Девочка по вызову

- Ты мне нравишься, - сказала я правду. - Может быть, для этого просто нужны два человека, которым хорошо друг с другом.

Марио покачал головой.

- Нет, дело в тебе, - твердо возразил он. - Ты благословенна. Это было похоже на чудо. Я никогда не забуду, что ты для меня сделала.

Мы разговаривали о ставках на лошадиных и собачьих бегах и о том, какие проблемы возникают в этой индустрии. Как оказалось, Марио заработал львиную долю своих денег на азартных играх.

- Я не люблю показуху, - рассказывал он. - И не хожу во всякие казино - эго забава для туристов. Я делаю ставки на игры, бои, на тупость городских властей, - его глаза поблескивали, когда он заговорил об этом. - Я всегда ставлю на их скудоумие, и они никогда меня не подводят, недоделки.

Они с каждым разом становятся все глупее и глупее.

Он рассказывал о своей матери, но не произнес ни слова об отце. Его брат был рыбаком в Глостере. Все сицилийцы промышляли этим делом, но оно было обречено на угасание.

- Они все заложили свои дома, лодки и думали, что так будет продолжаться вечно. Потом пришли федералы и закрыли побережье для рыбацкого промысла. Вот просто так взяли и закрыли. А эти ребята и школу-то не закончили. Они, кроме рыбы, ничего в этой жизни не знают! Им ведь казалось, что все будет так, как оно было всегда.

Он очень беспокоился о своем брате.

- Ну и что делать парню с баркасом, когда он не может больше ловить рыбу? Ты как думаешь? Не знаешь? Я вот что тебе скажу: он ищет и находит другой груз для своего судна.

- Какой? - Мне было действительно интересно. Моя знакомая, Ирен, написала диссертацию о составе рыбацких команд. - Чем можно заменить треску?

Он долго смотрел на беззвучный баскетбольный матч, и когда заговорил, его глаза на меня не смотрели.

- Героином. Они провозят в порт героин, потому что за это хорошо платят. Глостер уже умер, там ничего сейчас нет. Рыболовецкие предприятия закрылись, каменоломни тоже. Люди живут там только потому, что нм некуда больше идти, печем заняться и нечего ждать. Вот приходят баркасы, и их первыми клиентами становятся их же собратья. Они все время сидят где-то возле Вороньего гнезда или клуба Святого Петра. Просто сидят, одурманенные, и ждут неизвестно чего.

Он поднялся и посмотрел на меня.

- Я пытался забрать Джо оттуда. Я мог бы вот так найти ему работу! - Он щелкнул пальцами для иллюстрации, и у меня не было ни малейшего повода сомневаться в его словах. - Черт возьми, да я мог бы дать ему денег, оплатить его закладные, мне это ничего не стоит. Но он слишком горд и не хочет ничего брать от меня. И уехать из Глостера тоже не может. Есть такие люди, знаешь, которые просто не могут переступить порог родного дома. Кроме Глостера, у них нет и не может быть родного дома. - Он пожал плечами.

- Джо уважает традиции, и понятия у него остались те же, что и раньше. Он не связывается с наркотой, он выше этого. Эта дрянь не для нас. Но лодка-то у него есть, у Джо, и семья, которую надо кормить, а рыбу ловить нельзя. И еще он слишком упрям, чтобы принять то, что хочет ему дать его брат.

Он замолчал.

- Как же он сводит концы с концами? - спросила я, чувствуя себя участницей этой трагической истории. Обычно антропологи умеют держать дистанцию между собой и объектами исследования, но здесь было не место для научных изысканий.

