Восхождение богов

Мой голос звучал отчётливо, но всё вокруг исчезало в дымке, кроме лучезарной и зловещей улыбки Ктуула, сверкающей как маяк в ночи. Он смотрел на меня, но на самом деле его тянуло к Никлосу. Я видела в его движениях, в наклоне туловища повадки хищника рядом с добычей. И если Туула притворялась человеком, играя в сумраке эмоций смертных, Ктуул находился на той стороне вечности — его желания были куда как масштабнее и всеобъемлюще. Между ним и Ником — моя душа. И во взгляде Ктуула я прочла, что он собирается её разрушить.

* * *

Просыпаюсь, выныривая из болотной горячки, вся в поту и с болью в мышцах. Кружится голова и отчаянно хочется пить. Протянутая рука с божественным стаканом, вода в котором танцует в бликах от кубиков льда, кажется истинным спасением, и я пью, наслаждаясь холодным конденсатом, стегающим по пальцам, закрыв глаза и думая, что стою под тропическим ливнем, после раскалённого солнца.

Позже, Ктуул утирает с губ остатки воды, аккуратно проходясь пальцами по подбородку и обтирая мои пальчики, каждый в отдельности. Опасное молчание наполняет голову воспоминаниями о нашем расставании, отчего вспыхивают алым кончики моих ушей. Я была грязной. Я была фальшивой. Но это была я. Во мне действительно есть эта порочность. Не зря Туула как-то заявила, что мы родственные души. Она сказала, что в моей жизни видит отражение своей.

«Я нашла способ выжить. И ты его найдёшь. А потом мы проверим, чья цена за выживание окажется выше», — в её глазах отражались звёзды вечности, а голос звучал до жути пророческим.

Теперь я боялась, что она не лгала.

— Ты снова спас Ника? Вытащил из мира мёртвых, а потом из зеркал? Что теперь? Он вернётся сюда?

— Не торопись ты так, — с укоризной протянул он, убирая ресничку с моего носа, — к тому же, зачем ему спешить? Может Никлосу стоит задержаться, а нам узнать друг друга поближе? — его недвусмысленный намёк вынудил меня покраснеть с ног до головы, и я поджала пяточки.

А потом с удивлением отбросила край одеяла и уставилась на пальцы. Они шевелились. И колени, и бёдра — чувствовала абсолютно всё! Ноги как новенькие и я поддалась восторгу, вылетая из постели и прыгая до потолка, с наслаждением ощущая, как работают мышцы.

Я боялась слабости после месячной неподвижности, боялась атрофии, что придётся долго восстанавливаться, но нет — Ктуул вернул всё и даже больше. Никогда прежде так хорошо себя не чувствовала! Как будто в меня вновь вдохнули искру жизни.

— Я решил, что тебе понадобятся ноги для грядущего путешествия, — облокотившись о кровать и любуясь моим первобытным танцем, заявил Ктуул. — Кстати, не хочешь поблагодарить за выздоровление? — он демонстративно постучал пальцем по своей щеке и мою радость как ветром сдуло.

В горле встал ком, я пошатнулась и увидела себя на операционном столе абсолютно голой и с длинными разрезами на ногах: от бёдер и до колен, в паху, на лодыжках, вдоль голеней и на стопах. Ощутила прикосновения тонких игл, переливающихся радужным серебром, почувствовала пальцы, горячей поступью проходящихся под кожей, чтобы вернуть моим мышцам подвижность.

Он улыбался, я отчётливо слышала, как вечный напевает какую-то мелодию, занимаясь мной. Но глаза, эти золотые глаза, пылали холодом учёного, безразличного к чувствам подопытного кролика.

Видение спало так же резко, как и пришло.

Я медленно подошла к Ктуулу, и попыталась мимолётно коснуться его, однако он ухватил меня за талию и опрокинул на кровать, оказываясь сверху.

— Всего лишь жалкий поцелуй? Как за шоколадную конфетку? Я надеялся, что ты расщедришься на более стоящее дельце, — он зажал моё запястье и спустил руку к своим брюкам. — Продолжим на чём остановились?..

