так как не понимал. Обычно всех моркены не убивают, ведь если убьют, то в следующий раз им поживиться не удастся. Вот и образовался некий паритет. И волки сыты, и овцы целы, но конкретно эта ситуация мне была непонятна. В селе всего двенадцать хижин. Значит не меньше двенадцати семей, а это без малого полусотня человек, как минимум. И куда остальные могли деться, если парнишка лет двенадцати-тринадцати остался старшим.