- Джо ничего не привозит в порт, - наконец сказал Марио. - Он вывозит грузы оттуда. - Он взглянул на меня, будто бы решая, стоит ли говорить дальше, а потом произнес суровые слова: - Он перевозит оружие. Для Северной Ирландии. Все эти Пэдди, любители пострелять, сидят здесь, в Бостоне, и копят деньги на свое «правое» дело. Они платят наличными и получают оружие и все остальное, что им требуется. Разгрузив лодку, Джо. возвращается домой, как в добрые старые времена. Он проводит в плавании примерно столько же времени, сколько раньше, а вернувшись домой, напивается и продолжает пить до тех пор, пока не наступает время следующей доставки. - Марио замолчал, но не выдержал и взорвался: - Боже мой! Это же несправедливо! Это происходит просто потому, что он любит свой родной дом. И здесь ничего, ничего не сможет изменить! Что знает это гребаное правительство о рыболовстве? Что они могут знать о моем брате?

Я обняла его и прижала к себе. Мне нечего было сказать, потому что любые слова прозвучали бы здесь пусто, неуместно и оскорбительно. Я встала рядом с ним на колени и, по-прежнему обнимая его, стала слегка покачивать из стороны в сторону.

Я стала встречаться с Марио как минимум раз в неделю. В то же самое время он приглашал к себе других девушек, и я об этом знала. По-моему, Лори была права, и у него действительно почти каждый вечер кто-то был. Кроме суббот, которые он проводил в городе со своими «быками».

По-моему, я была единственным человеком, понимавшим, почему Марио стал нашим постоянным клиентом. Я единственная знала об ужасающей пустоте, которая наполняла его, о волнении за судьбу брата и любви к нему, о мучениях из-за собственного бессилия что-либо изменить в его жизни. Марио пытался заглушить тоску, наполняя свой дом женщинами, шампанским, азартными играми и наркотиком. Я понимала это, но никогда не заговаривала с ним о брате, и он больше не рассказывал мне о нем.

Что интересно, никто из девушек не выказывал признаков ревности к тем, кто тоже навещал Марио: его внимания хватало на всех. Все пили его шампанское, пользовались его наркотиком, слушали его, и, по большому счету, его все любили. Я же оставалась единственной женщиной, у которой он спрашивал совета или мнения.

Однажды ночью я проснулась от телефонного звонка. Как только срабатывал автоответчик, звонок срывался, и потом все повторялось снова. Это действовало мне на нервы: я жила в квартире-студии, которая обладала потрясающим эхом.

Отчаянно ругаясь, я попыталась выдернуть шнур из розетки, но вместо этого случайно сняла трубку. Звонила Персик. Она всегда закрывала службу к двум часам ночи, следуя своей теории поведения человека в отчаянном положении: после двух могут звонить только такие люди. Часы, в циферблат которых я всматривалась, изо всех сил щуря глаза, показывали половину четвертого.

- Персик, у тебя все в порядке? - Персик в свое время совершала драматические попытки свести счеты с жизнью. Ночной звонок вполне мог быть одним из проявлений подавленного состояния души.

- У меня все нормально. Слушай, ты не согласишься съездить к Марио?

- Сейчас? - Я не могла поверить собственным ушам. Мне совсем не хотелось ехать в Уэстон.

- Ему просто нужно, чтобы кто-нибудь побыл рядом. Пожалуйста, съезди, ты меня очень этим обяжешь. Ему очень одиноко, и он подавлен. Мы сейчас ему нужны.

Мне пришлось задуматься.

- А машина? Я не могу поехать на своей, у меня еще вчера сдох аккумулятор, помнишь?

- Возьми такси. Он заплатит. Пожалуйста, Джен!

И я поехала. Конечно, я поехала. Водитель проявлял ко мне интерес до тех пор, пока я не сказала ему, что еду ухаживать за человеком, умирающим от СПИДа. Таксист был гаитянином, и эта новость быстро его остудила. Моя ложь во спасение оказалась очень полезной, поскольку исключила назревающее предложение быстрого секса в машине, которым славились бостонские водители.

