Когда мы виделись в последний раз

Глава тринадцатая

После ухода Андерсона и отъезда Блер Кейт долго ворочалась в постели и заснула только после полуночи. Даже валиум не помог. И почти сразу приснился сон. Она ехала вверх по мосту, и мост становился почти вертикальным. И чем выше забиралась машина, тем сильнее Кейт подташнивало. И вот она доехала до самой верхней точки моста, и машина опасно накренилась. Ее начало раскачивать вперед и назад, и в итоге сильно бросило вперед, и машина с бешеной скоростью полетела вниз, к твердому асфальту.

Когда-то этот сон снился Кейт почти каждую ночь, но много лет он к ней не возвращался – после того, как она прошла курс психотерапии и всего прочего, что она делала ради того, чтобы избавиться от тревожности.

Она позвонила Блер:

– Страшный сон вернулся.

Блер сочувственно вздохнула:

– Ох, как жаль. Но и неудивительно. Хочешь, я приеду к тебе сейчас, а не вечером?

– Хочу. Но не нужно. Утром приедет папа, и нам нужно с ним обсудить кое-какие вопросы касательно недвижимости.

Кейт не хотелось просвещать подругу насчет нелепых подозрений Андерсона.

– Ладно. А ты бы попробовала пока помедитировать. Постарайся очистить сознание.

Кейт услышала звонкий голосок Аннабел, бегущей по коридору к ее спальне.

Девочка вбежала в комнату:

– Мамочка, мамочка!

Аннабел забралась к Кейт на кровать.

Следом за ней в спальню вошла Хильда.

– Я тебе перезвоню, – сказала Кейт и закончила разговор с Блер. – Все нормально, Хильда. Нам пора немножко пообниматься. Немного погодя я спущусь с ней вниз, чтобы она позавтракала.

Ей хотелось побыть с Аннабел наедине.

Хильда улыбнулась и кивнула:

– Хорошо. Она любит побыть с мамочкой. Я спущусь и приготовлю овсянку. А вы хотите?

– Нет, мне не надо. Но спасибо. – Она повернулась к Аннабел: – Ну, иди сюда, маленькая обезьянка. – Кейт плюхнулась на кровать и притянула к себе дочку.

Потом они десять минут барахтались и хохотали, и Кейт забыла обо всех опасностях и неуверенности, окружавших ее.

В дверь постучала Хильда и заглянула в комнату:

– Не хотите, чтобы я одела Аннабел?

– Хочу купальник надеть! – объявила девочка.

– Купаться сейчас холодно, моя тыковка. Так что как насчет теплых штанишек и свитера? – сказала Кейт.

Хильда взяла за руку Аннабел, и Кейт неохотно с ней рассталась. Надев футболку с длинным рукавами и брюки, она пошла вниз, на призывный запах кофе. Только Кейт успела налить себе чашку дымящейся темно-коричневой жидкости, как в кухню вошла Хильда с Аннабел, а через несколько минут приехал Харрисон.

– Дедушка! – воскликнула Аннабел, увидев его.

– Доброе утро, мой маленький персик. Как ты поживаешь?

– Я хотела поплавать, а мамочка говорит, что слишком холодно.

– Боюсь, мамочка права. Мне надо с мамочкой немного поболтать, а потом сыграем в «Конфетную страну»?

Аннабел надула губки, но тут же торжественно кивнула.

– Ладно.

– Вот и хорошо, – сказала Кейт. – А теперь садись и доедай кашку. – Она пристально посмотрела на дочку и перевела взгляд на Хильду: – А где вы взяли этот свитер? Я его никогда раньше не видела.

Услышав в голосе Кейт обвинение, Хильда невольно попятилась и непонимающе сдвинула брови:

– В ящике.

Кейт похолодела. Это был зеленый рождественский свитерок с надписью «Mice Scream for Ice Scream»[34] и вышитой мышкой между двумя аппликациями из красного бархата в виде двух порций эскимо. Красный цвет эскимо напомнил Кейт кровь, а мышка тут же вызвала в памяти трех дохлых мышей в раковине.

– Снимите это с нее! – строго произнесла Кейт.

Аннабел расплакалась.

