Благородна и благочестива

– У ллея Корнелиуса есть сын, насколько мне известно, – помолчав, проронила камеристка. – Ллейна Бианка как-то упоминала. Сказала ещё, что он им совсем не занимается, и что нам это аукнется.

– Один сын – так себе доказательство, – подняла палец мудрая нянька. – Один раз с женщиной и последний мужеложец сумеет. А вот…

– Мэма Софур! – не выдержала пэра Эдна. – При ллейне Камилле!..

– А то она не знает? – поразилась Софур. – Это у вас в королевстве закон строгий да Храм Отца за приличиями зорко следит, а на Рыжих Островах нравы-то посвободнее. И в таверне любой живой товар на выбор, для ночных услаждений, и на нашей улице…

– Ну хватит, няня, – прервала Камилла. – Нам-то какое дело до чужих предпочтений?

– Знание лишним не будет, – не согласилась Софур, благоразумно умолкая.

В этот раз, впрочем, ллей Корнелиус в замке отсутствовал, так что Камилла, пэр Нильс, мэма Софур и пэра Эдна собирались отужинать в малой столовой без королевского регента. Кухарка, мэма Дофна, готовила для ллеев и заодно на всю прислугу, а прислуживал при столе немолодой слуга, хмурый и мрачный. То и дело он поглядывал на новую хозяйку, словно прикидывая, можно ли верить рыжей девице, но так ни разу и не заговорил с будущей хозяйкой.

– Ллею Тадеушу ужин подали? – привычно поинтересовалась Камилла, присаживаясь во главе стола. Это ллей Корнелиус разъяснил, где у стола глава, и почему наследница Эйросских земель должна там сидеть.

– Лично проследила, – подтвердила пэра Эдна, оглядываясь. – А где мэма Софур?

Чтобы нянька и пропустила ужин – такого ещё не случалось. Камилла обеспокоилась, попросив, чтобы слуга проверил. Тот от стола не отошёл, но вызвал молодую горничную, отправив в западное крыло.

– Мэма Софур дверей не отперла, – запыхавшись, возвестила та, вернувшись в малую столовую. – Велела только оставить ей чего повкуснее, да вас, светлейшая ллейна, просила в покои поторопиться: дело у неё какое-то.

Камилла застыла, обдумывая непривычное послание няньки. Успокаивало только одно: точно из уст мэмы Софур исходило, раз про ужин няня не забыла. Быстро дожевав сочный кусок мяса, Камилла поднялась, извинилась перед пэром Нильсом и пэрой Эдной, и поспешила в свои покои.

По пути даже порадовалась на царящий в западном крыле порядок: таки отскребли и стены, и даже потолок, а часть коридора даже и выбелили. Ещё бы цветов сюда каких, или картин, скажем… небось сыщутся у деда-то? Кстати, и библиотеку бы проверить…

– Кто там? – насторожено отозвались из-за двери.

– Я, няня, – нетерпеливо постучала Камилла, оглядываясь. Отсюда она не видела ни покоев ллея Тадеуша, ни покоев регента, однако намеревалась вскорости проверить – и как стражники пост держат, и к деду перед сном заглянуть. Ллей Тадеуш в последние дни казался подавленным и отстранённым, смотрел сквозь внучку, не узнавая, и не откликался ни на один вопрос.

– Одна, что ль?

– А тебе мало? – вскипела Камилла. – Открывай, говорю! Что там у тебя?

Дверь опасливо приоткрылась – ровно настолько, чтобы Камилла с трудом протиснулась внутрь, втянув живот вместе с недоеденным ужином. И замерла на пороге.

– Няня… – в ужасе выдохнула дочь Рыжего барона. – Ты что творишь?

– Я-то? – обмахиваясь заслонкой от камина, уточнила Софур. – Я бдю, ллейна Камилла! Живота не жалеючи, за вами, Эйросскими ллеями, приглядываю. А вобла эта сушёная мне сразу не понравилась!

Камилла не двинулась с места, безмолвно глядя на связанную бельевыми верёвками мэму Мартину. Старшая горничная сидела прямо на полу, на сбившемся ковре, а запыхавшаяся и потная мэма Софур глядела на соперницу с ликованием победительницы.