Марио был рад меня видеть и несколько раз сказал об этом. Мы отправились в спальню, где все происходило, как обычно: поверхностные разговоры на общие темы, нежные поцелуи и ласки, кокаин и шампанское. Я уехала в семь утра, когда Марио решил, что ему надо поспать.

Он не объяснил, почему ему так понадобилось мое общество именно в эту ночь. Я не стала его об этом спрашивать.

Жизнь продолжалась. Время от времени Марио приглашал к себе двух девушек, но сценарий этих встреч никогда не менялся. Это было приятно, прибыльно и регулярно.

В сентябре начался новый учебный год в учебных заведениях Бостона, и у Персика появились свежие лица. Этой осенью в агентстве начала работать Зоя.

Персик много говорила о ней: клиенты обожали ее, она была неутомима, прекрасна и зарабатывала для Персика кучу денег.

В октябре Зоя первый раз поехала к Марио, и с этого дня все изменилось.

Мы все говорили об этом, и никто не мог понять, что между ними произошло. Как бы то ни было, Марио внезапно захотел видеть только Зою и был готов приглашать ее каждый вечер, когда она работала. На других девушек он соглашался, только если Зоя в этот вечер была занята. Он не стал плохо относиться к кому-либо из нас - он просто хотел видеть Зою.

Конечно, нам это не понравилось. Потеря Марио как постоянного клиента означала для нас, что нам придется работать значительно больше, напряженнее и за меньшие деньги.

- Наша работа - рулетка, - любила говорить Персик. - Иногда тебе везет, а иногда - нет.

Я была счастлива услышать, что Марио снова хочет меня видеть в Уэстоне. Обычно девушки выстраивались в очередь на те вечера, когда Зоя не могла приехать к Марио, а мне однажды пришлось отказать ему, потому что я была вынуждена присутствовать на исключительно важном для моей карьеры приеме. Мало кто осмеливался отказать Марио.

Приехав к Марио, я узнала, что Зоя уже там. У хозяина был гость, и я предназначалась как угощение для друга.

Марио считал, что этим делал мне комплимент. Я отнеслась к этому философски: друг Марио…

Итак, мы с другом отправились в спальню. Возможно, я ожидала чего-то другого, но друг Марио был совершенно не похож на хозяина дома. Следующие два часа у меня прошли в тяжелом физическом труде. Мужчина употребил достаточно кокаина до моего приезда и неоднократно делал это при мне, но оказался совершенно не готовым признать действие этого вещества на свои сексуальные способности.

- Давай, поработай еще, - подгонял он меня все два часа, не давая даже короткой передышки, чтобы быстро глотнуть шампанского. Мои руки сделали все, чтобы оживить его член.

Я пыталась убедить его принять от меня другие ласки, обещая ему, что они помогут расслабиться. Он согласился на десятиминутный массаж спины с маслом, которое я нашла в ванной, но сразу после него потребовал, чтобы я снова начала стимулировать его вялое достоинство. Пока я трудилась в прямом смысле в поте лица, он лишь усложнял дело тем, что отмерял себе все новые и новые «дорожки».

Он хотел, продлить вызов, уверяя, что до эрекции осталось всего ничего, но я отказалась. В предварительных играх наступает момент, когда понимаешь, что ни пять, ни пятнадцать минут стимуляции уже не спасут положения.

Клиент был раздражен тем, что, вызвав девушку и проведя с ней столько времени, не смог заняться с ней сексом.

Мне удалось скрыться в душе, заверив его в том, что мне непременно надо ехать домой и я никак не могу остаться еще на два часа. Тихо проходя мимо закрытой двери в спальню Марио, я почувствовала некоторую ностальгию и ревность по отношению к тому, что за ней происходило, пока я безуспешно «набивала трудовые мозоли».

Больше я туда не ездила. Дело того не стоило, и у меня были свои собственные постоянные клиенты. К тому же я не хотела ездить в этот дом, чтобы закрытая дверь в спальню напоминала мне об искренней привязанности к Марио и о том, что было мне теперь недоступно.