Хочу быть богатой и знаменитой

— А у меня и впрямь все было хорошо. Если это можно было так оценить.

Сестры обнялись, да так и остались лежать, тесно прижимаясь друг к другу. Регина всхлипнула:

— Когда все поняли, что я практически здорова и лечения больше не требуется, мы с ним проговорили всю ночь. Он предложил воспользоваться документами его жены. Паспорт нужно было менять в связи со сменой фамилии. Только он поставил условие. Паспорт меняем, он поможет, если будут накладки, и я остаюсь жить в его квартире, занимаюсь, чем хочу. Хочу работать — пожалуйста, не хочу, да как скажешь! Диплом есть на имя его жены, она закончила факультет управления. Пакет легальных документов он делает для меня в полном объеме.

— И что взамен?

— Отсутствие интима, никаких вопросов, выяснений отношений и всего прочего. Поможет адаптироваться в новых условиях и через месяц уходит в монастырь, а я через две недели после его ухода подаю документы в полицию об объявлении его безвестно отсутствующим. И второе условие: переехать в другое место, город, деревню — неважно, главное подальше от его родственников.

— Он естественно не знал, что ты юрист и не самый плохой, со стажем в три года, на тот момент.

— Неа, я про себя ни слова ему не сказала.

— И?

— Согласилась. Так боялась, что где-то подвох еще будет. Все вроде бы просчитала. Но информации-то, как Людмила Васильевна говорила — петух чихнул. И деваться некуда. Не могла же я остаться в этой деревеньке. Гаишники заявятся, а тут, как говорила няня Дуся, все шито белыми нитками, крупными стежками. Посмотреть на фотографии погибших и на нас. И сразу подлог в полный рост, а дальше дело техники.

— Я тоже этого боялась. А еще знакомых этой девушки, родственников или знакомых бабули, но она как-то все это устроила, что со мною все познакомились и лишнего слова ни сказали. И стала я дочерью ее старшего сына, что пропал без вести на войне. А что первое время боялась, еще как!

— Вот-вот. О том и речь.

— И что дальше?

— А дальше мне няня Дуся тысячу сунула и прошептала, что коль плохо все будет, чтоб в деревню возвращалась, меня там всегда ждут.

— Ты деньги вернула?

— Ага. С первой зарплаты почтовым переводом. Нашим бабулькам регулярно посылки отправляю с подарками из разных деревень. Сама боюсь туда наведаться, мало ли.

— А моя бабуля подружилась с Людмилой Васильевной и они друг к другу даже в гости ездят. Теперь понятно, о каких подарках она рассказывает все время. Нашему доктору меховой жилет с лисой и тапки из овчины сильно понравились.

Девочки в очередной раз поглядели друг на друга и засмеялись.

— Что потом? — Ника смотрела на сестру и ждала продолжения.

Регина потрогала пальчиком губы, вспоминая:

— А потом было что-то странное. Приехали в город, сразу по магазинам. Одежда, обувь, белье. Он наблюдает за тем, что беру. Даже в аптеку за женскими штучками со мной зашел, правда, когда понял, что за покупки, сразу же сбежал оттуда.

Девушки захихикали.

— Заехали в фотосалон, сделали фотографии на документы, а через неделю документы были готовы. Приехали в усадьбу, сразу познакомил с помощниками по хозяйству: супружеская пара глухонемых, а ругаются почище всех слышащих и говорящих. Помог с работой и жильем на новом месте, все-таки Дальний Восток, на то он и Дальний, что далеко, и, как обещал, через две недели исчез. Оставил доверенность и номер телефона для экстренной связи.

— Ничего себе.

— Вот так. В общем, сделала все, как он велел. Через год продала два дома, машины, квартиру сдала в аренду. Деньги положила на свое имя, на тот счет в банке, что он указал, но ни копейки оттуда не взяла. Зачем мне чужие деньги, даже если это тридцать с половиной миллионов!

Наташа зажала рот рукой и вытаращила глаза.

— СМСку отправила с вопросом, куда девать, а он написал, пусть у тебя останутся. Только тогда я уже знала, где тебя искать и планировала, как вернуться.

— Тебе страшно было.

— И тебе тоже было страшно.