– Кейт, ну что ты. – Харрисон взял Аннабел на руки и обнял ее: – Детка, мама хочет посмотреть твой свитер.

– А я не хочу его снимать! Он мне нравится!

– Сейчас вернусь, – процедила сквозь зубы Кейт и, забыв о боли, взбежала вверх по лестнице и распахнула дверь кабинета Саймона.

Тот что-то печатал на ноутбуке.

– Это ты купил Аннабел рождественский свитер с мышью?

Саймон посмотрел на Кейт:

– Что? Нет.

Кейт тяжело дышала.

– Он лежал в ящике ее шкафа. И Хильда утром его на нее надела. Пойдем, увидишь.

Саймон следом за женой спустился в кухню, но Аннабел и Хильды там не было.

– Где Аннабел? – требовательно вопросила Кейт.

Отец подошел к ней и взял за плечи:

– Хильда повела ее наверх, чтобы переодеть, как ты велела. – Он подошел к кухонному островку, взял детский свитерок и протянул Кейт: – Вот, возьми.

Кейт выхватила у отца свитер и швырнула Саймону:

– Смотри! Тебе не кажется, что эти эскимо похожи на кровь? А надпись про мышей? И это было у нее в комнате! Убийца побывал там! В комнате нашей дочери!

Саймон посмотрел на свитер и перевел взгляд на Кейт:

– Кейт, этот свитер Аннабел подарила твоя мама. Она привезла его вскоре после Дня благодарения, и ты еще ей что-то сказала насчет того, что еще рановато для рождественских подарков, помнишь?

Тоска с новой силой охватила Кейт. Ей вспомнилась мать в тот день… с кучей подарков. Она тогда сказала: «Сейчас ты увидишь, сколько разных чудесных вещиц я купила для Аннабел».

А она тогда сказала матери, что до Рождества еще несколько недель и что стоит подождать с подарками до праздника.

А Лили примирительно подняла руки вверх:

«Это одежда для Рождества. К тому же ни один ребенок не мечтает получить на Рождество в подарок одежду. Ты только посмотри на это платьице! – И она распаковала красное с зеленым клетчатое платье. – Правда, ей чудесно оно пойдет?»

Она накупила так много всего, что этот зеленый свитерок Кейт запросто могла не заметить. Нужно было теперь извиниться перед Хильдой за вспышку гнева. Вдохнув поглубже, Кейт посмотрела на отца и мужа. Она просто сгорала от стыда из-за того, что так себя повела.

– Простите меня. Я просто вся на нервах. Вы, наверное, думаете, что я сумасшедшая.

Саймон сочувственно улыбнулся ей:

– Конечно нет. Мы все сейчас на грани нервного срыва. Все нормально.

Доброта, с которой это было сказано, вызвала у Кейт теплое чувство, но она твердо решила оставаться начеку.

– Если все в порядке, я вернусь в кабинет, ладно? – спросил Саймон.

Кейт кивнула и перевела взгляд на отца.

– Ну вот и славно, с этим разобрались, – проговорила она, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно. – Как насчет малой гостиной? – спросила она у отца. – Там камин горит. Кофе хочешь?

– С удовольствием.

Малая гостиная на самом деле была довольно просторной, но в ней было выделено несколько уютных зон с мягкой мебелью и теплыми восточными коврами. В камине из риверстоуна[35] горел огонь. Над каминной полкой висел пейзаж работы Тернера – картина, которая принадлежала семейству Кейт с начала девятнадцатого века.

– Как я люблю эту комнату, – сказал Харрисон и направился к большому мягкому дивану, стоявшему неподалеку от одного из огромных, от пола до потолка, окон.

Он сел на один край дивана, Кейт – на другой. Харрисон небрежно положил одну руку на спинку дивана. Кейт смотрела на мужественный профиль отца, на его прямой и гордый нос. Его темные волосы оставались густыми и волнистыми, но когда отцу было слегка за пятьдесят, он начал седеть. Харрисон был крупным мужчиной. Кейт представила себе родителей танцующими, а танцевали они часто. Мать выглядела хрупкой стройной богиней в медвежьих объятиях отца. Харрисон сделал глоток кофе и поставил чашку на столик.