– Что, змея? – бесцеремонно ткнула распорядительницу Софур, получив в ответ лишь умоляющее мычание: нянька завязала бедолаге рот, соорудив кляп из носовых платков. – Не удался коварный план? У-у, ведьма! Я таких, как ты, хорошо знаю… Жрёшь и не толстеешь – как есть ведьма!

– Няня, – слабым голосом позвала Камилла, – или ты объясняешь, что здесь происходит, или…

– Что? – вскинулась Софур. – Отпустишь ту, которая деда твоего потравила?

Камилла побледнела. Не оборачиваясь, заперла двери за спиной, зябко повела плечами.

– Подробнее, – устало попросила наследница Эйросского замка.

– Я щас тебе кляп выну, – предупредила мэма Софур поверженную Мартину, – а ты и повторишь, чего мне только что говорила.

Мартина торопливо закивала, с ужасом глядя на островитянку. Даже не закричала, когда Софур и впрямь вытащила кляп, присев на топчан сразу за её спиной.

– Всё расскажу, – хрипло выдохнула старшая горничная. Всхлипнула. – Только жабу эту уберите!

Камилла потёрла занывшие виски.

– Кто б говорил, пиявка недостойная, – скривилась Софур. – Пиявка, потому как к деду твоему присосалась, – веско пояснила нянька, обращаясь уже к воспитаннице. – А недостойная, потому как честной платы ей вдруг стало мало, видите ли! Это как если б я на Рыжего барона заглядывалась! Тьфу, срамота...

– Да объясни ты толком, няня! – не выдержала Камилла, проходя в спальню.

– И объясню, – изволила Софур. – Я за этой гадюкой с первого дня наблюдаю. То она, значит, моему пэру Нильсу глазки строит да против меня гадости говорит, то под дверьми уши развешивает, а то и трётся постоянно у покоев ллея Тадеуша и ллея Корнелиуса. Вертихвостка! – сурово припечатала нянька, с презрением глядя на старшую горничную.

– Неправда, – всхлипнула мэма Мартина. – Не нужен мне ллей Корнелиус! Да и пэр Нильс не нужен!

– Ага, а блинами на кухне ты его по старой дружбе кормила! – вскипела Софур, сжимая пудовые кулаки.

– Няня!!! – выкрикнула Камилла. В сердцах даже швырнула в камин первый же попавшийся предмет. Огонь удивлённо полыхнул, выпуская сноп искр, а Софур с сожалением поглядела на забрызганное кляксами платье: предмет оказался чернильницей.

Соискательницы мужских сердец присмирели.

– Я за ней уж третий день слежу, – уже спокойно, обмахиваясь забрызганным подолом, заговорила мэма Софур. – Ведь подносы с едой для ллея Тадеуша она лично приносит. Пэра Эдна и говорит: отравы в блюдах не чую, но проверить бы не мешало. Опытная она, Эдна-то! Ну, а сегодня мы с ней условились: она из покоев ллея Тадеуша уходит да стражу отвлекает, а я, значит, ужом проскальзываю за двери и остаюсь внутри.

– Ужом! – шёпотом фыркнула мэма Мартина, безуспешно дёрнувшись в крепких путах. – Скорее, питоном, проглотившим кита!

Нянька на комплимент мужественно не среагировала.

– Ллей Тадеуш в последнее время словно мёртвый сидит, – вздохнула нянька. – На меня даже не повернулся. Я шкаф-то чутка сдвинула да притаилась, как умела. Недолго ждала: приходит гадюка эта. И прямо в постель к хозяину садится!

Камилла молча смотрела то на покрасневшую Мартину, то на няньку. Присела наконец на краешек ложа, не сводя блестящих глаз со старшей горничной.

– И давай ему ласковые словечки нашёптывать! И ладошкой лик его небритый пригладит, и космы-то потеребит… Так в лицо его безучастное и сказала, злыдня: недолго ждать уже! Ллей Корнелиус сказал: уж скоро, вот-вот воссоединимся! Ты прости, мол, что пришлось тебя опаивать да разума на время лишить… Зато теперь-то я тебя счастливым сделаю! И ты без меня жизни не представишь. Приготовит ллей Корнелиус новое зелье, и очнёшься от дурмана, любовь моя! Словно чистый лист очнёшься. Сочтёмся честным союзом да глотнём наконец счастья… Я ли, мол, не заслужила? Я ли не лечила раны твои сердечные? И после смерти супруги, и после бегства опального Золтана… А ты всё сквозь меня смотрел, любви не замечая…

Камилла побледнела, сцепляя руки замком на колене. Разомкнула сухие губы:

– Это правда?