Моя реакция оказалась настолько красноречивой, настолько мученической, что он захохотал в голос, отпуская и позволяя отползти на другой конец кровати.

— Ты просто прелесть! Юность мешается с желанием стать опытной женщиной. Ты примеряешь маски, но совершенно не умеешь их носить! Пора бы определиться, Сэл, к какой категории ты относишься. Я приветствую любую. Невинность приятно покорять и подавлять. Опытность — завоёвывать и ломать. Финал всегда один — я остаюсь в выигрыше, — с отеческим тёплом говорил он. — Ну да ладно. Подумай над своими желаниями позднее и не забудь отчитаться о результатах!

Красноречивые молчание отозвалось в нём новым приступом хохота. Он смеялся, утирая воображаемые слёзы, как если бы я действительно сделала что-то настолько смешное, что можно было бы так патетично хохотать, кривляясь при этом как настоящий паяц. Отнюдь, я видела его насквозь, настолько он был прозрачен. И когда смех остановился как по щелчку пальцев, даже не вздрогнула, ожидая дальнейших действий старого бога.

— Скучно, — сухо заключил он, вставая с кровати и за руку вытаскивая из неё меня.

Скользящее и тягучее движение вытянуло нас на крышу Нимфеума, где с удивлением обнаружила на себе комфортный для путешествий наряд. На мне удобные брюки и куртка, волосы заплетены в тугую косу, а в карманах пара тёплых перчаток.

— Ты говорил про путешествие. Куда?

Он искоса глянул на меня, сам же продолжая любоваться солнцем, бросающим блики на водную гладь, неподвижную, как стекло. В такой момент Ктуул казался вещью в себе. Существом, несклонным к разговорам и компаниям. Существом, мечтающим, чтобы рядом никого никогда не было. Одиночка до мозга костей с разумом блестящего учёного, препарирующего жизнь, как если бы она была опытным образцом в лаборатории вечности.

Это его истинная природа? Или же часть мозаики, всего лишь грань, но не душа бессмертного? Не его суть?

Перехватив случайный взгляд, замечаю тоску, такую волчью, такую стылую и злую, что, если бы она была обращена на меня, моё сердце разбилось бы вдребезги, разлетелось на тысячи кусочков, забыв, кто я и, кто он. Я бы попыталась отыскать в себе то, что могло бы стереть эту бездну печали, забрать грусть и уничтожить вечную мерзлоту на дне его глаз.

— Вот, чем ты их берёшь, — прошептала я, задерживая дыхание и отпуская чужие эмоции. — Перед такой силой мало кто может устоять. Куда уж людям, запертым в телах одиночества. Ты отражаешь их чувства, наполняя собственными, и они падают в паутину лжи, будто мухи, увязая в объятиях паука.

— Усложняешь. Я даю им то, чего они хотят. Но не обещаю, что желаемое принесёт им счастье. Взять, к примеру, Томара. Он жизнь положил на моё возвращение, веря, что я уничтожу грешный мир и дам ему возможность построить новый. Никогда ничего подобного не срывалось с моих уст, он сам придумал эту фантазию и уверовал в неё. Довольно скоро колдуна постигнет разочарование. Но пока он счастлив как никогда. И в этом суть. Счастье, пусть недолгое, это то, что я обещал им всем. И они его получили.

Он переврал мои слова, но истина осталась. Лжец, иллюзионист, притворщик. Честнее было бы встретить настоящего злодея, простого и грубого, чем пытаться сражаться с тем, кто так легко тасует колоды карт.

— Пока ты спала, я поговорил с Никлосом. И дал ему невыполнимое задание. Идеальная комбинация, чтобы разрушить его уверенность в свои силы и поменять приоритеты, — Ктуул протянул руку, и мы сделали очередной шаг, оказавшись на морском дне.

