Первый среди равных. Служа Империи

Глава 19

Перешагнув трупы, осторожно выглянул из хижины, но тут же отпрянул назад. Мимо пронёсся всадник. Он что-то громко кричал, жестикулировал, но я ничего не понял.

— Что там, господин офицер? — поинтересовался стоявший рядом солдат.

— Не пойму. Вроде моркен стало меньше. Пеших отзывают и гонят на противоположную сторону.

— А всадники?

— Всадники их и сгоняют.

— Может другое село отбилось и ударили в спину? — задал вопрос другой солдат.

— Вряд ли. Их слишком мало. Вот только неизвестно, что с третьим селом. Они далеко, но если и подали сигнал, что атакованы, то мы этого не увидим, только наши соседи, а с ними связи нет.

— Командир, надо посмотреть, разреши, — произнёс штабс-капитан.

Я взглянул на с трудом стоявшего на ногах офицера, оглядел солдат. Выходило, что один я более-менее сохранил силы. Раны имелись у всех. У кого-то по нескольку, но у меня они лёгкие и я нормально стоял на ногах, хотя и плечо побаливало. Левой рукой было трудно работать, но это ж левая, а я правша.

— Посмотрим. Капитан, остаёшься за старшего. Держать оборону, никого не впускать! И смотрите за пленными, чтоб не сбежали, — офицер хотел возразить, но реальность бросалась в глаза. Приказывать солдатам, что едва стоят на ногах или ему, продолжавшему опираться о стену, выглядело безумием. Ни он, ни солдаты и шагу не пройдут.

Существовал риск, что меня возьмут в плен и тогда участь остальных будет предрешена, но и оставаться в неведении неправильно. Если противник по какой-то причине отходит из села, надо попробовать и нам выбраться или перепрятаться, но для этого необходимо узнать, что происходит.

Осмотревшись, осторожно шагнул из хижины. Вроде никого. Прислушался. Шум и гвалт доносился откуда-то справа. Благоразумно рассудив, пошёл в обратную сторону. Не хватало ещё нарваться на противника. Хотел осмотреться, найти хижину или какое укрытие и перепрятаться там, чтобы если вновь начнётся штурм нашего укрытия, нас там не было. Мысли бежать или как покинуть село не приходило совсем. Открытое пространство не позволит незаметно покинуть село, а от погони, пешком далеко не уйдёшь. Даже на лошади, если повезёт оторвёшься на сотню метров, но тебя всё равно догонят. Да и где взять столько лошадей. И я сомневался, что солдаты сумеют с ними управиться. Так что я искал новое место где укрыться, попутно надеясь отыскать кого ещё из выживших солдат.

Соседняя хижина выглядела более-менее целой, и я заглянул в неё. В нос ударил резкий слащавый запах крови. Переборов себя, шагнул внутрь и меня чуть не вырвало. Разорванные на куски тела. Конечности валялись отдельно от тел. Опалённая, разорванная форма. Едва узнал в лежавшем обезглавленном теле штабс-лейтенанта Мантеро Вулкиса. Его тело изранено, ноги не было, но каким-то чутьём понял, что голову ему отсекли ещё живому. Сглотнул подкатившийся ком.

— Ну… глядь, вы у меня запомните день, когда пришли сюда, — процедил сквозь зубы и шатаясь направился к выходу. Голова кружилась, желудок сокращался, пытаясь исторгнуть наружу то, что там находилось. Вышел и сделал глубокий глоток воздуха. Сплюнул тягучую слюну. В носу першило от едкого запаха палёного мяса. Прислонился к полуразрушенной стене хижины, глубоко задышал, закрыл глаза, а из них потекли скупые слёзы. Когда немного пришёл в чувство, осмотрелся и вовремя. Всадник с пикой на перевес нёсся в мою сторону. Видимо он искал кого ещё из своих направить на противоположную сторону села, но тут подвернулся я.

В руках обнажённый верный палаш. Конечно, против конного им орудовать несподручно — тяжёл и коротковат, но поднырнув, пропустил над головой остриё пики и с разворотом, что было сил ударил по задней ноге лошади. Бедная взбрыкнула и, сделав несколько шагов, повалилась наземь. Всадник оказался опытным и вместо того, чтобы быть погребённым под кобылой, ловко перекатился по земле, вскочил и вытащил из ножен кривую саблю.