– Как есть правда, – не дождавшись ответа от красной Мартины, подтвердила мэма Софур. – Над пропастью не лгут. А что? – пожала плечами нянька в ответ на вопросительный взгляд Камиллы. – Я её маленько встряхнула да за окошко выставила. Тут высоко, сразу пробирает. Да и недолго вобла эта провисела: сразу все секреты проорала да плакать начала. Ну, я ж не изверг какой, назад втащила…

– Выходит, это ты… деда травила, – медленно уточнила Камилла, не сводя глаз с Мартины. – С самого начала? Это была ты?

– Он сказал, что дурного не случится, – судорожно не то вздохнула, не то всхлипнула старшая горничная. – Что всего год – и ллей Тадеуш забудет прежнюю жизнь. И со мной останется…

– Дура, – веско вставила Софур. – Вот правду про таких говорят: старая, а ума не нажила.

– И ты поверила, Мартина? – тихо спросила Камилла. – Что ллей Корнелиус позволит низкорожденной женить на себе ллея Тадеуша? Что оставит вам замок?..

– Мне не нужен замок, – вспыхнула мэма Мартина. – Мне только он, он нужен!

– И как долго ты травила его, Мартина? – так же негромко продолжила Камилла.

– Уже год, – судорожно вздохнула старшая горничная. – Светлый мой Тадеуш уж с первых недель разум потерял да чудить начал. Но он так и предупреждал… Что, мол, пусть вначале признают безумным, а потом приедет маг посильнее и подскажет, как заполучить моего возлюбленного. Ну а чтобы слух пронёсся, так сперва ллей Ленар к нему вроде как в гости заглянул и в безумии убедился. А уж через месяц и королевский регент пожаловал…

– Стой, – очнулась Камилла. – Здесь был ллей Ленар?

Бледнолицый племянник светлого ллея Савалата не показался ей похожим на человека, склонного к долгим путешествиям и посещениям пожилых соседей. Какого себа он забыл в Эйросском замке?

– Да-да, – с гримасой подтвердила мэма Мартина. – Этот любитель дурманных зелий. Молодой ллей тут пару часов только и пробыл, а с моим Тадеушем и словом не перекинулся: глянул на него со стороны, усмехнулся да тотчас отбыл.

– Мужеложцы, торчки да влюблённые дуры, – вздохнула мэма Софур. – Не дивно, что нормальные мужики умом трогаются.

– Кто он? – помолчав, уцепилась за последнюю неясность Камилла. – Кто дал тебе зелье? Кто наобещал небылиц?

– Ллей Салават, конечно, – вздохнула уж совсем обессиленная мэма Мартина. – Я потому и поверила: знаю наших соседей. Маги воды в зельях разбираются получше алхимиков. Да и не проходимец же, в конце концов, не раз к хозяину заезжал…

– Маг посильнее, – вдруг эхом повторила Камилла. Вскочила, подлетая к горничной. – Ллей Корнелиус – маг? Отвечай! Это он – маг посильнее?..

– Конечно, – даже испугалась Мартина. – Как бы он мне зелья-то иначе варил? Маг воды, как есть. И похлеще ллея Салавата – от его зелий мой бедный Тадеуш прямо в беспамятство впал. Но ллей Корнелиус обещал, что это ненадолго, и что уж скоро…

– Тварь, – вскипела мэма Софур, приподнимаясь с топчана.

Камилла вцепилась в драгоценную сумочку, оглаживая её под накидкой. Амулет стихий слабо переливался тремя цветами и явно заждался крови мага воздуха. Вот только... как же теперь оставлять Эйросский замок на откуп врагам?..

– Запри её в своей спальне, – быстро заговорила Камилла, кивая на застывшую Мартину. – И следи, как за зеницей ока! Нет – как за последней бутылью вина! – разгорячилась дочь Рыжего барона, чувствуя, как кровь бросается в лицо. – Из покоев только в отхожее место вытаскивай, да и то на поводке. Мне несколько дней понадобится, чтобы вернуться. Но я должна, слышишь, няня?! Должна уехать. Если бы только знать, что дед придёт в себя!..