Цирк украденных сновидений

Начало сновидения

Лодка скользнула на поверхность горки и понесла детей на крутой подъем. Казалось, что высота была гораздо больше, чем предполагали размеры горки, но Андреа уже давно ничему не удивлялась в Замечтанье, учитывая то, как это место умело обходиться с пространством и временем. Целые миры содержались внутри небольших цирковых шатров. Дети исчезали из своих домов и проводили здесь десятилетия. Горка могла снаружи казаться невысокой, а при подъеме на нее вырастать до очень больших размеров.

Лодка остановилась в верхней части полотна и начала плавный и медленный спуск. Перед детьми возникла освещенная анимация с людьми, чьи руки двигались вверх и вниз, а глаза мигали. Фрэнсис прильнул к своей сестре, Андреа обняла его одной рукой и крепко держала. Тепло его тела соединялось с ее теплом и проникало в самую глубину ее сердца. Чем бы все это ни закончилось, было так хорошо снова обнимать брата. Защищать его, когда ему было страшно.

На первой декорации одинокий прожектор освещал огорченное лицо ребенка. По стенам позади него стекали слезы. Свет погас, затем вспыхнул снова и осветил еще одного ребенка, на этот раз девочку, сжимающую рваного плюшевого мишку, слезы намочили ее платье. Потом и эта декорация ушла в тень. А прожектор крутился и высвечивал все больше и больше детей, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее, пока не осветил всех детей у стены слез.

Они представляли все культуры мира и все самые большие печали жизни: одиночество, горе, голод, нищету, страх, лишение свободы, негодование, физическую боль, непонимание. Все эти дети перестали верить в то, что добро существует, и жили во мраке отчаяния.

Андреа не удивилась бы, если бы свет упал и на ее лицо, и на лица Фрэнсиса и Пенни, потому что они легко вписались бы в ряды всех этих детей из разных слоев общества, которые пережили что-то, что потрясло их до глубины души и лишило всякой надежды. Что-то, что разбило их сердца и сделало их слабыми и уязвимыми. Что сломало их. Что привело их сюда в поисках забвения, в конце концов.

Над ними, почти скрытое за облаком, нависало лицо человека с Башни Сновидений. Его лицо тоже было тронуто печалью, а слезы ручьем лились из его глаз, столь же стремительные и тяжелые, как ливень, словно старик не мог выносить страдания этих детей.

Декорация отступила в тень, Андреа, Фрэнсис и Пенни медленно плыли через арочный проем, вытесанный в скалистой горе, похожий на вход в пещеру, пустую и темную, словно недра земли или темнота ночи перед первыми проблесками рассвета.

Ожила следующая декорация. Андреа узнала на ней некоторые лица из первой сцены – детей, которые пролили реки слез. В этой декорации все дети спали.

Их дыхание было размеренным и спокойным. Дети лежали в подвешенных на деревьях золотых гамаках, которые тихонько покачивались, и колыбельная, сотканная из трелей сверчков, шелеста ветра в листьях и гуканья совы, плотно укутывала их, словно одеяло.

Старик смотрел на них сверху, и его слезинки слились в одну, затем превратились в клубы дыма, которые меняли форму и цвет, становясь то темными, то светлыми. Дым поднимался все выше и выше, собираясь в ночном небе над детскими головами. Выстраиваясь во что-то. В остров в небе.

Потом и эта декорация отступила в тень.

Течение реки стало быстрее, спуск круче, ускоряя движение лодки и направляя ее в следующую комнату.

В этой комнате Песочный Человек, такой, каким он был изображен на Башне Сновидений, плавно опускался вниз на раскрытом зонтике в хорошо знакомое им Замечтанье. Его лицо было наполнено таким состраданием, что Андреа не могла смотреть на это слишком долго.

За воротами Замечтанья собралась толпа детей.

С подмигиванием и улыбкой Песочный Человек открыл ворота, и дети из декорации, которые когда-то были такими грустными, ринулись сквозь ворота с лицами, выражавшими радость, волнение и облегчение.

