Восхождение богов

Мальчишка сквозь сон что-то простонал, хмурясь и она отпустила его, оставив на месте, словно он восковой экспонат в музее.

— Ты хочешь, чтобы я отказала или согласилась? Хочешь это воспоминание или хочешь увидеть, как Тим умрёт?

— Меня устроят оба варианта. А тебе какой ближе?

Мне потребовалось время, чтобы обдумать её слова, прежде чем ответить.

— Жизнь его сестры не важна. Это было её решение. Её выбор. Не его. Он может оставаться здесь и, когда вырастет, получит лучшее будущее. Смерть же — конечна, — я сглотнула, спотыкаясь о холод её застывшего лица. — Отдав воспоминание… я его забуду?

Она утвердительно кивнула и как бы перетекла ко мне, вновь опускаясь вниз и прикладывая руки к моим вискам.

— Постарайся вспомнить как можно больше деталей. Остальное придёт следом.

Я сидела на дереве и боялась смотреть вниз, слушая его голос. На моих глазах соль от пролитых слёз, сердце уходит в пятки, но почему-то его слова успокаивают, и я слезаю вниз, увлекаясь и раскрываясь как птичка. В полутьме не видно глаз, но я знаю, что они самые добрые во всём мире. Что он тёплый и большой, что он хороший. Предчувствие бо́льшего толкнуло меня поцеловать…

Я ахнула, задыхаясь от нахлынувших эмоций. Перед глазами серый туман, а в памяти прогал. Чем больше думаю, тем чётче вырисовывается бальный зал и Артан, напугавший своим видом. Он напугал меня, потому что мы встречались раньше. Но теперь не помню встречи. Просто не помню. Не помню даже почему он вызвал такие странные эмоции. Почему я испугалась?..

Только покопавшись в памяти, отыскала, как мы говорили о той ночи в парке. О разговоре в лесу, о том, как я ловко взобралась на уступ своей комнаты. Но эмоции исчезли. Растворились в голове вечной.

Туула, закатив глаза, будто пробовала деликатес: облизывала губы, прикладывая руку к щеке и мечтательно глядя вверх, говорила:

— Такая нежность, свежесть… это было восхитительно! Жаль, ты больше не помнишь. Хорошее воспоминание. Невинное…

По мановению руки мальчик вернулся обратно в кровать, и одеяло накрыло Тима, заботливо подоткнувшись у тонкой шейки. Ребёнок глубоко вздохнул и погрузился в сон.

— Ладно, давай посмотрим, что ещё вкусного в тебе есть?..

И мы продолжили. За каждого Рори, Павла, Надин, Сенку и остальных я расплачивалась воспоминаниями об Артане. Во мне оставались только слова, а память уходила в туман, окрашенный золотистыми красками. Я забыла, как мы впервые поцеловались, забыла прогулку по набережной, рассталась с днём свадьбы, нашим первым разом и возвращением в Сатуральские долины. Туула безжалостно забирала всё, что имело значение, проницательно угадывая самые важные моменты нашей любви. Я могла только радоваться, что таких моментов было больше восемнадцати. Но самые ценные утрачены навсегда.

Вечная разжирела на них и вела себя, как обожравшийся сметаной кот. Она ласкала свою голову, прикладывая руки к потяжелевшей груди и низу живота. Девушка потягивалась, разгоняя сладкую истому, и загадочно улыбалась, подтрунивая над моей болью в попытках отыскать хотя бы крупицу потерянного. Она потешалась, рассказывая детали, которые больше не несли в себе эмоций. Сухие факты. И я подспудно понимала, что Туула могла и соврать, приукрасить, изменить картинку, просто чтобы поиздеваться надо мной, упиваясь властью.

— Почему он? Почему не Никлос?! — не выдержала я, когда подошли к концу. Оставалось последнее воспоминание и девочка, ради которой залезла в заброшенный дом в поисках куклы. — Разве вы не хотите разорвать нашу связь, чтобы Ктуулу было легче получить его?!

— Так ты подтверждаешь, что связь есть? — рассмеялась Туула, выводя ребёнка на середину комнаты. — Разве драконы полигамны? Я думала, ты любишь только Артана.

