Украина в огне. Как стремление США к гегемонии ведет к опасности третьей мировой войны

3. Ретуширование исторического контекста

В тирадах против России и параллельной вспомогательной выборке новостей принимается как должное, что действия России в Крыму — не оборонительные и ответные, а наступательная и неспровоцированная политика, которая по праву называется агрессивной, имперской и попыткой восстановить Советскую империю. Самое замечательное — это неспособность предоставить хоть что-то, кроме мимолетных ссылок на экспансию НАТО, и тот непреложный факт, что с момента падения Берлинской стены в ноябре 1989-го советский блок и Варшавский договор развалились, Советский Союз распался в конце 1991-го, присоединившаяся Социалистическая Федеративная Республика Югославия была демонтирована с 1991-го по 1995-й, блок НАТО разросся с 16 членов до 28 на сегодняшний день, в том числе включил 10 бывших членов Варшавского договора и три бывшие советские республики[136].

Поглощение НАТО этих бывших восточноевропейских сателлитов Советского Союза наряду с тремя государствами Балтии и размещение перехватчиков ПРО и радарных систем в Польше и Чешской Республике, соответственно, было сделано в нарушение устного, но ясного обещания, данного бывшему советскому премьеру Михаилу Горбачеву последовательно высшими лицами США и Германии в начале 1990-х, — «не будет никакого расширения юрисдикции НАТО или сил НАТО ни на дюйм на восток», говоря словами госсекретаря Джеймса Бейкера[137]. Но как отметила Мэри Саротте, «Горбачев сделал кое-что неумное — а именно выполнил как минимум свою часть соглашения (т. е. вывел 250-тысячный контингент советских войск из Восточной Германии и признал воссоединение Восточной и Западной Германий), не получив письменных гарантий, что другая сторона выполнит свою (т. е. не будет экспансии НАТО). Он этого не сделал, и к концу февраля стало очевидно, что он никогда этих гарантий не получит»[138]. То соглашение было вскоре Западом нарушено, а поощрение и поддержка Западом путчистского режима на Украине в 2014 году представляет еще более острую угрозу безопасности России.

Хотя это абсолютно значимый контекст действий России, упомянуто об этом было лишь дважды на страницах New York Times с января по апрель 2014-го и лишь раз автором Times[139]. На самом деле Путин об этом упоминает часто. После перечисления 18 марта 2014 года в обращении к парламенту России целого перечня недовольств действиями США/НАТО, включая войны против Федеративной Республики Югославии (1999), Афганистана (2001), Ирака (2003) и Ливии (2011), «цветных революций» в бывших советских республиках[140], «расширения НАТО на восток, как и размещения военной инфраструктуры на наших границах», «размещения систем ПРО» (верно понимаемых как наступательные системы вооружений), а теперь еще и экономических санкций, Путин пояснил:

…все имеет свои пределы. И в случае с Украиной наши западные партнеры перешли черту… Они же прекрасно знали, что и на Украине, и в Крыму живут миллионы русских людей. Насколько нужно потерять политическое чутье и чувство меры, чтобы не предвидеть всех последствий своих действий. Россия оказалась на рубеже, от которого не могла уже отступить. Если до упора сжимать пружину, она когда-нибудь с силой разожмется. Надо помнить об этом всегда[141].

Многие западные аналитики понимают положение дел. В США Джек Мэтлок, посол США в Советском Союзе в 1987–1991 годах и автор книги «Рейган и Горбачев: Как закончилась холодная война» (Reagan and Gorbachev: How the Cold War Ended) [142] писал в Washington Post, что с момента избрания Путина на пост президента в 2000 году Россия получала от США «дипломатические эквиваленты пинков в пах: дальнейшее расширение НАТО на Балтике и на Балканах, планы американских баз, выход из договора по ПРО, вторжение в Ирак без одобрения Совета Безопасности ООН, открытое участие в «цветных революциях» на Украине, в Грузии и Киргизии, а затем зондирование одной из самых жестких красных линий любого российского руководителя — разговоры о приеме Грузии и Украины в НАТО»[143].

