Чёртов палец

3

После ночи, проведенной у Анны Фёдоровны, Навроцкий целый день просидел у себя в квартире. Несколько раз звонил телефон, но он не двигался с места: говорить ему ни с кем не хотелось. Он то закуривал сигару, то тушил её, то брал в руки газету или журнал, то отбрасывал их в сторону, то садился за рояль, то, пробежав пальцами по клавишам, вскакивал и отходил от него. Картина случившегося в будуаре княжны неотступно стояла у него перед глазами и, точно играя с ним, то остро волновала воображение, то вгоняла в краску стыда. Попытки его рассеять эту картину, прогнать её прочь ни к чему не приводили. Приятное сознание одержанной мужской победы, отчасти владевшее им с утра, ощущение триумфа самца, насладившегося близостью не просто с хорошенькой самочкой, но с одним из прелестнейших экземпляров Евиного сословия, постепенно сменились тревогой, страхом потерять что-то важное, бесконечно ценное в себе Вытеснив из него все другие чувства, этот непонятный страх цепко схватил его за горло и душил с безжалостной медлительностью палача-садиста. По капризу ли, по злой ли прихоти судьбы случилось с ним то, что ещё полгода назад могло сделать его безмерно счастливым, но не радовало теперь, когда в двух десятках вёрст отсюда, в тихом загородном доме, его ждала другая женщина — женщина, которая любит и верит, без которой он уже не может жить и которую в одночасье предал?

Только к вечеру вспомнил он о записке Маевского. В ней Константин Казимирович настоятельно просил его никуда не отлучаться из Петербурга, так как намеревался очень скоро встретиться с ним и всё объяснить. В конце записки Маевский прибавлял, что вынужден пока скрываться, так как подозревает, что ему грозит опасность.

Подавленный, измученный переживаниями Навроцкий уже затемно сел в автомобиль и отравился в Осиную рощу.