Палаш против сабли. Пеший всадник против раненого офицера. Колюще-рубящее оружие против рубяще-режущего. Видя, что я с трудом держусь на ногах, всадник, раскрывшись, с занесённой для удара рукой кинулся на меня. Выпад вперёд и остриё клинка, пробивая кожаную стёганую куртку, на четверть входит в тело. Резкий рывок оружия назад с возвращением тела в исходное положение. Потеряв опору, противник медленно заваливается вперёд. Следующий добивающий удар отсекает его голову.

Опёрся о стену хижины и сполз на землю. Сил совсем не осталось. Едва держался, чтобы не потерять сознание. В голове шумело. Слышались или чудились раскаты мушкетных выстрелов. Конское ржание, топот ног, крики. Но у меня не было сил подняться. Разболелось плечо. Потрогал повязку. Она была влажная, вся в крови. Сквозь пелену увидел всадников. Они приближались, но даже спрятаться, отползти обратно в хижину у меня не было сил…

— Как он? — сквозь туман беспамятства прорвался чей-то голос. И он казался знакомым. Попробовал открыть глаза. Шевельнуться, но руки и ноги были не то привязаны, не то я их просто не чувствовал.

— Ранение лёгкое, но пошло заражение. У него горячка. Метался в бреду, что-то говорил на непонятном языке, грозился всех повесить. Это уже говорил по-нашему. Всё порывался встать и идти искать какого-то Вена́са. Пришлось связать.

— Это парнишка, кто уцелел из местных жителей селения. Его и ещё несколько детей отыскали. Они прятались в погребе.

— Тогда понятно, почему он порывался его искать. Сколько они в осаде пробыли?

— Больше двух суток. Вовремя успели. Ещё б чуть-чуть… Как остальные?

— Относительные нормально. Все будут жить.

— Его перевозить можно?

— Теперь да. Рану я промыл, зашил. Горячка спадает. Через сутки можно готовить к отправке в Ухтюрск.

— Хорошо. Я выделю сопровождение, — послышались удаляющиеся шаги.

Всё-таки мне удалось открыть глаза. Затуманенный взор пытался сфокусироваться на чём-то, но получалось с трудом. Разомкнув растрескивавшиеся губы, прошептал:

— Пи-ить.

— Вот молодец, очнулся, — в ответ услышал всё тот же голос, что слышал, — тебе сейчас много нельзя. Вот возьми, сделай несколько глотков… — мою голову приподняли и ко рту поднесли тёплое варево. Вцепился в кружку, что зубы клацнули о металл. Сделал большой глоток. — Не торопись, не отнимают. Просто здесь вода плохая. Приходится кипятить, остужать.

— Развяжите.

— Развяжем, вы просто в беспамятстве буянили. Сейчас как себя чувствуете?

— Нормально. Как солдаты и штабс-капитан? Они со мной были.

— Их отправили в Ухтюрск. Один солдат совсем плох, но здесь я ему ничем не могу помочь.

— Где здесь? — так и не понимал, где нахожусь. Что меня выхаживает наш гарнизонный доктор, понял, но если я не в Ухтюрске, то где?

— В селе, что первое по дороге от Ухтюрска. Вас вместе со всеми ранеными сюда привезли. Но потом у вас разыгралась горячка, впали в беспамятство и стали буянить, а в таком состоянии продолжать дорогу не имело смысла. Могли не довезти.

— Что произошло, ничего не помню.

— В этом не могу ничем помочь. Знаю, что вас нашли после боя возле одного из селений и сразу отправили сюда. Я как раз успел здесь развернуть походный госпиталь. Всех раненых кто транспортабелен доставляют сюда и только потом в гарнизон.

У меня в голове возникало много вопросов, но задавать их гарнизонному лекарю не имело смысла. Он если и знает, то слишком мало. Я прикрыл глаза. Мы всё-таки отстояли село и выжили.

— А пленные? С нами были пленные, — вспомнил о немаловажной детали.

