Алькатрас и Кости Нотариуса

Глава 14

Пришло время для небольшого урока истории.

Только не надо жаловаться. В конце концов, это же не приключенческий роман, а основанная на фактах автобиография. И ее цель вовсе не в развлечении читателей, а в том, чтобы их кое-чему научить. Если хотите развлекаться, ступайте в начальную школу и внимайте тем воображаемым фактам, которые сочиняют тамошние учителя.

Инкарны. Кажется, я уже упоминал их в своей предыдущей книге. Это они придумали Забытый Язык. Каждый житель Свободных Королевств хоть немного на них обижен. Ведь именно Инкарны, как считается, обладали непревзойденным пониманием и технологий, и магии. Но вместо того, чтобы поделиться своей премудростью с остальным миром, они выдумали Забытый Язык, а потом — каким-то чудом — умудрились все свои тексты и надписи изменить так, чтобы они оказались написанными на этом самом языке.

Нет, Забытый Язык вовсе не был их исконной письменностью. Это общеизвестный факт. Они трансформировали в него всю свою тексты. Примерно, как… шифруют документ при помощи компьютерной программы. Вот только «программа» инкарнов затронула все формы их письменности — не важно, на бумаге, металле или камне.

Как именно им это удалось, никто не знает. Они были расой мегаразвитых, сверхразумных суперсуществ. И, скорее всего, могли провернуть такой фокус без особого труда. Возможно, они умели превращать свинец в золото, наделять бессмертием и даже могли устроить мастер-класс по холодному термоядерному синтезу. Теперь это уже не важно. Никто не сможет прочесть то, что они оставили после себя.

Никто, кроме меня. И все благодаря Линзам Переводчика.

Возможно, теперь вы понимаете, зачем Библиотекарям было нанимать безумного получеловека-киллера, чтобы тот выследил меня и забрал Линзы?

— Алькатрас? — обратилась ко мне Бастилия, очевидно, заметив, как сильно побелело мое лицо. — В чем дело?

Я пялился на стену со странными словами, пытаясь разобраться в том, что читал. Она потрясла мою руку.

— Алькатрас? — снова позвала она, мельком взглянув на стену. — Что там написано?

Я прочитал текст еще раз.

Берегитесь же все, кто входит в сие место упокоения. Знайте, что Темный Талант отныне выпущен на свободу. Мы потерпели неудачу, так и не сумев его сдержать.

Наши желания обернулись крахом. Мы хотели прикоснуться к самой вечности и наделить себя ее силой. Но вместе с ней в наш мир проникло то, чего мы не ждали.

Обращайтесь с ним осторожно. Храните как зеницу ока и бойтесь пускать его в ход. Не надейтесь на него. Мы видели, что может ждать нас в будущем, и заранее знаем исход. Сколько он мог уничтожить, будь у него такая возможность.

Погибель Инкарнов. То, что коверкает; то, что оскверняет; то, что ломает. Темный Талант.

Талант Разрушать.

— Это очень важное место, — прошептал я. — Очень и очень важное.

— Почему? — спросила Бастилия. — Битые Стекла, Смедри. Когда ты уже скажешь, что там написано?

— Достань бумагу и ручку, — сказал я, опускаясь на колени. — Мне нужно это записать.

Бастилия вздохнула, но, как я и просил, вытащила из рюкзака ручку с бумагой. Каз подошел к нам, с интересом наблюдая, как я переписываю текст со стены.

— Какой это вообще язык? — спросил я. — Явно не Забытый, хоть здесь и упоминаются инкарны.

— Это древненальхаллский, — ответил Каз. — Читать я на нем не умею, но в столице есть парочка ученых, которым это по зубам. Когда цивилизация инкарнов пала, немногие выжившие обосновались как раз в Нальхалле.

Я закончил перевод. В ту же секунду меня окружили трое Хранителей.

— При входе в библиотеку вы должны передать нам все письменные материалы, — прошипел один из них. — Как только мы сделаем копию, сразу же вернем ее вам. Если копию не удастся сделать в течение часа, вместо нее мы вернем оригинал.

