Первый среди равных. Служа Империи

На нас неслась лавина. Всадники стремительно приближались. Казалось в их хаотичном порядке невозможно усмотреть никакого логичного строя, но впереди, в первой линии скакали всадники, выставив вперёд длинные копья, чуть позади с обнажёнными наголо длинными изогнутыми саблями, а третья линия вооружена взятыми обратным хватом тяжёлыми палашами для добивания противника.

Я стоял, сжимая в руках метательную бомбу.

— Повторяй за мной! — выкрикнул, что было сил. Так как понял, что если я один брошу бомбу, то остальные могут и не успеть. Слишком быстро приближались всадники.

Поджог фитиль. Немного подождал, ловчее меняя хват конца верёвки и раскрутив её, бросил. Пролетела она далеко, но не достигла первых рядов, но и не взорвалась. Через секунды, когда первые ряды всадников достигли того места, докуда докинул бомбу, прозвучал взрыв. Потом второй, третий, четвёртый. Я оглянулся. Все, у кого имелись метательные бомбы поднялись с земли и, кто сноровисто, кто неумело, подготавливались к метанию и метали снаряды. Большинство не докидывало до первых рядов, но стремительно приближающееся войско проскакивало тот промежуток, что отделял их от брошенного заряда, и взрыв раздавался прям в гуще всадников.

— К мушкетам! Пли! Пули не жалеть!!! Стрелять по номерам, как учил. Сначала бьёт чётный, потом нечётный!!! Что б одновременно не перезаряжались!!! — это нововведение придумал недавно, но опробовать так и не получилось. На перезарядку опытный солдат тратил от силы пять-шесть секунд, но эти секунды в бою могут стоить жизни, если не вести огонь, не прикрывать своего соседа. А-то оба будут перезаряжать мушкет одновременно и за это время противник приблизится настолько, что мушкет понадобится только как длинная пика.

Залп! Второй залп! Дым пороховых газов окутал позиции. С разных сторон раздавалось конское ржание, гулкие удары падающих тел, крики, стоны, но всё это тонуло в азарте боя. Противник практически добрался до линии обороны, но тут лошади, что уцелели во время залпов, стали падать — сработали наши растянутые ловушки. В пылу боя, когда от застилающей дымовой пелены ничего не видно, всадники не увидели вкопанных кольев с растянутыми верёвками. Сзади напирающая волна натолкнулась на падшие тела, замедлила темп и прозвучал очередной, сдвоенный залп.

Единичным всадниками всё-таки удалось прорвать линию обороны, но замедлив ход они стали хорошей мишенью для опытных солдат, что своими длинными мушкетами с притороченным полуметровым штыком, орудовали словно пиками. Когда дым от пороховых газов рассеялся, рассмотрел, что перед нашей линией обороны образовался импровизированный бруствер из тел.

— Кажись отбились, командир, — подоспел штабс-капитан.

— Что-то их совсем мало в атаку пошло, — недовольно поморщился. Дым пороховых газов щипал глаза из-за этого они стали слезиться.

— Думаю сотни три, не больше. Треть так и осталась лежать.

— Раненых в хижины! Кто может держать оружие, пусть проделают там амбразуры для стрельбы с колена, — я понимал, что это только начало. Враг попробовал малыми силами взять наше селение, но удачно применённые метательные бомбы сравняли наши шансы в противостоянии конный против пешего. В следующий раз так может и не повезти.

«Эх, мне бы ящика три этих метательных бомб, да хорошее укрытие…», — мечтал, осматривая позиции. Раненых было немного, но там, где всадникам удалось прорвать оборону они натворили много бед.

— Трое убиты, — доложил штабс-капитан.

— Раненые?

— Восемь. Из них могут продолжать бой шестеро. Двое тяжёлые, их уже отнесли в хижины. Думаю, не доживут… — капитан не стал продолжать, до чего не доживут раненые. И нам вряд ли дожить до рассвета. Сейчас противник перегруппируется, учтя первый опыт атаки, а у нас и бомб осталось если пара на всё подразделение, и начнёт новую атаку.