– Итак, – проговорил он, – вчера по телефону у тебя был очень расстроенный голос. О чем ты хотела поговорить?

Кейт вдохнула поглубже, чтобы приготовиться к предстоящему разговору.

– Я и была расстроенной. И до сих пор расстроена. Вчера вечером у нас побывал детектив Андерсон. Он рассказал мне кое о чем, что у меня в голове не укладывается. И это касается тебя.

Брови Харрисона сошлись на переносице, на лбу залегли глубокие морщины.

– О чем же он рассказал?

– У вас с мамой была шумная ссора в тот день, когда она погибла? – спросила Кейт.

Отец промолчал, но Кейт не отступилась:

– Вы кричали друг на друга?

– Тебе не о чем тревожиться, – сказал Харрисон.

Кейт смотрела на него недоверчиво:

– А я тревожусь. Он еще сказал, что к ним приходила Молли. Она сказала, что слышала, как вы ссорились с мамой. Что вы кричали друг на друга. Это правда?

Кейт внимательно следила за выражением лица отца, чтобы уловить его реакцию на ее слова. Почему он отвечал так уклончиво? Он вел себя странно, и Кейт показалось, что дело не только в том, что он горюет о потере жены.

– Это не касается Молли. Это не ее дело.

– Скажи, это ты велел ей уехать?

Харрисон удивленно вытаращил глаза:

– Что? Почему ты меня об этом спрашиваешь?

– Я ей звонила, а ее племянник мне сказал, что она уехала из страны.

– И правильно сделала.

– Правильно сделала? – изумленно переспросила Кейт, не понимая, серьезно ли говорит отец. – Что происходит?

– Ничего не происходит. Она много лет работала у меня и твоей мамы. Я пока вернуться в наш дом не могу. И не знаю, вернусь ли вообще. Но я не мог оставить ее без работы. Я выплатил ей жалованье за год. Скорее всего, она отправилась в Европу, о чем давно мечтала.

Кейт не могла припомнить, чтобы Молли хоть раз обмолвилась о мечте побывать в Европе.

– Папа, это выглядит несколько подозрительно.

– Подозрительно? Не можешь же верить, что твою маму убил я?!

Харрисон в ужасе посмотрел на дочь.

Кейт вскинула руки вверх:

– Нет. Конечно же нет. Но насчет ссоры – это правда?

– Да, – ответил Харрисон. – Ссора у нас была. Очень плохая. – Он покачал головой. – Я бы отдал все, чтобы взять обратно все, что я в тот день наговорил, но не могу.

Кейт заглянула в глаза отца, но ничего там не прочла. Он надел маску врача. Она тоже попыталась сделать это, но эмоции захлестывали ее.

– Из-за чего вы поссорились?

Харрисон потер пальцами переносицу:

– Это касалось только меня и ее. Ко всему прочему это не имеет никакого отношения.

Кейт, не веря своим ушам, пристально посмотрела на отца:

– Ты мне не скажешь?

– Это личное. Я же сказал: между твоей мамой и мной.

– А вот Андерсон считает, что это как-то связано с тем, что мама решила изменить завещание. Вы из-за этого поссорились? Мама решила по какой-то причине уменьшить твою долю? – Кейт сделала вдох и добавила: – У вас были проблемы в отношениях?

Харрисон пересел поближе и попытался взять дочь за руку, но Кейт его оттолкнула.

– Кейти, ты все не так понимаешь. Я любил твою маму, а она любила меня. – Он поднял руки, чтобы показать ей, что больше не станет к ней прикасаться. – Да, у нас вышла жуткая ссора, но я тебе о ней не расскажу. Ты просто должна поверить мне, что подробности тебе не нужны. Она просила меня никому не говорить об этой ссоре, и я держу слово.

– Вот как? Ты сидишь тут, ничего не рассказываешь, а потом просишь меня тебе доверять? Как эта тайна может быть настолько важной, что ты готов помешать полицейскому расследованию? Мама мертва. Мне кто-то угрожает. Ты стал подозреваемым. Что же, ради всего святого, стоит скрывать, когда такое происходит?

– Говори потише. Ты испугаешь Аннабел.