— Не извращай мои слова. Ты поняла, что я имею ввиду, — ответила с раздражением, отмечая, как именно Туула отреагировала на мои слова. Стало ясно, что она не просто так взялась за Артана. Это была игра с двойным, а то и с тройным дном.

— Я хотела почувствовать твою невинную любовь, Селеста. Первая любовь — самая сладкая. Настоящее пиршество. Между тобой и Никлосом никогда такого не было. Вас окутывают иные чувства. С такими я уже сталкивалась и мне они не интересны, — она всплеснула руками, обращаясь к девочке. — О, вот бедняжка! Одна из тех, кто совсем покинут этим миром. У неё не осталось ни друзей, ни родных. Одна-одинёшенька. Если её не станет — ничто не будет потревожено. Белый листочек. Таким можно и пожертвовать ради особенно ценного воспоминания.

— Какого? Всё самое стоящее ты уже забрала, — горько дались мне эти слова.

Но это было правдой. Я ощущала небывалую пустоту в сердце, будто его препарировали острыми скальпелями и удалили самые важные мышцы, оставив после себя пустоты, которые теперь как свежие раны ныли, напоминая об утраченном.

— Я хочу увидеть ваш последний раз. Ведь вы были вместе после утраты слияния? Знаю, что были. Так покажи это.

— Нет.

И я сама вздрогнула, как отчаянно прозвучало это слово. Перед глазами встал тот день, тот момент, когда мы отбросили всё и вернулись к самой сути наших отношений. Мы приняли потерю слияния и попытались отыскать нечто бо́льшее в нас самих. Только истина. Только правда. Забыть это — значит перечеркнуть и остальное. Испытанные эмоции говорили, что мы существуем. Но Туула планировала лишить меня всего.

— Давай, я убью её ради вашей любви!

Палец вечной прямо на глазах удлинился, заостряясь, и она аккуратно убрала с девичьей шейки локоны, нежно царапнув прямо над бьющейся жилкой. Девочка всхлипнула сквозь сон, пожевав сомкнутые губки, но вскорости вновь успокоилась.

— Ты думаешь, это уничтожит меня? Сотрёт в пыль? Думаешь, я расплавлюсь как масло на раскалённой сковороде?! Не выйдет! Мы создадим новые воспоминания! Новые чувства и эмоции! Мы взорвём реальность нашей любовью, а вот ты останешься ни с чем! Думаешь, я не понимаю, почему ты так вцепилась в нас? У тебя этого никогда не было! Ты никогда не была невинной, никогда не влюблялась и не любила по-настоящему! Ты так изголодалась, что уже неспособна насытиться, потому что чрево твоё — пустое! — крик звенел в комнате и если бы могла, то вскочила бы и сама зашвырнула бы в неё это воспоминание, но вместо этого только пригласила странно застывшую Туулу к себе. — Иди же, ну! Забирай, коли так хочешь этого!

И она забрала. Резко подскочив ко мне и впившись когтями в виски, царапая кожу. В моей голове будто бомба взорвалась, так жёстко вечная вытягивала наружу все оставшиеся крохи, целиком стирая что-то очень важное, что-то настоящее, с привкусом надежды и солнца. Пустота холодила мои вены, и я обхватила себя руками, дрожа как цыплёнок, выбравшийся из яйца.

Ничего нет. Даже памяти о том, что она выбрала. Последнее воспоминание было отнято целиком. И если про остальные хотя бы знала, что она забрала, здесь же не было ничего.

— Не будь такой проницательной, дорогуша, — прошептала она печально. — Не стоит злить вечность. Она может дать сдачи.

Мои губы пересохли от крика, а из глаз ушёл огонь. Я чувствовала себя полностью выжатой, как тряпка, повешенная на верёвку после мойки. Ветер гоняет из стороны в сторону, но внутри ничего нет. Я пуста.

— Вот и закончилась наша игра. Ты… победила? — спросила Туула, наклоняя голову, пока ребёнок возвращался в постель.

За время игры среди туч всё чаще гремели громовые раскаты. Скоро пойдёт дождь.

Не получив ответа, вечная ухватила меня за подбородок, а увидев моё поражение, скупо произнесла:

— Давай, я дам тебе кое-что взамен. Пусть тебя греет огонь одного из моих сладчайших моментов вечности.

И я увидела её с Никлосом.