Предел Спасения

— Вы понимаете, каким образом ваш корабль будет вовлечен в это рискованное предприятие? — спросил Идвайн. В его аугметическом скрежете было мало оттенка или тона.

— Конечно, — ответил Спайка. — Рандеву у Солнца Тависа, пополнение запасов, затем прямо к Приграничью.

— Я имею в виду, там, — сказал Идвайн. — В Приграничье.

— Абордажные действия, — сказал Спайка. — Я понял.

— Вам будет необходимо оставаться на месте, — сказал Гаунт.

— Я знаю.

— Поддержки флота не будет, — добавил Гаунт. — Армадюк будет уязвим.

— Я знаю, — повторил Спайка.

— Есть несколько вещей, о которых мы не знаем, — сказал Идвайн. — Опасность значительная. Мы будем тихо продвигаться на последнем участке в реальном пространстве. Там будут навигационные опасности. Маневры будут запрещены. Высадка будет с нескольких точек. Непрерывная. Мы не знаем, что обнаружим внутри целевой структуры.

— Совсем? — спросил Спайка. — Я так понял, что эта миссия была основана на знании о…

— Так и есть, — сказал Гаунт. — Но это ограничено. Это может быть устаревшим.

— Это может быть куча лжи, — сказал Идвайн.

— Ободряюще, — сказал Спайка.

— В зависимости от уровня сопротивления, от вас могут потребоваться ваши охранники, — сказал Идвайн.

— Мне об этом не говорили, — сказал Спайка.

— Это проблема?

— Охрана Высочества Сира Армадюка будет сражаться за жизнь корабля, если потребуется, — твердо сказал капитан корабля. Он сделал паузу. — Но меня укомплектовали молодыми новобранцами. Лишь у нескольких есть боевой опыт. Мне дали понять, что сражаться будете вы.

Гаунт бросил взгляд на возвышающегося Космического Десантника. Шлем Идвайна висел у него на поясе. Он рассматривал с тем, что было похоже на интерес, рисунок Водопадов в Хипсоне.

— Флот сэкономил на вашем брифинге, — сказал Идвайн. — Что вы понимаете под тем, о чем эта миссия?

— О вопросе стратегической важности, — ответил Спайка. — Особенно, с моей точки зрения, благоприятная возможность провести этот недавно отремонтированный корабль и его молодую команду через должную встряску перед переаттестацией.

Ни Гаунт, ни Идвайн не ответили. Спайка посмотрел на них. В его бледных голубых глазах было что-то бесконечно печальное, как будто он неделями пытался не обращать внимания на очевидное.

— Циник, я полагаю, мог бы интерпретировать это по-другому, — сказал он.

— Как, например? — спросил Гаунт.

— Расходный и не полностью готовый для пустоты корабль и молодая команда с небольшими опытом и ценностью, — сказал Спайка, — отданы под командование человека, который теперь уже никогда не станет адмиралом и который задает неправильные вопросы своим начальникам. Только отбросами можно рискнуть на миссии, которая, скорее всего, закончится катастрофой.

— Я нахожу, что хорошая доза цинизма всегда полезна, — сказал Идвайн.

— Были и другие намеки, — сказал Спайка, с твердостью в голосе. Он посмотрел на Гаунта. — Я просмотрел ваше досье, те части, которые не закрыты. Очень ранние прославленные моменты, особенно на Балгауте. Огромное одобрение. Значительные успехи после этого. Я серьезно. Никто не сможет не впечатлиться вашим послужным списком. Но признание было скудным после Балгаута. Есть ощущение, что вы упустили большие возможности, и закончили тем, что заслужили небольшую признательность за трату большой отваги и силы воли. Как я и мой корабль, вы и ваш полк полезный, но одноразовый товар.

— Хорошая доза цинизма всегда полезна, — ответил Гаунт.

— Мне все равно, кто вы, — прогрохотал Идвайн. — Мне все равно, если вы даже сам Магистр Войны. Это – Империум Человечества. Все мы одноразовый товар.

Свет потускнел. Последовала дрожь. Варп обнял их.