— Знаешь, иногда ночью лежу и слушаю: кто-то идет по лестнице, а вдруг это за мной? Отгоняю все свои страхи, а они опять в голову лезут. Еще стала бояться не того, что за мной придут, а того, что свихнусь от этого ожидания и тебя больше не увижу.

Лежали, вцепившись друг в друга, молчали и всхлипывали. Когда слезы закончились, потерлись как в детстве носами:

— Лера, знаешь, чего бы я хотела?

— Чего?

— Вернуть свое имя, документы и свою жизнь. Как ты думаешь, можно будет так сделать? Может не сейчас, а когда-нибудь потом? А?

— Ох, не знаю Никочка, только мне тоже этого хочется и надо надеяться на это. Давай надеяться и ждать. Может все изменится еще разок и уже встанет на свои места.

Девочек выписали на следующий день, кстати сказать, вместе с Амыром Каримовичем, который ворчал, что уже решил, что о нем забыли, бросили в госпитале на веки вечные, что он ждал целые сутки, пока постовая сестричка не шепнула ему: Регина опять угодила в соседнюю палату. А то он не знал! Потому и уговорил Леху его тут оставить.

Всех отправили под надзор к Леониду Александровичу, который сразу же определил Амыра на постой в кабинет, подозревая, что тот там и осядет. Кстати, не ошибся. А вечером, когда все собрались за праздничным столом, пришли Лукин, Тимур и почему-то, по Тошкиному определению, приперся Пижон. Начался пир. Пили вино, понемногу. Много и вкусно ели — Тамрико большая искусница. Букеты украшали стол и подоконники. И говорили — говорили — говорили.

Эмик был неподражаем:

— У меня только следилка выскочила на поле, смотрю на окошко — меньше пятисот метров, как заору. Глядим, стоят две такие несчастные, уморенные, уставшие-голодные, а посредине мешок. Обычный мешок такой. Джутовый. Мы обниматься, я давай Тошку тискать, пытаемся их оттащить от мешка, а они страшные глаза делают, друг на дружку глядят, а мешок из рук не выпускают. Владимир Сергеевич говорит, что может быть у них судорогой руки свело, надо осторожненько по пальчику отгибать, и это очень больно. Вдруг Тошка как заорет: «Не дам мешок! Там имущество! Наше!».

Все от такого крика подпрыгнули, давай ее убеждать, что не тронут его. Клянутся-божатся, что ничего с ним не случится. Ладно, с грехом пополам отцепили. У Регины и правда с кистью что-то случилось, ух, как она распухла к концу дороги. А Тошка, та сразу прямо в машине и уснула, только когда она засыпает, у нее можно все секреты выведать.

Рассказчик вдруг резко замолчал, а потом прокомментировал с опаской:

— Кажется кто-то лоханулся только что!

И начал медленно поворачивать голову в Тошкину сторону, только она ничем не показала, что обижена или рассердилась. Эмик поглядел, помолчал секунду другую, заметно успокоился и продолжил:

— Так вот, спрашиваю у нее, каким таким имуществом обзавелась по случаю, что даже не показывает никому. Мешочек к Сергеичу в багажник определили и попросили еще и на ключ запереть. Тошечка и говорит: оружие там, отвяжись, спать охота. Мы просто обалдели от такой новости. Как только она покрепче уснула, все тихонько вышли из машины, глядим, а в мешке целый арсенал, да какой! Представляете, там даже «беретта пико» оказалась, это от нее на полянке три патрона нашли, когда в первый раз к этому месту подъезжали, в мешочке дырочка оказалась. Девчонок в госпиталь отвезли, они о мешке и не вспомнили.

Все притихли, ожидая продолжение и хоть каких-то объяснений. Рассказчик оглядел всех хитрыми глазами и продолжил:

— Приехали в контору, все высыпали у Александра Ивановича в кабинете, прямо на ковер, а он и говорит: надо бы девочек научить с оружием обращаться. А то тут можно было половину города перестрелять, а они, наверное, и защититься при случае не смогли бы.

Тимур смеялся вместе со всеми:

— Как хотите, но не могу представить эти две фигурки, а между ними мешок с оружием!

— Ооо! Ты не можешь этого представить еще и потому, что не знаешь еще одну новость.