Я закатил глаза.

— Ох, да бога ради! — И все-таки позволил им забрать листок и удалиться с ним в неизвестном направлении.

Лицо Бастилии приняло хмурое выражение — она успела прочитать перевод, пока я его писал.

— Судя по этой надписи, твой Талант опасен.

— Так и есть, — сказал я. — Знаешь сколько раз меня чуть не избили, когда я что-нибудь ломал в самый неподходящий момент?

— Но… — она решила не продолжать, очевидно почувствовав, что я больше не хочу касаться этой темы.

Если честно, я не знал, что и думать. Не каждый день натыкаешься на древние письмена, в которых говорится о Талантах Смедри. Но узнать, что они предупреждали об опасности моей собственной силы… от этого уже становилось как-то не по себе.

Это был первый раз, когда я получил намек на грядущие неприятности. Вы, жители Свободных Королевств, называете меня спасителем. Но можно ли считать меня спасителем, если я помог решить проблему, которую сам же и создал?

— Погоди-ка, — сказала Бастилия. — Разве сюда нас привела не Окуляторная Линза? Что бы там с ней ни случилось?

— Ты права, — согласился я, стоя на том же месте. Я по-прежнему чувствовал, что Линза была активна, хоть меня и отвлекла остальная гробница.

Я сменил Линзы Переводчика на Линзы Окулятора, после чего мне пришлось убавить их силу из-за слишком яркого света в комнате. Проделав это, я увидел Линзу, благодаря которой мы и нашли гробницу. Она была встроена в крышку саркофага.

— Она там, — указал я. — Наверху саркофага.

— Я этой штуке не доверяю, — предостерег нас Каз. — Вокруг него какой-то странный круг. Нам лучше уйти, собрать команду исследователей, а потом вернуться и как следует изучить это место.

Я рассеянно кивнул. А потом шагнул в сторону саркофага.

— Алькатрас! — крикнула Бастилия. — Ты опять собираешься сделать какую-нибудь необдуманную глупость?

Я повернулся.

— Ну да.

Она моргнула.

— О. Ну тогда, наверное, не стоит. Считай, что я против. Что бы ты ни задумал.

— Принято к сведению, — ответил я.

— Я… — начала Бастилия. Она умолкла, как только я ступил на круглый островок чистого пола, которым со всех сторон был окружен саркофаг.

В ту же секунду все изменилось. Вокруг начала падать пыль, сверкавшая, как крошечные частички металла. На вершинах столбов, со всех сторон окружавших саркофаг, ярко пылали лампы. Я будто оказался посреди небольшой колонны золотистого света. Каким-то образом я перенесся из давным-давно покинутой гробницы в место, которое так и бурлило от движения.

Но даже сейчас оно внушало чувство трепета. Я повернулся, увидев за пределами круга Бастилию и Каза. Они застыли на месте с открытыми ртами, будто собираясь что-то сказать.

Я снова обернулся к саркофагу; пыль едва заметно падала в воздухе, осыпая все, что находилось внутри круга. Я выставил руку. Пыль и правда оказалась металлической, с блестящим желтым отливом. Золотая пыль.

Почему я вот так бездумно вошел в этот круг?

Объяснить это не так просто. Представьте, что вы страдаете от икоты. Даже не так: не просто от икоты, а от Икоты с большой буквы. Ваша икота — всем икотам икота. Вы икали всю свою жизнь, не зная покоя. Икали так долго, что потеряли всех своих друзей, выбесили окружающих и уже стали раздражать самого или саму себя.

И вдруг вы, к собственному удивлению, обнаруживаете группу людей с похожими проблемами. Кто-то из них постоянно рыгает, другие — все время шмыгают носом, третьи — пускают отвратительные газы. Все они издают бесячие звуки, но на их родине — это признак крутизны. И ваша икота производит на них впечатление.

Вы проводите с ними время, и мало-помалу начинаете гордиться своей икотой. А потом вдруг замечаете на дороге билборд, где — впервые за все это время — говорится, что ваша икота может устроить конец света.