Теперь Андреа поняла. Пенни была права, когда говорила, что Замечтанье было хорошим. Оно было создано, чтобы помогать детям со всего мира облегчать их страдания. Чтобы освободить их от горестей и боли.

А потом все это как-то превратилось в кошмар.

Прожекторы на сцене погасли, снова погрузив лодку во тьму. Андреа, Фрэнсис и Пенни полетели с обрыва вместе с водопадом, который они не заметили. Сердце у Андреа ушло в пятки, она держала Фрэнсиса изо всех сил.

Все трое визжали.

А потом… все закончилось. Лодка выровнялась, когда они въехали в еще одну, последнюю, пещеру, освещенную электрическим светом.

Пенни хихикнула и повернулась к ним. По выражению ее лица стало понятно, что она знала о водопаде, просто решила не предупреждать их.

Андреа свирепо посмотрела в ответ, но уголки ее губ слегка приподнялись. Фрэнсис поднял свое маленькое милое личико и тоже улыбнулся.

Они были в безопасности.

Течение, несущее лодку вперед, замедлилось и стало спокойным и размеренным, неторопливым.

Посреди пещеры стояла уменьшенная копия Башни Сновидений, упираясь шпилем в потолок. Едва стрелка на часах пересекла слово «Проснись», как зазвонили куранты.

Механические дети собрались у ворот Замечтанья, и старик в голубых шлепанцах, пижаме и колпаке запел им самую ободряющую песню. Его голос был чистым и сладким, мужским и одновременно мальчишеским. В нем сочетались мудрость, наивность и добродетель.

Возвращайтесь, милые, туда, откуда к нам пришли вы.

И пусть ваш сладкий отдых здесь придаст вам больше силы.

И если вдруг опять печаль в сердца ваши проникнет,

За утешением сюда вы снова приходите.

Пока он пел, ворота открылись и его слова окутали сердце Андреа, как крепкие дружеские объятия.

Сцена потускнела, и лодка выплыла обратно в ночной воздух Замечтанья.

Андреа, Пенни и Фрэнсис сели на землю, а лодка поплыла по реке и исчезла за завесой тумана.

Нынешнее Замечтанье так сильно отличалось от того, которое было представлено в декорации на горке. Этот Песочный Человек верил, что все наладится. Он помогал детям чувствовать себя лучше, обещая, что ребенок никогда не останется один на один со своей бедой.

Теперь, изучив эту горку, Андреа понимала, о чем говорила Пенни. Здесь что-то было. Какая-то подсказка. Они только должны были понять, что все это значит.

– Так раньше детям разрешали уходить и часы не всегда стояли на месте? – спросил Фрэнсис, выдергивая сухую травинку.

– Думаю, так и было, – отозвалась Пенни.

– Почему они остановились?

– Я не знаю, – вздохнула Пенни, – так было с тех пор, как я вошла сюда. Пока вы двое не пришли, я всегда думала, что они просто очень медленно двигаются или что я пробыла здесь совсем недолго.

– Должна быть какая-то причина, – сказал Фрэнсис.

– Каким бы ужасным ни был Песочный Человек, возможно, он прав… Может быть, отсюда и правда невозможно уйти, – сказала Андреа, задумчиво глядя на часы на Башне Сновидений. – Если только нам не удастся их разморозить.

– Но как? – Пенни лежала на спине на земле и смотрела на звезды.

Андреа понятия не имела. Башня была заперта, так что они никак не могли попасть внутрь. Даже если бы им и удалось туда пробраться, она ничего не знала о ремонте даже обычных часов, не говоря уже о волшебных. Андреа присоединилась к Пенни, растянувшись на земле, вытянув руки перед собой и в задумчивости сплетая пальцы.

Фрэнсис тоже лег рядом с ними, и все они отдыхали в тишине.

