Украина в огне. Как стремление США к гегемонии ведет к опасности третьей мировой войны

ЕС

Предложенное Соглашение об ассоциации EC-Украина расширило надежды на европейские стандарты жизни и лучшее управление на Украине. Олигархи, которые приватизировали советскую промышленность и часто экспортировали прибыли в офшорные банки вместо реинвестирования в собственную страну, доминируют в украинской экономике со времен обретения независимости. Желание иметь более высокие стандарты жизни и более чистое управление у украинцев вполне понимаемо. Вопрос в следующем: улучшит ли партнерство с ЕС жизнь украинцев?

Экспансия ЕС во многом дала разочаровывающие результаты для народов и Востока, и Запада (хотя финансисты весьма выиграли). Мечты украинцев о процветающем, эгалитарном обществе, когда-то связанные с социальной демократией Европы, вполне рациональны. Ожидания, что ЕС принесет на Украину европейскую «социальную модель», однако были бы разбиты реальностью нынешних неолиберальных «приливов и отливов» в ЕС. Хотя многие надеялись, что после экспансии ЕС станет расширенным проектом «социальной Европы», реальный опыт состоял в использовании (если не эксплуатации) труда восточноевропейцев, что создает «риски», связанные с ненадежностью рабочих-мигрантов. Таким образом, зарплаты восточноевропейцев поддерживаются за счет расширения ЕС. В то же время экспансия ЕС в страны бывшего Варшавского договора в 1990-х представила западноевропейским производителям подлинное рыночное эльдорадо для их потребительских товаров. Это снизило безработицу в Западной Европе, созданную жесткой кредитной и налоговой политикой Маастрихтского договора по созданию евро. Более того, экспансия ЕС обеспечила процветание западноевропейским банкам, которые ранее были перегружены свободной от долгов восточноевропейской собственностью с крупными закладными[94]. Это дало поток прибылей для банков и инсайдеров Восточной Европы с полезными связями. Однако для простых людей это превратилось де-факто в налоги, и они должны были брать дорогую ипотеку, чтобы получить жилье.

Западная Европа ищет возможности получить еще одну инъекцию экономической энергии, повторяя ту же игру расширения на восток. Прибыли будут не столь велики при этой повторной попытке. Восточные рынки беднее и меньше, чем те, на которые первоначально распространилась экспансия Западной Европы в страны Варшавского договора. Рушащаяся модель европейской «социальной модели» отнюдь не для экспорта, а для потока потребительских товаров и финансового капитала. В итоге Западная Европа в обмен может ожидать получения все большей социальной патологии и преступлений со все более нестабильного Востока, который видит, как местная экономика все больше подрезается экспортом из ЕС.

Лучшим решением для Украины (и России) были бы отечественные инфраструктурные инвестиции, причем высшим приоритетом должны быть дороги. Это потребовало бы прекращения коррупции, чтобы снизить цены, раздуваемые инсайдерами со связями, — что легче сказать, чем сделать, конечно же. Выявление ниш технологий советских времен (космос и прочее) для развития в партнерстве с иностранцами тоже поддержало бы экономическое развитие. Эти отрасли промышленности представляют собой капитал, требующий десятилетий инвестиций для новичков. Украина и страны СНГ в целом могли бы мудро сохранить и эксплуатировать эти преимущества.

Сами украинцы (федеративных регионов) должны решить, какой способ действий лучше избрать. Нынешние условия и в России, и на Украине — не та модель, что вызывает восхищение. Но все же украинцы будут крайне разочарованы, если они ожидают, что партнерство с ЕС обеспечит социальную европейскую модель (она сама под сильным ударом на Западе). Лучший вариант состоит в том, чтобы найти альтернативу, основывающуюся на местном развитии и вовлечении других с позиций автономии. Многие украинцы думают, что партнерство с ЕС обеспечит законную систему и соблюдение правил, что очистит их экономику от коррупции и введет лучшие европейские обычаи. Однако реальность, может статься, заключит их в неолиберальные законные структуры, которые сократят перспективы развития Украины, наводнив ее западноевропейскими товарами и спекулятивным банковским капиталом. Это может оставить украинцев с неопределенными перспективами занятости, понизив их до уровня дешевой «резервной армии труда» для Западной Европы. Соответствующие правительства и экономические элиты пока и не преуспели, ни украинские, ни российские. Однако ожидание перемен от ЕС окажется разочаровывающим и лишь еще более отсрочит основные изменения, необходимые для трансформации экономик. Более того, западноевропейские социальные демократии будут разрушены увеличением трудовой иммиграции с Востока. Если «Партнерство» когда-либо разовьется до полного членства, западноевропейцы тоже обнаружат, что восточная политика правого крыла еще больше выхолащивает социал-демократических и зеленых политиков, которые дали такой высокий уровень жизни и стабильности в Западной Европе.

