Украина в огне. Как стремление США к гегемонии ведет к опасности третьей мировой войны

Экономика

Что же ускорило украинский кризис осенью 2013-го и в 2014 году? Многое, но больше всего — провалившаяся украинская экономика. Украина была коррумпированным месивом с момента, когда ее независимость была тайком запланирована и объявлена в результате Беловежских соглашений 8 декабря 1991 года в Белоруссии. Борис Ельцин, никогда не считавшийся самым сообразительным из сборища руководителей-геронтократов Советского Союза, воспринял идею, что развал советского блока обогатит Россию. Его «логика» была какой-то такой: «поскольку баланс выплат СССР представляет собой чистый поток ресурсов в страны Варшавского договора и во все, кроме одной, республики Центральной Азии, то Россия станет богатой, если сможет просто сбросить их со своего балансового счета». Таким образом, Ельцин замыслил с руководителями Коммунистических партий Белоруссии и Украины план выйти из СССР. В то же время США жаждали разрушить советский торговый блок, известный как Совет экономической взаимопомощи (СЭВ), несмотря на оппозицию Франции, которая верно понимала, что это разрушит промышленность и торговлю на постсоветском пространстве[84]. С точки зрения американских евразийцев разрушение экономики России, а следовательно, и влияния было именно тем, что нужно. США жаждали разрушить Россию и воспрепятствовать будущему гегемону контролировать огромное евразийское пространство, составлявшее бывший советский блок. В частности, как предостерегал Збигнев Бжезинский в своей «Великой шахматной доске», контроль России над Украиной снова превратит первую в евразийскую державу[85]. Удерживать эти страны врозь с тех пор было мотивирующим смыслом для евразийцев в Госдепартаменте.

Совсем недавно эстафетная палочка этой миссии была передана Виктории Нуланд, помощнику госсекретаря США по европейским и евразийским делам. Нуланд — супруга Роберта Кагана, сооснователя проекта «Новый американский век» (PNAC) в 1997-м. PNAC собрал американских «ястребов», которые искали возможность сохранить американскую империю и были агрессивно настроены против любых вызовов[86]. Они печально известны тем, что были основными сторонниками американской войны в Ираке. Нуланд отмечала, что США с 1991 года потратили $5 миллиардов на Украине, чтобы сориентировать ее в желаемом для США направлении. Хотя это может быть желаемо с точки зрения США, но для России это не прошло незамеченным, тем более она это не приветствовала. Более того, характеристикой имперской спеси неоконов и США как нации G1 стало замечание Нуланд «(ненормативно) ЕС», когда при оценке европейских соображений[87] еще зимой 2014 года она высказала мнение о том, кто должен и кто не должен быть в новом украинском правительстве[88]. Неудивительно, что в результате главой нового украинского парламента стал кандидат Нуланд, бывший банкир и руководящее лицо коррумпированного прошлого правительства Юлии Тимошенко. Арсений Яценюк был избран премьер-министром нового украинского правительства, и можно было рассчитывать, что он протащит желаемые для США неолиберальные «реформы».

Стоит также отметить, что в России есть собственные евразийцы вроде Александра Дугина из Московского государственного университета, советника партии «Единая Россия» президента Путина. В противоположность целям Госдепартамента США расколоть Евразию фигуры вроде Дугина хотят ее объединить. Они хотят видеть восстановленную мощь России и ее культуру, защищенную от внешнего влияния. Они ищут возможность объединить в «Великую Россию» большую часть русскоговорящих областей. Их цель — в итоге вновь включить в состав России большую часть Украины, Белоруссии и Северного Казахстана[89]. Пока это означает удержание этих областей вне НАТО. Однако программа не распространяется на страны Балтии, которые они считают культурно отдельными от России. Так что обеспокоенность входом России в страны Балтии, вероятно, неуместна, несмотря на опыт советского захвата Балтики в 1940-м, в начале Второй мировой и последующих десятилетий советского правления, которое во многом имело исторически оборонную повестку.

