Цирк украденных сновидений

Нечто ужасное

– Ты в порядке? – Пенни наклонилась над согнувшейся Андреа и положила руку ей на спину.

– Да, я просто… – Андреа уставилась в землю, пытаясь сосредоточиться, глубоко вдыхая и выдыхая. – Я… Я думаю, что в порядке.

Она выровняла дыхание и выпрямилась, пытаясь избавиться от страха потери самоконтроля, и придала своему лицу как можно более беззаботное выражение:

– Пойдем дальше. Я уверена, здесь есть еще куча вещей, на которые стоит взглянуть.

Две девочки шли, сохраняя неловкое молчание в течение нескольких минут, прежде чем Пенни прокашлялась и произнесла притворно-небрежным тоном, в котором ощущалось скрытое беспокойство:

– Это естественно, что как твоя подруга… Я бы хотела узнать, что же привело тебя в Замечтанье. Что там за история у тебя, Андреа Мерфи?

– Моя история? – Андреа взрыхлила гравий на дорожке своей испачканной грязью кроссовкой. Она попыталась скрыть неловкость, которую испытала при слове «подруга» из уст Пенни.

– А у тебя какая история? – спросила Андреа, надеясь уклониться от ответа и от необходимости ворошить то, с чем ей меньше всего хотелось иметь дело и что она все равно никак не могла вспомнить.

– Нет, – настаивала Пенни, – я первая спросила. Я обещаю, что никому не скажу. Друзья не выдают секреты друг друга, даже большие секреты.

Андреа сделала шаг назад. Она не понимала, почему Пенни так хочется что-то знать о ней. Если бы сейчас здесь вместо Пенни был Фрэнсис, он не стал бы ничего расспрашивать. Развод родителей подкосил его точно так же, как и ее. Надо бы вернуться сюда с Фрэнсисом. С ним будет намного лучше, чем с Пенни.

Чувство вины снова пронзило сердце Андреа, и на этот раз еще сильнее. Она крепко прижала руку к груди, чтобы избавиться от этого невыносимого ощущения.

Что-то было не так.

– Ну, расскажи, – продолжала Пенни, не обращая внимание на то, что ее слова коробят Андреа, – почему Замечтанье появилось в твоей жизни? У каждого ребенка, который приходит сюда, есть своя история. Что-то тяжелое или печальное в их реальной жизни, от чего они хотели бы уйти на некоторое время.

– Со мной все в порядке. – угрызения совести улетучились, и румянец появился на щеках у Андреа, когда она повторяла те же лживые слова, которые привыкла твердить многим людям с тех пор, как расстались ее родители. С тех пор, как ее жизнь начала трещать по швам. С тех пор, как что-то, что бы это ни было, принесло эту тяжелую, бесконечную печаль. Когда учитель спрашивал, что случилось, заметив ее отрешенный взгляд в окно. Или когда мать пыталась завести шутливый, делано счастливый разговор во время завтрака. Или когда Андреа сидела одна у холодной кирпичной стены, наблюдая, как играют другие дети. Я в порядке. Я в порядке. Я в порядке. Этими словами она прикрывала зияющие дыры в своем сердце, и ей казалось, что если она будет произносить эту ложь снова и снова, то когда-нибудь это станет правдой и с ней действительно все будет в порядке.

Андреа столько раз произносила эту ложь, но не могла вспомнить, с чего это все началось. Было что-то ужасное, что произошло уже после развода. Та самая причина, по которой она пришла в Замечтанье и которую она хотела здесь забыть. Но, кажется, она не могла избавиться от этого даже в Замечтанье, окруженная захватывающими развлечениями. Печаль все еще была здесь, витала где-то рядом. А значит, была и броня, чтобы справиться с этим.

Чувствовали ли другие дети, пришедшие в Замечтанье, отголоски тех горестей, которые заставили их сбежать в отчаянии? Или это то, как работает Замечтанье: тебя продолжают преследовать призраки того, о чем ты хотел забыть?

Может быть, что-то сломалось. Может быть, это она была слишком сломана, чтобы чары Замечтанья могли ее починить.

Пенни пристально посмотрела на Андреа:

– Друзья говорят друг другу правду, – она сощурила глаза, – и я тебе не верю. Замечтанье не приходит к детям, чья жизнь в порядке.

– Ты и не обязана мне верить, – пожала плечами Андреа, засовывая руку в карман и сжимая пальцами спрятанный там предмет. – Но уверяю тебя, я в порядке. Моя жизнь в порядке. Возможно, Замечтанье сделало исключение, и я просто пришла сюда немного повеселиться.

