Алькатрас и Кости Нотариуса

Глава 16

Писатели — а в особенности сочинители вроде меня — рассказывают о людях. Что довольно-таки иронично, ведь о них мы ничегошеньки не знаем.

Задумайтесь. Зачем кому-то становиться писателем? От любви к роду человеческому? Ясно дело, что нет. Стали бы мы иначе искать работу, с которой можно круглыми сутками и днями напролет сидеть в тесном подвале, где единственную компанию нам могут составить карандаш с бумагой и наши воображаемые друзья?

Писатели ненавидят людей. Если вам хоть раз доводилось встречать одного из них, вы прекрасно знаете, что это зачастую неуклюжие и безалаберные личности, которые живут под лестницами, шипят на прохожих и не моются по несколько недель. И это я вам еще описал самых общительных.

Я запрокинул голову и оглядел стенки нашей ямы.

Бастилия сидела на полу и явно пыталась изображать из себя терпеливого человека. Надо сказать, что примерно с тем же успехом арбуз мог притвориться мячиком для гольфа. (Выглядел бы он, конечно, поопрятнее, зато удовольствия было бы вдвое меньше.)

— Ну же, Бастилия, — сказал я, взглянув на свою Кристин. — Я знаю, что ты расстроена не меньше меня. Есть мысли? Может, у меня бы получилось как-нибудь сломать эти стены? Сделать уклон, по которому мы выберемся наверх?

— Если стена рухнет, нас может накрыть землей и камнями, — отрезала она.

Что ж, справедливое замечание.

— Что если мы попытаемся забраться наверх, не пользуясь Талантом?

— Стены скользкие и гладкие, Смедри, — рявкнула она. — По такой даже Кристин не залезет.

— Но если мы сделаем сцепку, упремся спиной друг в друга, а ногами в стены…

— Для этого дыра чересчур широкая.

Я замолчал.

— В чем дело? — спросила она. — Других гениальных идей нет? Как насчет подпрыгнуть? Пару раз попробовать точно не помешает. — Она отвернулась от меня, чтобы взглянуть на стену нашей ямы, и тяжело вздохнула.

Я нахмурился.

— Бастилия, это на тебя не похоже.

— О? — возразила она. — А откуда тебе знать, что «на меня» похоже, а что нет? Мы знакомы сколько, пару месяцев? И за это время мы провели вместе три или четыре дня?

— Да, но… в общем, я к тому, что…

— Все кончено, Смедри, — добавила она. — Мы проиграли. Каз уже, наверное, добрался до центра библиотеки и отдал Линзы. Скорее всего, Килиман просто возьмет его в плен, а мою маму бросит умирать.

— Может, мы еще сможем выбраться. И прийти им на помощь.

Но Бастилия как будто не слушала. Она просто сидела, сложив руки на коленях и пялилась в стену.

— Все-таки они правы на мой счет, — прошептала она. — Я не заслужила рыцарский титул.

— Что? — спросил я, опускаясь рядом с ней на корточки. — Бастилия, это же чушь.

— Я участвовала всего в двух настоящих операциях. Эта — вторая, а первой было проникновение в библиотеку в твоем родном городе. Оба раза я угодила в ловушку и ничего не смогла сделать. От меня никакого толка.

— Мы все попали в ловушку, — возразил я. — И твоя мать справилась не сильно-то лучше.

Она снова покачала головой, оставив мои слова без внимания.

— Никакого толка. Тебе пришлось вызволять меня из тех веревок, потом — вытаскивать из дегтя. И это даже не считая того раза, когда ты не дал мне вывалиться через дыру в стене Драгонавта.

— Ты тоже меня спасала, — заметил я. — Помнишь монеты? Если бы не ты, я бы сейчас носился с пылающими глазницами и навязывал людям нелегальные книжки не хуже наркодилера в поисках очередной жертвы.

(Эй, ребятишки? Хотите попробовать Диккенса? Чуваки, это полный улет. Ну давайте. Первые главы «Тяжелых времен» бесплатно. Я же знаю, что все равно потом вернетесь за «Повестью о двух городах».)