Может, тогда вы бы почувствовали то же, что и я. Обескураженные, преданные, выбитые из колеи. Готовые войти в странный круг силы, надеясь встретиться лицом к лицу с человеком, создавшим тот самый билборд.

Даже если этот человек на деле окажется мертвецом.

Я толкнул крышу саркофага. Она оказалась тяжелее, чем я ожидал, так что пришлось поднапрячься. Крышка с грохотом упала на пол, раскидав в стороны золотую пыль.

Внутри лежало тело мужчины без единого следа разложения. Если уж на то пошло, то выглядел он настолько живым, что я невольно отпрыгнул назад.

Мужчина в саркофаге не шевельнулся. Я подошел ближе, не спуская с него глаз. Он выглядел чуть старше пятидесяти и был одет в старинную одежду: некое подобие юбки, обернутой вокруг бедер, и ниспадающую, скроенную на манер мантии, рубашку, которая оставляла открытой грудь. Лоб был украшен золотым обручем.

Я нерешительно ткнул его в лицо. (И не надо делать вид, будто на моем месте вы бы поступили иначе.)

Мужчина продолжал неподвижно лежать. И тогда я, сгорая со стыда, осторожно проверил его пульс. Тишина.

Я сделал шаг назад. Так вот, возможно вам уже доводилось видеть мертвое тело. Я искренне надеюсь, что это не так, но давайте будем реалистами. Порой люди все же умирают. По-другому и быть не может — ведь иначе похоронные бюро и кладбища попросту вылетели бы в трубу.

Увидев мертвое тело, никогда и не подумаешь, что оно когда-то было живым. Трупы выглядят так, будто сделаны из воска — они больше похожи не на людей, а на манекены.

Но тело в саркофаге было совсем не таким. Его щеки по-прежнему горели румянцем, а лицо и вовсе казалось чем-то на грани реальности, будто готовое снова сделать вдох.

Я мельком посмотрел на Бастилию и Каза. Они по-прежнему казались застывшими на месте, будто для них остановилось само время. Потом я оглянулся на тело и меня неожиданно осенило.

Я надел Линзы Переводчика и подошел к сброшенной крышке саркофага. На ней декоративным шрифтом было выведено имя:

Аллекатрас линз-мастер, первый Носитель Темного Таланта.

Линзы Переводчика непроизвольно сообщили мне, что на древненальхаллском слово «линз-мастер» должно было звучать иначе. На языке древних обитателей Нальхаллы «линза» произносилось как «смаед», а для обозначения «человека, пользующегося каким-либо инструментом» использовалось слово «дэри».

Аллекатрас линз-мастер. Аллекатрас Смаед-дэри.

Алькатрас Смедри Первый.

Вокруг продолжала падать пыль, осыпая мои волосы золотом.

— Ты сломал время, не так ли? — спросил я. — Каз упоминал, что об этом говорится в легендах. Ты создал себе гробницу, где время прекращало ход — где ты мог упокоиться, не боясь тлена.

Это был идеальный метод бальзамирования. Есть у меня подозрение, что обычай мумифицировать своих царей египтяне позаимствовали из предания об Алькатрасе Смедри Первом.

— У меня твой Талант, — сказал я, поднимаясь к саркофагу и глядя на лежащего в нем человека. — Как мне с ним поступить? Смогу ли я им управлять? Или он будет вечно контролировать меня?

Тело продолжало молчать. Все они такие, эти трупы. Никакого понятия об этикете.

— Это он вас погубил? — спросил я. — Об этом говорится в предупреждении?

Тело выглядело таким безмятежным. На его лице начала собираться золотая пыль. Наконец, я вздохнул и опустился на колени, чтобы поближе взглянуть на Линзу в крышке саркофага. Она была идеально прозрачной, без какого-либо оттенка, который мог бы указать на ее предназначение. И все же я знал, что в ней скрывается огромная сила, ведь именно она указала мне путь к гробнице.