— Передай по цепочке, — обернулся к капитану. Стало понятно, что вторую атаку не выдержим. Слишком нас мало, — дать два-три залпа по наступающим и отступить в хижины. Пока передышка, пусть подготовят бойницы. Запас воды во всех хижинах сделали? — я опасался, что нас вместо того, чтобы выбивать из каждой хижины, которые я хотел превратить в укреплённые крепости, подожгут и дело с концом. Придётся выбираться, где нас будут ждать всадники.

— Так точно, я ещё приказал выкопать небольшие ямки и уложить туда полотнища, и залить водой. В случае надобности ими можно потушить огонь. Ну и дышать через влажную тряпку сподручнее.

Я удовлетворённо кивнул. Ведь сам до этого не додумался. Какой самый поражающий фактор при пожаре? Дым. Он попадает в глаза, в лёгкие, становится трудно дышать, зрение падает и когда теряешь сознание, огонь довершает своё дело.

Местное солнце давно перевалило зенит, а повторной атаки до сих пор не было. С покрытого телами поля боя слышались стоны, крики. Некоторые, кто смог сам выбраться из-под завала, осторожно, медленно уходили в противоположную от нас сторону, к своим. Я отдал приказ: «Не стрелять!», понимая, что не стоит тратить боеприпасы. Эти калечные уже не воины. Их не направят вновь на нас, а вот напрячь вражеских эскулапов, чтоб они с ног сбивались, не зная кому помогать в первую очередь, показалась мне хорошей идеей.

— Почему не атакуют? — высказал вопрос офицерам, что собрались вокруг меня, ожидая приказаний.

— Тел на пути много. Конница с наскока не пройдёт, — ответил штабс-лейтенант. У него голова была перевязана, но он оставался в строю.

— А с противоположной стороны, они ж атаковали фактически только с двух сторон? — не удовлетворился пояснениями офицера, — …а там у нас пленные, — сам же ответил на поставленный вопрос.

— Или у командующего по распорядку обед, — задумчиво произнёс штабс-капитан, чем разредил обстановку.

— Может он и обедает, — улыбаясь, согласился с офицером, — кстати, накормите личный состав. Пусть едят посменно. Неизвестно, сколько времени у нас есть, но и нам его терять зазря не стоит.

Офицеры разошлись, а я остался стоять, осматривая позиции. Солдаты устали. Лица грязные от копоти пороховых газов, пыли и пота. Приказал привести себя в порядок, умыться. Ведь ни что так не приводит в чувство, как умывание холодно или горячей водой, но ни той, ни другой у нас не было. Только тёплая, что нагрелась на солнце. Использовать воду из колодца для умывания не стали, хотели свежую воду использовать для приготовления пищи, но за то короткое время, пока додумался закрыть колодец в него попало много песка и пыли. Теперь приходится её отстаивать, но распорядился приготовить горячий обед, чтоб не экономили припасы. У большинства это последний обед в жизни. Иллюзий по поводу следующей атаки не строил. Она последует и последует скоро, но хоть дать солдатам немного отдохнуть, поесть, набраться сил было в моей власти. Говорят, что перед боем лучше плотно не есть. Согласен. Рана в живот одна из самых противных и неприятных, но кто сейчас об этом думает. Впереди последний и решающий…

— Началось, командир! — только успел расправиться с тарелкой каши, как ко мне подскочил лейтенант.

— Где, с какой стороны?

— Со всех, разом, — после его слов я отбросил тарелку и выдвинулся на позицию. Картина повторялась, но теперь неприятель двигался со всех сторон, разгоняясь для штурма. И среди них присутствовал пеший строй. Он тянулся сзади, пропуская вперёд кавалерию. С той стороны где была первая атака, всадники двигались медленнее, но это не умоляло силу, надвигающуюся на нас.

