Первый среди равных. Служа Империи

— Генерал, в одном из набегов, что совершили в позапрошлом месяце, — говорил Бернос, — в селении мои верные солдаты обнаружили вырытые в хижинах ходы. Там можно не только прятать нажитое добро, но и схоронить солдат.

— Десять тысяч? И видели всего-то сотню? — не верил россказням подчинённых Нигрей. Как в таком ма́лом селе, что он в сумерках его едва отыскал, скрыть такое войско? Его шеститысячная армия расположилась от края до края степи, сверкая огнями костров. Да, иллюзия — обман, чтобы ввести в трепет противника, но Нигрей-то знал, что десять тысяч солдат надо не только разместить, но и прокормить, а учитывая жару и напоить. — Лошади у них есть?

— Видели всего несколько и то упряжь наша. Скорее всего трофеи.

После слова «трофеи» генерала передёрнуло. Не любил он это слово. Предпочитал «добыча», но сейчас оно отражало ситуацию как-никак верно. С добычей вернулся не его сын, а взяли солдаты противника с его воинов трофеи.

— Вода? У них есть вода? Колодец пересох или и в этом обманули?!

— Следили за ними. Воду неоднократно доставали из колодца и очень часто. Столько воды для сотни солдат, излишество.

— Что предлагаете?

— Отец! Генерал! Надо стереть это село вместе с солдатами, что там засели! Я готов лично возглавить атаку!

— Отец! Мы отомстим за брата! — встал и второй брат. Они оба стояли, ожидали одобрения, но отец молчал.

«Зря своих детей допустил на совет. Слишком молоды, неопытны. Но где им набираться опыта, как не здесь, с нами. А если там в селе действительно, пусть не десять тысяч, а всего лишь две тысячи солдат. И они вооружены мушкетами, и умеют стрелять, и неплохо, помню, докладывали», — думал Нигрей, обводя взглядом своих военачальников.

— Что скажите вы, мои тысячники?

— До утра смысла нет начинать атаку, — высказался один из самых опытных командиров, — коней зря только покалечим.

— А утром, на рассвете, отец… — начал говорить старший сын.

— Подожди, Севил, пусть все выскажутся. Твоё мнение и мнение твоего брата учтено.

— Соглашусь с Шатунсом, раньше утра брать приступом село не имеет смысла, — высказался ещё один командир. После этого последовали одинаковые утверждения, что ночью атаковать не имеет смысла. Всадники и лошади устали. Им необходим отдых.

— Генерал, — вновь взял слово самый опытный командир Шатунс, — тысячник Сидэр так до сих пор и не взял село. За подмогой не присылал, но и гонца, что приказ выполнил, не отправил.

«Вот это проблема, — может действительно в сёлах спрятались тысячи солдат, а мы и не знаем об этом?».

— Пошлите к нему гонца, пусть узнают в чём причина невыполнения моего приказа?! — резко произнёс Нигрей. Всё больше ему не нравилось, что такой великолепный план захватить земли Канторийской Империи, заявить о себе как великом военачальнике и с почестями прибыть к Императору с простым и важным вопросом: «А ты сынок, что тут делаешь? Ноги-то до стремени достают, а на троне умещаешься?», трещит по швам.

— Будет исполнено, генерал. Сейчас же отправлю гонца, — отрапортовал слуга. Как таковых, принятых в других армиях должностей адъютантов у него не было. Не нужны они. Во время похода его сопровождали те же лица, что прислуживали и во дворце наместника. Они знали его привычки, что он любит на обед, а чего сторонится. И менять этот устой Нигрей не собирался. А для решение военных задач и существовал совет, куда приглашались тысячники, высказывали своё мнение, но окончательно решение всегда осталось за наместником-генералом.

— Значит так, — все командиры подобрались, внимательно слушая генерала, — до утра село не атаковать. Шатунс, со своей тысячей будь готов выступить по моему приказу.

Когда военачальники разошлись, сыновья остались.

— Отец, объясни, поему не даёшь нам отомстить за брата? Разве я или Севил не достойны преподнести тебе голову поверженного врага?

— Дети. У вас будет возможность доказать свою доблесть, но слишком много непонятного в этом селе. Это и офицеры, что в армии противника командуют бо́льшим числом солдат, что я привёл сюда, и вода, что расходуется не на сотню человек. Разве вы не заметили эти особенности? Чему я вас учил, находясь на совете тысячников?

— Слушать, запоминать и подмечать, — ответил младший.

— Так вот, почему не заметили этой важной особенности?! Разве Канторийские солдаты плохи? Сколько наших братьев потеряли за последние два месяца, сколько умелых всадников не вернулось, после успешного похода?!

— Мы поняли, отец, извини. Но наш брат, Салих…

— Салих пал смертью, достойной истинного воина моркенца и память о нём будет жить долго. А сейчас, идите. Отдыхайте и готовьтесь к завтрашнему дню…

Нигрей нехотя перевернулся с бока на бок. Ему всё так и не спалось. Воспоминания так и кружились в голове, не давая уснуть.

Забрезжил рассвет. Первые лучи стали проникать в шатёр и Нигрей ожидал, когда придёт слуга его будить. Самостоятельно вставать с постели он не привык. Для этого существовал целый ритуал, что ему в постель приносят влажное полотенце, он им вытирается и только потом встаёт.

— Господин генерал, утро. Командир Шатунс просит о встрече. У него важная новость, — вошёл верный слуга, что на протяжении десятка лет его будил по утрам. Даже находясь в спальне не один, всегда один и тот же слуга приходил и сообщал, что наступило утро, и подавал полотенце.

— Хорошо, встаю, пусть ожидает, — вытираясь влажным полотенцем, отдал приказ Нигрей…

— Слушаю тебя, — закончив моцион и облачившись в военный мундир, встречал своего командира генерал-наместник.

— Генерал, у меня сведения о вашем сыне. Возможно он ещё жив. Мои люди близко подобрались к одной из хижин и там услышали нашу речь.

— Говори!!! — оживился Нигрей. День начинался как-никак с приятной новости.

— Точно утверждать не могу, но противник захватил пленных. Их двое или трое и возможно среди них ваш сын.

— Почему не освободили?!

— Приказ был не атаковать село ночью, — без тени смущения ответил командир.

— Ясно. Как хочешь, узнай жив мой сын или нет! И без моего личного приказа на штурм села не идти. Всё, свободен!