Мы рассмотрели две «модели» обращения с поверженной великой державой в прошлом веке. Первая — Версальский договор после Первой мировой. Он прямо возложил вину за войну на Германию и потребовал расплаты. Униженная и обанкротившаяся Германия, таким образом, подготовила почву для следующей войны. Другой — Бреттон-Вудская система после Второй мировой. Хотя она и не была столь прогрессивной, как хотел Джон Мейнард Кейнс[90], но у нее было одно достоинство — она стала ответом на советскую экономическую и военную мощь, не говоря уж об идеологическом вызове путем поощрения национального экономического развития и социальной демократии в Западной Европе и Японии. Россия надеялась, что с ней будут обходиться как с партнером после одностороннего демонтажа СССР в 1991-м. Вместо этого обращение США с Россией больше напоминало Версальский договор, чем Бреттон-Вудс. Вместо построения постсоветского блока были предусмотрены — в сотрудничестве со многими олигархами собственно России — деиндустриализация, структурная корректировка и добыча природных ресурсов с целью обеспечения «пространственного укрепления» в эпоху глобального кризиса накопления, уходящего корнями в 1970-е[91]. Польша оказалась исключением, поскольку она была первой страной, отколовшейся от Варшавского договора, и, следовательно, получила намного больший пакет помощи (больше грантов, меньше займов)[92], чтобы соблазнить остальные государства Варшавского договора западными объятиями. Позже это будет иметь значение для западных украинцев, которые думали, что относительное благополучие было следствием членства в ЕС.

Результатом распада советского блока был экономический бум в США и Британии в 1990-х. Его подпитывали дешевая энергия и сырье из СНГ, причем выплаченные постсоветским экономикам деньги за эти товары вымывались обратно на счета в офшорных банках и рынки недвижимости в Нью-Йорке и Лондоне. Постсоветское пространство 1990-х было неразберихой, с демографическими потерями, превзошли которые только годы Второй мировой. Постсоветский средний класс разрушился. Некоторые районы после Варшавского договора (граничащие с Западной Европой) увидели экономическое восстановление в XXI веке, но также столкнулись с огромными «пузырями» и затем обрушением рынков недвижимости в 2008 году. Россия с ее обильными запасами нефти, газа и металлов процветала в новом тысячелетии (по крайней мере, в сравнении с бедственными годами Ельцина в 1990-е). Поддержка спросом на ресурсы из Китая и Индии плюс глобальный пузырь американских кредитов в годы правления Буша вкупе с иракской войной, подтолкнувшей цены на нефть вверх, — этого всего стало достаточно, чтобы богатство «просочилось вниз» и условия жизни многих русских улучшились, несмотря на все еще существующую безудержную коррупцию. Однако Украина никогда не видала такого улучшения. Она получила пузырь недвижимости, как и многие другие страны, и некоторые финансы влились в ее сектор производства стали в активные годы накануне краха 2008-го. Но большая часть народа по-прежнему зависела от непредвиденных обстоятельств, а после краха 2008 года она не смогла полностью восстановиться. Более того, коррупция осталась гигантской. Даже по стандартам постсоветского блока Украина была «примером» коррупции, вплоть до того, что ее отчитывала за это одна из «звезд» коррумпированности, Россия. Как отметил Путин 3 марта 2014 года на пресс-конференции:

Ничего или почти ничего не изменилось к лучшему. Коррупция достигла размаха, невиданного в России. Накопление богатств и социальная стратификация — проблемы, насущные и в нашей стране. На Украине все намного хуже, радикально хуже, они затмевают все, что мы могли себе вообразить[93].

Коррупция и нищета оказались слишком сильными для украинцев, особенно тех, кто имеет связи с Европой, куда они часто ездят по работе или с визитами. Например, Польша и часть Украины имеют общую историю, последняя исторически были частью Польши. А сегодня Польша обладает доходом на душу населения вдвое большим, чем Украина. Частично это объясняется тем, что треть Польши до Второй мировой была частью Германии. Общая граница с Германией и то, что большая часть бывшей немецкой территории теперь — часть Польши, привели к значительным немецким инвестициям. Более того, Польша, как уже упоминалось, получила существенно лучший пакет помощи, чем другие страны советского блока. Большая часть той помощи шла в форме грантов, а не займов, что ускорило развитие, снизив бремя обслуживания долга. И наоборот, Украина не получила никаких подобных выгод.