Молчаливое спокойствие перед… перед тем, что наступит, чем бы оно ни было. Что-то грядет. Андреа ощущала это в покалываниях магии, танцующих на ее коже.

Она пристально смотрела на крошечные точки света над ними. Сотни и тысячи мигающих звезд. Андреа вспомнила шатер «Строители звезд», и ей стало любопытно, может быть, действительно первые звезды во Вселенной создавались подобным образом, может быть, в том сне и была доля правды.

Где она, Фрэнсис и Пенни сейчас находились, если не в центре мироздания! Возможно, они были на острове, созданном из снов, плавающем в небе, как это было изображено на горке. Или, может быть, Замечтанье существовало вне времени и пространства, и это была собственная луна Замечтанья и его собственные звезды – или даже целая Вселенная.

От этих мыслей у Андреа то захватывало дух от радости, то все сжималось от тоски. С ней теперь рядом был ее брат, и она надеялась, что он настоящий, но, с другой стороны, они оба были так далеко от дома.

Фрэнсис первым нарушил тишину:

– Знаешь, я думаю, будет трудно вернуться домой в конце ночи, так как все мы пришли сюда потому, что у нас было что-то плохое в жизни.

– Да, – сказала Пенни. – Но я думаю, что, возможно, это предполагалось скорее как место временного отдыха от грусти, не так ли, Андреа?

Она посмотрела на Андреа и продолжила:

– Как будто в этом и была вся суть?

– Побег, – кивнула Андреа. – Перерыв. Возможность набраться сил.

– А не ловушка, – добавил Фрэнсис с задумчивым видом, как будто он все еще не мог понять, что у него никогда не было возможности узнать по-настоящему истинные чудеса Замечтанья, такие, какими они должны были быть.

Андреа знала, что Песочный Человек потерял сестру и что он пытался найти разумное оправдание тому, что детям лучше оставаться здесь, но Андреа не могла объяснить момент трансформации. Момент, когда прежнее Замечтанье исчезло и стало таким, каким оно было сейчас.

И она теперь пыталась представить, что было бы, приди она в прежнее Замечтанье. Если бы Андреа веселилась в Замечтанье только одну ночь, а потом вместе с другими детьми стояла у ворот под звон курантов и песню старика, провожающую их домой. Было бы не так просто вернуться к реальной жизни. Но Песочный Человек с горки говорил, что дети могут вернуться, если им это понадобится. И это, по сути, не было бы расставанием.

В горле Андреа образовался комок, такой большой, что трудно было глотать. Потому что, если быть полностью честной с самой собой, она сомневалась, что осознания того, что ей можно будет сюда вернуться, было бы достаточно, чтобы заставить ее отсюда уйти. Она пришла в Замечтанье, чтобы забыться, и именно этого она хотела. Убежать и забыть обо всем на одну ночь – не так уж и плохо, но утренний свет принес бы с собой суровое пробуждение, если бы в ее собственной душе не произошли изменения.

И вот тогда, как слезы старика, плывущие по небу и превращающиеся в цирк сновидений, текучие и туманные мысли Андреа вдруг собрались вместе и отвердели, приняв форму идеи.

Что если когда-то был ребенок? Ребенок, который столкнулся с великой печалью и который не смог заставить себя вернуться в мир, где, по его мнению, существуют только боль и страдания.

– А что если он не Песочный Человек? – сначала тихо спросила Андреа, словно она говорила сама с собой.

– Что? – переспросила Пенни.

Фрэнсис приподнялся на локтях.

Андреа повторила свой вопрос громче, полностью осознавая, что Песочный Человек может подслушивать их, и не придавая этому значения.

– Что если Песочный Человек на самом деле не Песочный Человек?

Пенни вопросительно посмотрела на Андреа.

– Слушайте, – продолжила Андреа, пытаясь развить мысль и подобрать слова, чтобы Пенни и Фрэнсис поняли ее. – Он не похож на него. Он говорит, что дети не могут уйти.