— Я ненавижу это, — сказал Ларкин. Он замер и отказался продолжать идти, пока корабельные лампы не вернулись к своей первоначальной яркости. Была подпалубная дрожь. Отдаленное выдыхание.

— Самая худшая часть любой поездки, — добавил он. Лампы снова загорелись морозным светом на лестнице нижней палубы. Он снова начал идти.

— Самая худшая? — спросил Домор.

— Да, — сказал Ларкин. — Помимо того, чтобы забраться сюда.

— Это верно, — сказал Домор.

Они дошли до бронированного люка грузового помещения, которое первоначально было предназначено под склад для артиллерийских боеприпасов. Роун с Бростином ждали их.

— Я хочу такой значок, — сказал Ларкин.

— Ну, ты не сможешь получить ни одного, — сказал Бростин. — Это только для королей.

— Короли могут поцеловать меня в задницу, — сказал Ларкин.

Домор посмотрел на Роуна.

— Это может продолжаться весь день, майор, — сказал он.

— И это все еще не перестанет быть забавным, — согласился Роун.

— Гаунт хочет, чтобы мы встретились с ним, — сказал он. — Вы не против?

— Ага, — сказал Роун. — При условии, что вы те, за кого себя выдаете.

Ларкин подмигнул Роуну.

— Ну же, Эли, у этих была весьма дерьмовая маскировка, так ведь?

— Что вы предполагаете? — спросил Домор, формируя улыбку. — Что мы заставили свои лица изменить форму?

— Я видел странные вещи, — сказал Роун.

— Никто здесь не удивлен, — сказал Ларкин.

Роун кивнул Бростину. Большой человек постучал в дверь, а затем открыл внешний люк.

— Идут два посетителя, — сказал Роун в микробусину.

— Принято.

Глазок на внутреннем люке открылся, и Роун встал туда, где наблюдатель мог видеть его лицо.

Внутренний люк открылся. Роун провел Ларкина с Домором внутрь.

— Есть что-нибудь, что можно использовать, как оружие? — спросил Роун.

— Мой острый ум? — предположил Ларкин.

Маббон Этогор сидел на сложенной койке в углу сырого складского помещения. Стены, палуба и потолок были усилены керамитом, а заслонка для зарядного механизма была наглухо заварена. Заключенный читал миссионерский памфлет, один из пачки, лежащей на матрасе. Его правое запястье было приковано наручником к цепи, которая была прикручена болтом к штырю в полу.

Варл сидел на стуле в противоположном углу с лазерной винтовкой на коленях. Кант стоял в другом углу, обгрызая ноготь большого пальца.

Ларкин с Домором вошли и приблизились к Этогору.

Он поднял взгляд.

— Я вас не знаю, — сказал он.

— Нет, но один раз вы были в перекрестии моего прицела, — сказал Ларкин.

— Где?

— Балгаут.

— Почему вы не выстрелили? — спросил Маббон.

— Чтобы пропустить этот трогательный момент?

— Это – Домор, это – Ларкин, — сказал Роун, указывая.

— Не говори ему наши чертовы имена! — прошипел Ларкин. — Он сможет сделать с ними всякое фесовое магическое дерьмо!

— Я не буду, — сказал Маббон.

— Он не будет, — согласился Роун.

— Он не сможет, — сказал Варл.

— Почему нет? — спросил Ларкин.

— Потому что как еще я буду концовкой для еще одной шутки Варла? — устало спросил Кант.

Ларкин фыркнул.

— Он не будет, потому что он сотрудничает, — сказал Роун, игнорируя остальных.

— А если я сделаю, — сказал Маббон, — Роун меня прирежет.

— Он это сделает, — кивнул Ларкин.

— Что вам от меня нужно? — спросил Маббон.

— Консультация, — сказал Домор. У него был пачка свернутых бумаг под рукой, и планшет в руке.

— Продолжайте, — сказал Маббон.

Ларкин взял памфлет из руки Маббона и мельком взглянул на него.

— Хорошее чтиво? — спросил он.

— Мне нравится рассматриваемая тема, — сказал Маббон.

