Цирк украденных сновидений

Река Рут

Вокруг Андреа мелькали ноги детей, а над ней возвышались шатры Замечтанья в сине-белую полоску. Ее кожа ощущала не мягкую подстриженную траву перед ее домом, а растоптанный гравий дорожек Замечтанья. Андреа очутилась в том самом месте, где царство сновидений тогда растаяло перед ней.

Андреа встала, стряхивая грязь с джинсов. На ее лице сияла улыбка до ушей, ее восторг поглотил отчаянную скорбь.

Она ущипнула себя и ощутила боль.

Замечтанье было настоящим. И она в него вернулась.

Андреа положила зажатый в руке пузырек с песком обратно в карман. Ей нужно было попасть в какой-нибудь другой сон. Хороший сон или кошмар – ей было все равно. Ей нужно было забыться. Она ведь для этого и пришла сюда – чтобы забыть о том, что Фрэнсис исчез, и о том, как это произошло.

Андреа подбежала к первому же шатру, который стоял у края площади и возле которого не толпились дети.

Он как будто поджидал ее, и она снова испытала такую же сильную тягу, как и в прошлый раз.

«Река Рут».

Предостережение Пенни громко прокручивалось в голове Андреа, словно пластинка. Она вспомнила, как Пенни сказала, что весь этот ряд шатров наполнен кошмарами. Но насколько плохим сон или кошмар мог быть в этом месте на самом деле? Было очевидно, что сам сон хотел, чтобы она вошла.

Андреа приподняла полог и проскользнула внутрь.

Она очутилась в парке, освещенном лунным светом. Трава на газонах и кроны деревьев были ровно подстрижены. Перед ней извивался бурлящий ручей, на противоположном берегу которого располагалась большая детская площадка.

У ручья стояла ива, ее тонкие листья призывно шелестели, маня Андреа ближе к воде. Девочка остановилась у края ручья. Течение реки у ее ног, казалось, было быстрее, чем в остальном потоке, насколько далеко она могла видеть. Чистая вода поверхности растворялась в темной глубине ручья, настолько глубокого, что Андреа не видела дна. В склонившейся иве было что-то притягательно доброе и нежное, словно она была старым дедушкиным деревом, указывающим детям самый безопасный путь через стремительно бегущую воду. Андреа потянулась вперед, перебирая листья пальцами в надежде, что старое дерево обовьет ее своими ветвями и перенесет через грохочущий поток.

Андреа прищурилась, различив в изогнутых линиях коры проступающие очертания древнего лица. Глубокие бороздки бегали вверх и вниз по широкому, узловатому стволу дерева, высеченный горизонтально неровный шрам придавал лицу хмурый вид. За ивой располагалась детская площадка, освещенная одним прожектором. Качели скрипели, раскачиваясь на железных цепочках, и это было единственное движение среди окружающей неподвижности.

Влажный, тяжелый воздух сгущался вокруг места, где стояла Андреа. Все вокруг казалось ей знакомым, словно какое-то отдаленное воспоминание. Как будто она должна знать, что будет дальше. Как будто она уже бывала здесь раньше. Андреа задумалась, пытаясь вспомнить побольше деталей. Медленно к ней возвращались воспоминания: парк, река, дерево, притворяющееся добрым. Падение. Ноги, превратившиеся в камень.

Андреа сделала шаг назад, ее дыхание стало прерывистым и частым. Она слышала об этом месте раньше – от своего брата, который так часто просыпался в ужасе и рассказывал это повторяющееся сновидение.

Нет, не его сновидение. Его ночной кошмар.

«Ива затащила меня в воду, – говорил он. – Она превратила меня в камень».

Андреа набрала в легкие как можно больше воздуха, и через мгновение ива уже тянула ее под воду. Ветви дерева обвивали ее руки и ноги, глубоко впиваясь и занозя кожу. Корни ивы обмотались вокруг лодыжек и потащили ее на дно ручья.

Андреа вытянула вперед руку, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь на поверхности. Ничего. Ледяная вода ударила в грудь. Девочка отчаянно рвалась к поверхности воды, надеясь, что у нее достаточно времени, чтобы вырваться на свободу.

Пальцы ног начали твердеть, обездвиживаясь, отвердение быстро перешло на лодыжки. Ее ноги похолодели и онемели, становясь твердыми и гладкими. Как камень.

Девочка открыла рот, чтобы закричать, и холодная как металл вода хлынула ей в легкие. Андреа ударила себя по лицу и ущипнула за руку. Она молотила по воде теми частями тела, которые еще оставались подвижными, взбивая грязь в и без того мутной воде. Она извивалась во всех направлениях, неистово и не мигая ища дверь, которая позволила бы ей вернуться в безопасный переулок Замечтанья. Пенни говорила, что отовсюду должен быть выход.

Наконец, когда ее легкие пылали и темнотой заволокло глаза, а мышцы обессилели, и только бледное свечение луны мягко окутывало ее и ее волосы, ленивыми щупальцами медленно плывущие к поверхности реки, Андреа увидела дверь. Прямо под девочкой небольшой отблеск света отражался от дверной ручки на дне реки. Из последних сил Андреа толкнула руками дверь, которая оказалась открытой, но была очень тяжелой под слоем густой речной грязи. Пульс Андреа участился, когда ее пальцы ощутили сухой воздух и полотно шатра за дверью.

Еще один рывок – и Андреа приземлилась на землю перед шатром, выплевывая воду и глотая воздух. Вода расплескалась вокруг нее, образовав мутную жижу.

Группа детей, качаясь от головокружения, явно под воздействием волшебных леденцов, пробежала мимо Андреа вдоль ряда шатров.

Девочка легла навзничь, пытаясь вдохнуть как можно больше свежего ночного воздуха. Она побывала во сне Фрэнсиса. Эта мысль крутилась в ее измученной кислородным голоданием голове, пока Андреа не осознала ее полностью. Она побывала во сне Фрэнсиса. И если она там побывала, значит, ее брат хотя бы однажды побывал в Замечтанье. Песочный Человек, кем бы он ни был, собирал сны детей вместо платы за вход. Фрэнсис, должно быть, заплатил своим кошмаром за билет, предпочтя, чтобы кошмар был в шатре, а не в его голове.

Андреа отжала воду из волос и стряхнула с себя оставшиеся капли. Ее совсем не волновало, что одежда на ней теперь была холодной и мокрой. Она хотела во что бы то ни стало выяснить, когда ее брат был здесь. И видел ли его кто-нибудь.

А может быть, он все еще был здесь.