— Это другое, — возразила Бастилия.

— Вовсе нет. Послушай, ты не просто меня спасла — без тебя я бы понятия не имел, что делает половина всех этих Линз.

Она подняла голову и посмотрела на меня, нахмурив бровь.

— Ну вот, опять ты за свое.

— В смысле?

— Подбадриваешь меня. Как подбадривал Австралию и всех остальных за время путешествия. Что ты за человек, Смедри? Ты не хочешь принимать решения за других, но все равно готов нас поддерживать?

Я замолчал. Как это вообще произошло? Разговор ведь был о ней, а потом она просто взяла и швырнула его мне прямо в лицо. (Я на собственном опыте убедился в том, что швыряться чем-нибудь в лицо — словами, разговорами, ножами — одна из Бастилиных фишек.)

Я перевел взгляд на слабо мерцавший огонек в комнате наверху. Он казался таким навязчивым и манящим, и наблюдая за ним, я вдруг кое-что понял в самом себе. Конечно, я злился из-за того, что угодил в ловушку, потому что беспокоился за судьбу Каза и Драулин, но у моей досады была и более глубокая причина.

Это я хотел быть полезным. Я не хотел остаться в стороне. Хотел был главным. Мне было нелегко перекладывать ответственность на других.

— Я и правда хочу быть лидером, Бастилия, — прошептал я.

Она зашуршала, поворачиваясь ко мне лицом.

— Мне кажется, в глубине души все люди ходят быть героями, — продолжил я. — Но те, кто хотят этого сильнее других, — изгои. Девчонки и мальчишки с задних рядов, над которыми все время смеются, потому что они отличаются от остальных, потому что выделяются, потому что… все ломают.

Хотел бы я знать, понимал ли Каз, что быть не таким, как все, тоже можно по-разному. У каждого из нас свои странности — и свои слабости, которые могут стать объектом для насмешек. Я знал об этом не понаслышке. Мне тоже доводилось это испытать.

И я совершенно не горел желанием возвращаться в те времена.

— Да, я хочу быть героем, — сказал я. — И да, я хочу быть лидером. Раньше я все время мечтал, как стану тем, на кого будут равняться другие люди. Тем, кто умеет чинить, а не ломать.

— Ну что ж, твоя мечта сбылась, — ответила она. — Ты наследник рода Смедри. Ты и есть наш предводитель.

— Я знаю. И этого мне становится жутко.

Бастилия смерила меня внимательным взглядом. Она сняла Линзы Воина, и я увидел, как в ее печальных глазах отражаются горящие наверху огоньки.

Я сел и покачал головой. — Я не знаю, что делать, Бастилия. Жизнь ребенка, который постоянно влипал в неприятности, меня к такому не готовила. Должен ли я пожертвовать своим главным оружием ради спасения жизни? Как мне вообще сделать этот выбор? У меня такое чувство… будто я тону. Будто вода накрыла меня с головой, и я не могу даже всплыть.

— Наверное, именно поэтому я все время твержу, что не хочу быть лидером. Просто я знаю, что если люди будут уделять мне слишком много внимания, то обязательно поймут, что со своими обязанностями я справляюсь из рук вон плохо. — Я состроил гримасу. — Прямо как сейчас. Нас захватили в плен, твоя мать при смерти, Каз идет прямиком навстречу опасности, а Австралия — вообще неизвестно где.

Я замолчал, чувствуя, что этими объяснениями поставил себя в еще более глупое положение. Но к моему удивлению, Бастилия не стала поднимать меня на смех.

— Я не думаю, что ты плохо справляешься со своими обязанностями, Алькатрас, — сказала она. — Стоять во главе — работа не из легких. Пока все хорошо, никто и бровью не поведет. Но чуть что не так, и ты — крайний. Думаю, ты хорошо держишься. Тебе всего-то и нужно немного уверенности в себе.

Я пожал плечами.

— Может быть. А ты сама-то много об этом знаешь?