Андреа злилась на Пенни за то, что та коснулась такой болезненной для нее темы. Она сказала резко, не заботясь о словах:

– И я не напрашивалась к тебе в друзья.

– О! – сказала Пенни с вытянувшимся лицом. – Я поняла.

Андреа прикусила себя за щеку. Ее очерствевшему сердцу было больно за Пенни, потому что та была добра к ней, но этого было недостаточно для того, чтобы Андреа готова была взять свои обидные слова назад. Ей надо было защитить себя. Она не могла позволить разрушить свою броню.

Большинство людей никогда не ставили под сомнение ответ Андреа. В действительности большинство из них вздыхали с облегчением, когда Андреа говорила, что у нее все отлично. Как будто, говоря, что у нее все в порядке, она давала им разрешение верить в то, что это было правдой. И вот Пенни, с которой Андреа была почти незнакома, разговаривает с ней так, как будто видит ее насквозь.

Может, пришло время отдохнуть от Пенни. Андреа предпочитала, чтобы люди ей верили. Или хотя бы притворялись, что верят. Она взглянула на часы на башне. Их стрелка все еще стояла на том же месте, как это было, когда она их впервые увидела.

– Ах! – на лице Пенни появилось разочарование, как будто бы она прочитала мысли Андреа. – Ты хочешь уйти от меня, да?

– Нет, я…

– Не волнуйся, – сказала Пенни, выдавливая из себя улыбку, – я знаю этот нетерпеливый взгляд на часы на Башне Сновидений. Я привыкла. Большинство людей позволяют мне побыть их проводником немного, а потом идут своей дорогой. А я просто пойду и встречусь с кем-нибудь из моих друзей. Они здесь повсюду. Может, мы еще увидимся в одну из ночей, если снова решим вернуться сюда.

Ответ Пенни вызвал у Андреа чувство вины. Она задумалась, вороша кроссовками грунт, но так и не нашла что ответить. Это чувство вины… оно было так знакомо Андреа. Слишком знакомо. Она испытывала его и раньше, не только сейчас, с Пенни, но и каждый раз, когда думала о своем брате с тех пор, как оказалась здесь.

Это твоя вина. Твоя вина. Твоя вина.

Андреа пошла прочь. Ей казалось, она стала тяжелее в два раза – так сильно тяготили ее те слова.

– Эй, ты в порядке? – Пенни протянула к ней руку, но Андреа отмахнулась от нее, едва заметно кивнув и пытаясь не замечать, как дрогнуло ее сердце, когда она оставила Пенни позади и побрела прочь вдоль ряда шатров.

На лбу Андреа выступили капельки пота, когда в ее сознании снова замаячили тени воспоминаний и какой-то до боли знакомый голос зазвучал внутри.

Это твоя вина. Твоя вина. Твоя вина.

Она была виновата. Хотя бы в том, что обманула Пенни.

Но было что-то еще. Она пыталась от чего-то избавиться. Она оставила что-то в прошлом. Хотела забыть глубокую и ужасную печаль, но ее мозг кипел, пытаясь вспомнить. И теперь это ее уже не отпустит.

Что же такого ужасного она могла сделать?

– Андреа, пожалуйста, позволь мне помочь тебе.

– Оставь меня в покое! – огрызнулась Андреа и поплелась дальше по дорожке, унося с собой тяжелый груз на сердце. – Я плохо себя чувствую… Мне надо идти.

Она быстро завернула за угол, стараясь не усугублять свое чувство вины еще и тем, что Пенни так переживает за нее и смотрит ей вслед, застыв, как статуя в море людей, где у всех есть друзья.

Андреа сделала еще один шаг вперед, и вдруг все расплылось перед ее глазами, как было в тот момент, когда она лизнула волшебный леденец. Шатры исчезали на глазах. Вскоре вокруг места, где она стояла, вместо них образовались полосатые лужи.

Андреа хотела забыть нечто ужасное, но ее сердце отчаянно пыталось вспомнить.

Никто из других детей ничего не заметил. Они продолжали бегать, смеяться и суетиться, как будто все оставалось на своих местах и мир не растворился только что у них на глазах. И только Андреа видела, как лица детей сливаются в одно цветное пятно, расплываются и соединяются в общий поток сновидений. В часах на башне, которые все еще показывали на слово «Усни», зазвучали куранты, бой которых отдавался в голове Андреа. Она пыталась убежать прочь от этого звука, но оступилась, потеряв равновесие на скользкой земле. Девочка вытянула руки, чтобы смягчить падение, шлепнувшись прямо в грязь, а растаявший мир сновидений уже начал обволакивать ее ноги.