— Их сразу увезли в Ухтюрск. Сейчас я вас развяжу, вы поспите немного и будет легче. А на днях отправитесь в гарнизон. Там уж вас поставят на ноги. Кризис миновал. Так что выздоравливайте.

Я кивнул, помассировал затёкшие руки. Плечо болело, но не так сильно, как раньше и я не заметил, как забылся в сне без сновидений.

Чтобы не ехать по дневному зною, выехали в Ухтюрск ближе к вечеру. Рядом со мной постоянно находился кто-то из санитаров-медиков, но на мои вопросы они отвечали скупо:

— Да, раненых много, но в основном переломы и резаные раны. Погибших не считали, этим занимается похоронная команда.

И прочее в таком духе, но я и не настаивал. Ближе к ночи прибыли в гарнизон. Хотел отправиться к себе домой и продолжать лечение там, но меня не отпустили, заставив минимум неделю пробыть в госпитале.

Отдельная палата, добротное питание и уход сделали своё дело. И на второй день я не выдержал и стал прорабатывать план, как отсюда свалить, как в палату с криком и руганью ввалились трое. Среди них узнал штабс-капитана Вермонса Жастина и верного адъютанта Савелкина.

— Что вы себе позволяете?! Врываться в палату к больному! Ему требуется покой, — возмущался медик, — я доложу о вашем самоуправстве генералу! — угрожал он всевозможными карами, а я поднялся с кровати и шагнул навстречу соратникам.

— Я ж говорил, что господин штабс-полковник будет рад нас видеть! А ты не пущу, не пущу! Сейчас посидим чуток, ему и легче станет, — скороговоркой заговорил адъютант.

— Не волнуйтесь, всё хорошо, — пояснил, обращаясь к медику. Тот недовольно что-то пробубнил и нехотя удалился, в дверях сказав, что у нас полчаса, а потом мне на перевязку.

Мы обнялись. Раненого штабс-капитана сразу доставили в гарнизонный госпиталь, и он здесь уже вторую неделю. Раны хоть и тяжёлые, его голова так и оставалась забинтованной, но осложнений не последовало, и он быстро шёл на поправку. Как только узнал, что и меня доставили в госпиталь, он порывался встретиться со мной. Но никак не мог вырваться из-под опеки санитаров. Повезло, что к нему в палату заглянул наглым образом пробравшийся в госпиталь Савелкин, и они оба начали поиски, которые увенчались успехом.

— Молодец, значит добрался! — похвалил адъютанта.

— Так точно, господин штабс-полковник, добрался. Хотел вместе с гарнизоном пойти на выручку, но генерал лично запретил. Приказал ожидать. Вот и маялся в неведении, что происходит, а когда первые раненые стали поступать, так не удержался. С ротой сопровождения поскакал на передовую, но вас там уже не было. Искал долго, но кто ж знал, что вы в селе, где мы только сменили лошадей без сознания лежали.

— Ничего страшного, успеешь побыть нянькой, — ответил адъютанту, — лучше расскажите, что произошло? Я после того, как вышел из хижины осмотреться, ничего не помню.

— Как только вы ушли, — начал штабс-капитан, — пленные заворочались, видать или что-то почувствовали, или крики и команды своих услышали. Пришлось с ними заниматься. Одного, самого рьяного… того, что как-то умудрился распутать путы пришлось порешить. Остальные тогда притихли. Потом слышим мушкеты совсем близко палить начали. Ну я и сообразил, что где-то рядом наши. Думал, что соседнее село пришло на помощь. Осторожно выглянул, чтоб свои не пришибли. Оказалось, пеший строй село занял. Генерал лично атаку организовал. Потом узнал, что конница до самой границы моркен гнала. Только крупы их лошадей сверкали. Почти весь гарнизон на помощь пришёл. Такая силища, что противник бежал без оглядки.

— Повезло, — констатировал очевидное. Ведь нам действительно повезло, что укрылись в хижине с пленными и нас не закидали бомбами, а пытались взять штурмом. А если ещё хотя бы полсуток, то нас просто взяли числом. Силы постоянно отбивать атаки не бесконечны, пролом в стене или решающий натиск и всё.