Эмик отхлебнул сока из стакана:

— Александр Иванович, сидя на корточках, перебирает этот походный арсенал, тут заходит Наташа, вся такая женственная и хрупкая, крошечная ножка в туфельках на тонюсенькой шпильке, вся такая из себя леди-леди.

И он начал изображать Наташу:

— Оу, как мило. У вас даже такие штуки есть.

Тут он хрюкнул и, вытаращив глаза начал разыгрывать пантомиму:

— Берет беретту… и управляется нею так уверенно, как не каждый мужик-то сумеет. Все в ауте. Занавес.

В комнате наступает тишина. Мужчины в ожидании ответа переводят взгляд с Эмика на Наташу и обратно. Эмик смотрит на всех с видом победителя:

— А вы разве не знали, что и Наташа, и Регина — КМС по пулевой стрельбе? Они в университете занимались, даже на студенческие спартакиады ездили.

Лукин задумчиво поглядывает на Регину:

— Скажи, а крестиком ты не вышиваешь?

— Нет. А что, надо? Можно попробовать.

Мужчина помотал головой из стороны в сторону:

— Думаю, до такого экстрима все-таки не дойдет.

Народ грохнул хохотом так, что вазочки с цветами звонко дзинькнули об оконное стекло.

Потом Тимур начал говорить о Тригорской. Рассказ вышел коротким, но все равно тяжелым. Немного помолчали, и он обратился к сестрам:

— Регина, Наташа, вам надо на кое-что взглянуть. Давайте завтра в конторе.

— Хорошо. Во сколько?

— Можно до обеда.

Девушки одновременно кивнули.

— Вы знаете, что приехала бабушка? — Обратился Лукин к девушкам и Эмику.

Наташа встрепенулась:

— Бабушка? Уже? Она же собиралась у Людмилы Васильевны погостить!

— Какая такая бабушка? — Эмик и Тошка разом выпалили одни и те же слова.

Тимур пожал плечами:

— Ваша.

— У нас нет никакой бабушки, — Тошка настороженно вскинула голову, — вон у Наташи есть, но мы еще не познакомились и пока не знаем, всешная это бабушка или только ее.

— Всешная? — Александр Александрович аккуратно поставил чайную чашку на стол и с веселым любопытством, глядя на своего любимого воробья, ждал объяснения.

— Ну, это для всех нас: для девочек, для Эмика и для меня? Мы же не знаем, как она к нам отнесется и примет ли нас вообще.

— Или вы еще какую-то бабушку имели в виду? — Аккуратно поинтересовался Эмик.

Тимур удивленно глянул на Леонида Александровича, тот покаянно покачал головой:

— В этой суматохе так и не успел рассказать.

— Так о ком речь? — Эмик снова что-то жевал, а Лукин осторожно подбирал слова.

— Ребята, — он в основном обращался к Эмику и Тошке, — Тригорская приходится всем вам матерью. По документам. И у нее тоже есть родители, только она не общалась ними почти тридцать лет. А тут, буквально на днях, ее мать получает от нее письмо с просьбой приехать. Та приезжает и находит дочь убитой.

Эмик перестал жевать:

— Про убийство, выходит, знаем. А вот про приезд ее матери — нет.

— А вы повидаться и познакомиться не хотите?

Тимур почему-то выжидательно смотрел на Тошку. Та моментально ощетинилась, как будто бы готовясь к бою. Эмик это понял и сразу же бросился на помощь сестре:

— Чего с ней встречаться? Мы же чужие люди. Разве только поздороваться, как воспитанные дети. Правда, Тош?

— Угу.

В этом «угу» послышалась такая неприкрытая угроза, что всем стало немного неуютно. Этого, по сути, еще ребенка, можно было понять. Она сейчас выглядела как загнанный зверек, который задешево не отдаст свою жизнь. Для нее это была война, прежде всего с тем миром, который делился на «ее» и «не ее». В ее мир входили все, кто сейчас сидел за столом, ее однокурсники, ребята из консы, дядя Витя, с которым ее вчера познакомил Тимур и остальные люди целого мира. В черный список входило не так много народу: директор детского дома и Тригорская, — те, кому было доверено ее защищать, а они предали, продали и старались причинить боль не только ей, но и ее настоящей семье. А за свою семью она станет драться, из последних сил, до последнего вздоха. А потом еще чуть-чуть. Все это поняли и не могли придумать, как разрядить обстановку.