Много что можно было поддержать в протестах на Майдане, и, по иронии судьбы, теперь многое можно поддержать в протестах против правительства, возникшего на Майдане. Все же протестующим надо больше подумать о том, какие альтернативы дадут им цель, за которую стоит бороться. Запутанность с зонами свободной торговли ЕС, вероятно, даст столько же «Надежд и перемен», сколько Североамериканское соглашение о свободе торговли (НАФТА) дало мексиканским рабочим, а выборы Барака Обамы — членам Прогрессивной партии в США.

В то же время ЕС, по-видимому, склонен повторять свою экспансию недавних десятилетий на Восток в страны бывшего Варшавского договора, чтобы воспользоваться потоком экспорта потребительских товаров. Это помогает облегчить безработицу в Западной Европе, ставшую результатом жесткой неолиберальной и монетарной экономии Маастрихтского договора по созданию валютного союза Еврозоны. Но закупочный потенциал Украины намного ниже, чем стран, граничащих с Германией и интегрированных в рынок ЕС с огромными европейскими субсидиями. Никакого бума евроэкспорта не случится при вероятном предложенном соглашении. Единственное, чего может добиться ЕС, — обеспечить введение достаточно сильной программы мер жесткой экономии, чтобы держатели украинских бондов получили свои деньги. Возможный ущерб для украинских рынков из-за плохо проведенной либерализации торговли и возможный безвизовый режим могут наводнить ЕС дешевой рабочей силой.

Украинцы, глядящие на ЕС как на своего спасителя, потеряли чувство времени. Они видят последние крупицы социальной модели, которую пожертвовали на алтарь неолиберализма. Януковича предостерегали, что надо поднять НДС, налоги на труд и сократить субсидии на энергию и здравоохранение. Он сопротивлялся этому, чтобы воспрепятствовать ранним народным волнениям, но все равно его свергли. Теперь Украина обещает двигаться под западным неолиберальным наставничеством, первая политика которого состоит в том, что надо ожидать более высоких налогов на труд и на потребителей — ускоренную утечку капитала из страны в Швейцарию и в еврозону (т. е. офшорные банки в Лондоне и Риге).

Тимошенко, Ющенко и прочие — все были клептократами, которым неолибералы обещали обогащение в постсоветских государствах. Коррумпированный Янукович стал настоящим врагом только потому, что допустил непростительный грех отказа от воплощения программы мер жесткой экономии по лекалам ЕС/США. Цель ЕС и США состояла в передаче государственного достояния в руки отдельных лиц, которые будут управляться «невидимой рукой» (главным образом той, что была за «цветными революциями»), чтобы искать возможность получить прибыль, продавая то, что они захватили, западным инвесторам. Финансы — новая модель боевых действий, как отметил Майкл Хадсон. Мы наблюдаем захват того, на что в прошлом были нацелены военные интервенции: земли, природных ресурсов и инфраструктурных монополий[95].

Еще до свержения Януковича шли разговоры о «перезагрузке», поскольку США и Россия, казалось, направлялись к взаимному примирению. Его уход со сцены сначала вернул США и ЕС на влиятельную позицию и поощрил фанатичных евразийцев в Госдепартаменте. В то же время новое явление Юлии Тимошенко (которая опять вернула себе некий статус в тюрьме) представляет собой возвращение этнических украинских олигархов. Однако, как уже отмечалось, США предпочитают Арсения Яценюка на посту неолиберального реформатора. Но бурная радость, раздувавшая паруса американских неоконсерваторов и неолибералов при Майдане, быстро превратилась в уныние, когда Крым откололся от Украины и началось протестное движение в промышленных областях, например провозглашение Донецкой Народной Республики. В апреле 2014 года ничто не было очевидно, кроме того, что дни почти неограниченной «свободы рук» для США на российской границе — в прошлом.