— Теория перехода к Имперскому Кредо? — спросил Ларкин.

— Фантазия, — ответил Маббон.

— Он был бы фесово забавным человеком, если бы не пугал меня до усрачки, — сказал Ларкин Роуну.

— Мы возглавляем попытку внедрения, — сказал Домор. — Нужно потренироваться, спланировать. Мы хотим использовать время транзита, чтобы подготовиться так хорошо, насколько возможно.

— Вы боевой инженер? — спросил Маббон.

— Да, — сказал Домор. — Ларкс… Ларкин, он в отряде снайперов.

— Я видел значок.

— Мы хотим пробежаться по планам и схемам палуб, которые вы предоставили. Это может означать работу по несколько часов в течение нескольких дней.

— Я попытаюсь найти время в своем расписании.

— Некоторые планы смутные, — сказал Ларкин.

— Как и некоторые из моих воспоминаний. Это все из памяти.

— Если вы просмотрите их несколько раз, — сказал Роун, — может быть, вы сможете стать твердо уверенным.

Этогор кивнул.

— Если вы просмотрите их несколько раз, что устанете от них, может быть, мы, на самом деле, делаем все правильно, — добавил Роун.

— У меня с этим нет проблем, — сказал Маббон. — Я предложил это вам. Я хочу, чтобы это произошло.

Домор показал ему планшет с данными.

— Мы хотим, так же, поговорить об этом, — сказал он. — Спусковой механизм. Нам нужно сделать несколько копий в целях тренировки. Вы говорите, что это практически стандартное?

— Это типичный представитель спусковых механизмов и схем, которые вам нужно найти, — сказал Маббон, изучая изображение на планшете.

— Это просто механическое? — сказал Ларкин.

— Должно быть. Они не могут рисковать, используя что-то более… более сложное. Они не могут рисковать, используя что-нибудь, что может повлиять на, или, что на них могут повлиять, устройства в разработке в целевом местоположении. Устройства чувствительные. Любой конфликт в тайных процессах или колдовстве может быть катастрофическим.

— Значит просто механическое? — сказал Ларкин.

— Сложное и очень чувствительное. Очень чувствительное. Но, да. Просто механическое.

Ларкин взял планшет.

— Это выглядит очень… это выглядит очень похоже на те вещи, которые используем мы, — сказал он. — Это выглядит весьма стандартным.

— Такой тип спускового механизма я смогу изготовить, — сказал Домор.

— Конечно, — сказал Маббон. — Опробовано и протестировано Гвардией. Это такой тип вещей, которым я научил их, как сделать. И я научился этому в том же месте, где и вы.

Ларкин посмотрел на Домора. На его лице было отвращение.

— Иди, принеси складной стол, — сказал Роун Варлу. — Давайте посмотрим на эти планы.

В шестом спальном трюме свет оставался тусклым долгое время. Когда они вернулись, это было без энтузиазма.

Воздух был спертым. Слишком много тел, слишком много дыхания, недостаточная переработка воздуха.

— Это свалка, — заметила Ри Пердэй. Койки были в три яруса и расположены близко друг к другу. Это был лес из распростертых тел. Здесь, практически, не было места, чтобы сложить инструменты оркестра.

— Ну, это наша свалка, — сказал Капельмейстер Еролемев, двигаясь сквозь ряды. Он постучал по пустой койке своим жезлом.

— Кого тут нет?

— Пола Кохрана, сержант-майор, — сказал Горус.

— Где он?

— Болезнь от ускорения, сержант-майор, — сказала Пердэй.

— У Кохрана нет болезни от ускорения, — сказал Еролемев.

— На этот раз есть, — сказал Эриш.

— Белый, как майка, — пробормотал Горус.

— Ни как одна из твоих маек, — сказала Пердэй.

— Угомонитесь, — сказал капельмейстер.

— Может быть, оркестранту нужно показаться медику? — спросил Комиссар Бленнер. Он наблюдал с конца ряда коек.

— Не видел вас там, сэр! — резко сказал Еролемев, быстро выпрямляясь. Остальные начали двигаться.