— Я…

Я взглянул на Бастилию; то, как она это сказала, показалось мне любопытным. В моем понимании, некоторые стороны ее персоны никак не сходились друг с другом. Ее знания казались чересчур обширными. Да, она говорила, что хотела стать Окулятором, но такое объяснение не давало ответов на все вопросы. Было что-то еще.

— То есть все-таки знаешь, — заметил я.

Теперь была ее очередь пожимать плечами.

— Самую малость.

Я склонил голову набок.

— Ты разве не заметил? — спросила она, глядя мне в глаза. — Моя мать не носит имя тюрьмы.

— И?

— А вот я ношу.

Я почесал голову.

— Ты правда ничего не знаешь, да? — спросила она.

Я фыркнул.

— Ну, извини, что меня растили на другом континенте. О чем вообще речь?

— Тебя назвали Алькатрасом в честь Алькатраса Первого, — объяснила Бастилия. — Смедри постоянно пользуются именами, которые достались им от предков. Тогда Библиотекари попытались их дискредитировать и начали называть этими именами тюрьмы.

— Но ты ведь не Смедри, — заметил я, — хотя тюрьма с твоим именем тоже была.

— Да, но моя семья тоже… придерживается традиций. Они частенько пользуются одними и теми же знаменитыми именами — точно так же, как и твоя родня. Обычные люди так не поступают.

Я моргнул.

Бастилия закатила глаза.

— Мой отец — аристократ, Смедри, — объяснила она. — Вот что я пытаюсь тебе втолковать. Как его дочь, я ношу традиционное имя. Полностью оно звучит как Бастилия Вианителла Девятая.

— А, понятно. — Примерно так же в Тихоземье поступают богачи, короли и римские папы — берут себе какое-нибудь из старых имен и добавляют к нему порядковый номер.

— Когда я росла, все вокруг ожидали, что я буду вести себя, как настоящий лидер, — призналась она. — Вот только я не очень-то гожусь на эту роль. Не так, как ты.

— Мне она тоже не слишком подходит.

Она хмыкнула.

— Ты ладишь с людьми, Смедри. Лично я не хочу быть их лидером. Они меня вроде как бесят.

— Тогда тебе надо было стать писательницей.

— Рабочий график не подходит, — ответила она. — А вообще, могу тебя заверить, что все это обучение лидерским навыкам, пока я росла, в итоге не принесло никакой пользы. Учишься всю жизнь, а в итоге просто понимаешь, насколько ты бесталанная.

Мы оба умолкли.

— Так… что с тобой приключилось? — спросил я. — Как ты стала Кристином?

— Из-за матери, — ответила Бастилия. — Она сама Кристин, пусть и не благородных кровей. И все время подталкивала меня к тому, чтобы стать Рыцарем Кристаллии, утверждая, что моему отцу не нужна еще одна дочь, которая будет без толку вертеться рядом с ним. Я пыталась доказать, что она неправа, но мое благородное происхождение не позволяло пойти на какую-нибудь простую работу вроде пекаря или плотника.

— И тогда ты попыталась стать Окулятором.

Она кивнула.

— Я никому не сказала. Конечно, я слышала, что способности Окуляторов передаются по наследству, но хотела доказать, что все ошибаются. Я стала бы первым Окулятором в семье и наверняка впечатлила бы этим своих родителей.

— Ну, теперь ты знаешь, что из этого вышло. В итоге я примкнула к Кристинам, как и хотела моя мать. Мне пришлось отказаться и от титула, и от денег. Теперь я понимаю, насколько глупым было тогдашнее решение. Кристин из меня вышла еще хуже, чем Окулятор.

Она вздохнула и снова сложила руки.

— Правда в том, что на какое-то время мне казалось, что в этом деле я смогу добиться настоящих успехов. Я стала рыцарем быстрее, чем кто-либо до меня. После этого меня тут же отрядили для защиты старика Смедри — и эта миссия оказалась одним из опасных и сложных заданий, которые когда-либо поручали рыцарям. Я до сих пор не знаю, почему в качестве первого задания меня направили именно туда. Не понимаю, в чем здесь смысл.