Волчина позорный

Потом деревенька кончалась и чуть выше поезда по ходу его летели маленькие и большие птицы, похожие на ворон. В потоке воздуха, который разрезал длинный поезд, лететь им было легче. А куда их несло с такой скоростью стало понятно, когда вдоль дороги потянулось озеро. Пить они летели. На середине его застыли лодки с загорелыми рыбаками, похожими на изваяния из крашенного охрой гипса. Они сидели и не шевелились. Вода тоже не шевелилась и поплавки в воде торчали мёртво. Как в доске толстые гвозди. Перед озером и за ним было тесно цветам полевым и серым зайцам, которые беспорядочно носились по лугу, останавливаясь только у любимой заячьей травы.

И незаметно упал сверху тёмный вечер, проклюнулись звёзды и луна, как бы зависшая над поездом, как фонарь, который хотел, конечно, но не освещал путь.

– Ты фотографию у Лысенко не забыл взять? – зевнул Малович.

– «Мастера ножевого боя» Горюнова? – Володя тоже зевнул.– Тут она. В портфеле. В книжке Зощенко.

До Шауляя они добрались без задержек и препятствий. Пришли на завод велосипедов. В отдел кадров.

– Так мы Горюнова уволили позавчера, – сказала заведующая отделом Нина Сергеевна с мощным прибалтийским акцентом.– Он на работе пьянствовал незаметно и наших ребят пытался к этому делу привлечь. Восемь раз за два месяца не выходил вообще на работу.

– А как найти теперь его? – огорчился Шура.

– Ну, Николая этого ещё из заводского общежития не выгнали. Пока квартиру не снимет или комнату. А общежитие сразу за заводом.

В комнате Горюнова сидели и лежали на деревянных кроватях пятеро. Все – вусмерть надравшиеся какой-то гадости. В комнате можно было жевать вонючий воздух, который содержал в себе пары дешевого плодовоягодного и дым «примы» с «беломором». Спали все кроме Горюнова и ещё одного, на вид деревенского парня из глубин великой Руси. Они пили и спорили, поэтому Маловича с Тихоновым заметили не сразу.

– Это кто? – спросил парень у Горюнова.

– Вы кто такие есть? – крикнул Горюнов пришельцам.

– Ангелы хранители твои, Николай Иваныч, – сказал Шура.– С нами домой полетишь. В родной Кустанай.

– Мусора! Закричал Николай Иваныч. – Нашли, суки! Верка сдала, падла. Сестра, бляха!

Он выдернул из ботинка финку и прыгнул, размахивая ножом, с кровати в центр стола, в тарелки с закусью, а со стола полетел на Тихонова.

Володя шагнул вперёд к столу и воткнулся головой в живот Горюнова. Тот согнулся и Шура за ремень на штанах сдернул его с Володи на пол, наступил ногой на руку с ножом и спокойно его вынул за рукоятку. Ну, конечно же, соблюдая своё правило, дал Иванычу кулаком по шее, Тихонов надел наручники, Шура взвалил Горюнова как мешок с картошкой на спину и они вышли. Никто за ними не выскочил.

На улице Шура в киоске купил за рубли четыре бутылки минералки из холодильника. Одну они с Вовой выпили, а из трёх вылили воду на голову Николая Ивановича. Малович дал ему нож и сказал:

– Крепче держи и бей меня в сердце.

Горюнов подержал нож и спросил.

– Вы точно из Кустанайской милиции. Конкретно за мной?

Тихонов сунул ему в мутные глаза удостоверение и долго держал, чтобы Николай Иваныч что-нибудь разглядел и понял.

– Факир был пьян и фокус не удался, – грустно сказал трезвеющий Николай Иванович Горюнов.

Шура забрал нож с отпечатками и завернул его в носовой платок. Положил аккуратно в портфель Тихонова.

Двадцать шестого сентября оперативники, сэкономив пару дней, сдали «мастера ножевого боя» в изолятор, записали у дежурного задержание убийцы, вооруженного ножом, и зашли к Лысенко.

– Поганца досрочно доставили, – рапортовал Малович. – Разместили в седьмой камере. Идём отдыхать перед отловом маньяка. Пусть им теперь следаки занимаются, свидетелей зовут, понятых и всех, кого положено. А мы бы малехо на пару дней сменили образ жизни.

– Да. Отвлекитесь. В кино сходите с женами, в театр или в наш музей. Перед задержанием Спицына у вас должно быть хорошее настроение от общения с искусством и культурой. А то всё бандиты, убийцы, мать иху!

-Так мы, командир, от культуры вообще не отрываемся. Вова Зощенко читает. Не ест, не спит. Читает, мля! Потом мне пересказывает, – засмеялся Малович.– Можно мы просто уйдем, а первого октября вот тут, на этом стуле будет сидеть в «браслетах» маньяк Спицын? Как вам такая мысль?

– Да идите уже. Спасибо за службу, – командир пожал обоим руки.

– Надо по соточке коньяка хлебнуть с дороги-то, – смущенно предложил Вова.

– А многие ведь считают что милиционеры тупые и неотёсанные. А ты вон какой мудрый: «по соточке!», – вздохнул Шура. – А вдруг маньяк меня пристрелит? Давай уж если выпьем, так по двести пятьдесят. На том свете коньяк где возьмёшь?

И они пошли в любимое кафе «Колос». До встречи с человеком, хладнокровно расстрелявшим шестерых, оставалось, к сожалению, еще очень много времени – целых три дня.