Джон Мершеймер, политолог Чикагского университета и автор нескольких значимых книг по внешним отношениям, писал в колонке мнений «Неверное понимание Украины», где утверждал, что «поведение мистера Путина мотивировано теми же геополитическими соображениями, которые влияют на все великие державы, в том числе и США… стержень нынешнего кризиса — расширение НАТО и ориентация Вашингтона на то, чтобы вывести Украину с орбиты Москвы и интегрировать в Запад… США, которые неспособны оставить позади холодную войну, считают Россию потенциальной угрозой с начала 1990-х и игнорируют протесты против расширения НАТО и возражения против планов Америки выстроить в Восточной Европе систему ПРО… Можно было бы ожидать, что американские политические деятели поймут обеспокоенность России относительно присоединения ее к враждебному альянсу. Мнение мистера Путина вполне понимаемо»[144]. Но послание Мершеймера оказалось слишком решительным для редакторов New York Times: хотя мнение было опубликовано в выпуске 14 марта International New York Times, оно так и не появилось в печатном американском варианте.

Стивен Коэн, известный научный авторитет по России, тоже подчеркивал важность расширения НАТО и угрозу национальной безопасности России, причем поддержанный Западом путчистский режим на Украине послужил последней соломинкой, вынудившей к тому ответу, что был придуман Путиным. В самом начале украинского кризиса Коэн направил в New York Times письмо в ответ на редакционную статью «Холодной войне надо положить конец»[145], в которой Украине советовали сопротивляться российскому «запугиванию» и следовать предложениям ЕС. В дополнение к убедительным доводам, что именно НАТО было агрессором и что России угрожали более, чем угрожала она, Коэн отметил обращение редакции к двойным стандартам холодной войны: «использование Европой торговых рычагов… конструктивно и оправдано», но когда Путин использует туже самую «морковку» — финансовые кредиты, скидки на поставки энергоносителей, доступ к рынкам, чтобы убедить Украину присоединиться к недавно созданному Евразийскому таможенному союзу, это «попытки использовать дубинку». Но письмо Коэна в Times было отвергнуто[146]. Склонность к предубеждению осталась неизменной.

Барак Обама в речи 26 марта в Брюсселе плавно проскользнул мимо всей этой истории. «С конца холодной войны, — сказал он, — мы работали с Россией при сменяющихся администрациях, чтобы выстроить связи в культуре, коммерции и международном сообществе»[147]. И это все. Обама не упомянул ни об экспансии НАТО, ни об угрозе, которую это представляет для России.

В обращении к парламенту России восемью днями ранее Путин упомянул «косовский прецедент — прецедент, который наши западные партнеры создали сами, что называется, своими собственными руками, в ситуации, абсолютно аналогичной крымской, признали отделение Косово от Сербии легитимным, доказывая всем, что никакого разрешения центральных властей страны для одностороннего объявления независимости не требуется… Это даже уже не двойные стандарты. Это какой-то удивительный, примитивный и прямолинейный цинизм. Нельзя же все так грубо подверстывать под свои интересы, один и тот же предмет сегодня называть белым, а завтра — черным»[148].

Ответ Обамы Путину по Косову был смехотворен. «НАТО вмешалось лишь после того, как с народом Косова многие годы систематически жестоко обходились и убивали, — объяснил он. — И Косово вышло из состава Сербии после референдума, организованного не вне рамок международных законов, а в тесном сотрудничестве с ООН и соседями Косова. Ничто из этого и близко не напоминает произошедшее в Крыму»[149].

На деле в 1999 году НАТО провело агрессивную войну против Югославии (т. е. Сербии и Черногории) длительностью два с половиной месяца с целью военной интервенции провинции Косово и отторжения Косова от ФРЮ, таким образом, закончив демонтаж того, что еще оставалось от бывшей Югославии. Вопреки словам Обамы, никакого референдума об отделении Косова от ФРЮ никогда не проводилось.

Обама еще не упомянул о постоянных военных учениях НАТО вблизи российской границы и постоянном вооружении этих соседних стран, что Путин считает враждебным поведением и «строительством империи», а Обама игнорирует как «основанное на мифологии и фальсификациях». Никакой подобной критики нашего лидера в официальных СМИ не найти. Как ранее отмечалось, почти исключительно критика Обамы состоит в том, что он «слаб» во внешней политике и что его ответ на продвижение России — а фактически нигде не допускается, что Россия отвечает на продвижение США и НАТО, — недостаточно убедителен.