— Как приказывал, один-два залпа и укрыться в хижинах!!! — расчёт строился на том, чтобы замедлить первую волну. И тогда у нас будет время укрыться. Тем более атака началась, когда до первых сумерек осталось не больше трёх часов. А темнеет в степи быстро. Не знаю, на что рассчитывал генерал, вероятно надеется, что с такой силищей управится до вечера, что было, как ни странно, недалеко от истины.

Прозвучали первые залпы, но они оказались не такими результативными, как хотелось. Теперь враг шёл не плотным строем, а рассредоточился, что при недостаточной точности оружия не давало возможности вести прицельную стрельбу. Второй залп. И я уже кричал, отдавая команды, чтобы отходили и укрывались в хижинах. На открытом пространстве, с численным перевесом противостоять коннице пеший не в состоянии. В первый раз повезло, проредили накатывающуюся волну, но во второй раз это повторить не удалось. Слышались единичные взрывы метательных бомб, но и они не смогли кардинально переменить ход начала сражения.

— В укрытие! В хижины!!! — продолжал отдавать команды, чтобы никто из солдат попусту не погиб.

Первая линия всадников на широком участке прорвалась через нашу линию обороны. Они кружились в поисках противников, но их встретил практически в упор огонь солдат из укрытий в хижинах. Вторая линия шла медленнее и пыталась не подставляться под огонь, но натянутые меж хижин верёвки остановили обходной манёвр. Всадники на полном скаку слетали с лошадей, падали оземь и больше не поднимались.

— Пеший строй подходит, — доложил штабс-капитан. Я укрылся с ним и пятью солдатами в одной хижине, где держали пленных. Они притихли и казалось пытались раствориться в окружающей обстановке, чтобы их не заметили и не вспомнили.

— Скорее перезаряжайте мушкеты. Залп по готовности, — с командовал, а сам шагнул к плохо забаррикадированной двери, — капитан, следи за крышей, чтоб никто оттуда не спрыгнул и нас не подожгли.

Только подошёл к двери, как мимо меня проскакала, взбрыкивая, лошадь без всадника. Вокруг раздавались редкие выстрелы, но первые хижины уже атаковывали солдаты пешего строя. Они шли плотным строем, что затрудняло передвижение среди улочек селения, но они шли, выставив вперёд пики. Окружали хижину и кидали внутрь что-то наподобие метательной бомбы. Иногда раздавался гулкий взрыв, иногда кто-то из солдат успевал выбросить обратно смертоносный подарок, но ситуацию это не меняло. Шаг за шагом враг продвигался к нашей хижине. Выбраться из неё, окружённой плотным строем всадников и как-то помочь своим солдатам, ударив в тыл, не мог.

— Что ж, капитан, благодарю за службу! — подошёл к офицеру и обнял его. Потом подошёл к каждому солдату.

— Господин штабс-полковник, что с этими делать? — спросил один из солдат, указывая на пленных, но ответить я не успел. В узкий проём двери ломанулся противник. Я ещё удивился, почему не так, как с другими хижинами, не бросили сначала бомбу, но потом понял — пленные. Они знают о них. И думают, что они ещё живы. И правильно думают.

Вместе с солдатом встал у прохода. Его длинный мушкет со штыком не уступал в длине пики противника, но их было много. В узкий проход они с явным трудом, но поместились четверо и шли, наступая.

— Я слева, ты справ. Ты и ты, держать центр! — отдал команду и притаился у стены. Как только показалась рука противника, с силой опустил на неё свой палаш, да так, что отсёк руку и переломил древко. Противники смутились, попытались отпрянуть назад, но сзади напирали. Что-то резануло в плече. С противоположной стороны штабс-капитан своим палашом размозжил голову противнику и продолжал наносить удары по следующему. Мёртвые тела попадали, образовав небольшой завал. Это солдаты, умело орудуя мушкетами, всё-таки достали до своих оппонентов. Вновь кто-то сунулся, но тут солдаты, что перезаряжали мушкеты пальнули в дверной проём и всё окутало едким дымом пороховых газов.