Поначалу я дёрнулась, пытаясь вдохнуть, но быстро сообразила, что сила вечного буквально изменила физику морского дна, сделав её сушей. Я могла дышать и двигаться как по земле, при этом мимо проплывали изумлённые рыбы, а в песке копошились задумчивые крабы и рачки. Как если бы я стала призраком — мы существовали в разных реальностях, но в одной плоскости.

— Совместим наш разговор с полезным занятием. До меня донесли, что амулет может быть где-то здесь. Давай поищем его, пока ты не уехала?

— Что за задание ты дал Нику? — спрашиваю, сбивая кучку песка и обнаруживая лежбище недовольного осьминога.

В ушах стоял странный гул и хотелось зевать. А ещё больше — не найти этот проклятый амулет. С ним вечные быстро прикончат нашу планету и возьмутся за следующую.

— Ты уже в курсе, что ариус в теле твоего брата? Я велел Нику притащить ребёнка ко мне или же я убью тебя.

Я запнулась и чуть не упала, ударившись ботинком о камень. Сжав кулаки, вся подобралась, ядом цедя слова:

— Ты хочешь извлечь ариус из моего брата?

— Придётся! Пол не подходящей. Да и ждать, пока ребёнок не созреет для Ника — расточительно. Будет лучше извлечь ариус из малыша и передать тебе. Ты готовый сосуд.

По моему лицу пробежала тень, и я остановилась, пока Ктуул продолжал идти, разбрасывая по песку какие-то маленькие блестящие камешки, просачивающиеся внутрь будто, капли дождя. Он оставался невозмутимым, как если бы мы говорили об удалении зуба или наложении гипса. Полное безразличие, за которым скрывалась издёвка.

— И ты считаешь, что я сделаю это вместо Ника? — спрашиваю холодно, когда он замечает, что я отстала.

— Нет. Я считаю, что ты сделаешь это ради ребёнка и себя. Я считаю, что ты сама найдёшь способ выудить ариус и мне не придётся подключаться к этой задаче. И я считаю, что ты сделаешь это и вернёшься ко мне.

— Зачем? Я буду свободна. И Ник тоже. Зачем нам возвращаться?

Ктуул окинул меня холодным взглядом, замораживая бессердечностью.

— Сэлли, я мог бы выдвинуть тысячу и одно условие, чтобы принудить тебя вернуться. К примеру, яд медленного действия. Или заложник. Я мог бы приказать убивать одного из детишек, пока ты не вернёшься, и первого убить у тебя на глазах, чтобы ты поверила в серьёзность намерений. Или же мог бы одарить золотыми конфетами, чтобы ты сама захотела вернуться за ними, став рабой желаний. Вспомни, что ты испытала в день, когда я ушёл? Я мог бы одарить тебя таким наслаждением, что ты не смогла бы без него жить и валялась бы у моих ног только ради одного взгляда и прикосновения к обнажённой коже. А мог бы обещать вернуть воспоминания об Артане. Дать клятву уйти и оставить эту планету вам. Я хорош в заключении сделок. Но с тобой, Селеста, — он выставил палец вперёд, как если бы это был заострённый кинжал, добравшийся до моего сердца, — я этого делать не буду. Потому что неизвестность последствий пугает гораздо сильнее любых прямых угроз или уговоров. Каждую минуту ты будешь спрашивать, когда кончится моё терпение. Когда я устану ждать твоего возвращения и начну действовать? Это будет есть тебя заживо, и ты костьми ляжешь, чтобы вернуть себе ариус, а потом прийти ко мне вместе с Ником. Я не стану вас преследовать, не стану заставлять или устраивать игры. Вы свободны. Но каждую свободную минуту помните — я жду. И моё терпение не безгранично.

С последним словом к Ктуулу вернулись тысячи золотых капель, впитавшихся в его кожу, как бисеринки пота, сделав её золотой и гладкой, отчего непроизвольно потянуло прикоснуться, чтобы ощутить её прохладу. Он сделал невероятно глубокий вдох, втягивая золото через поры, а потом выдохнул золотистую пыльцу и открыл глаза.

— Амулет уничтожен. Кажется, Ола решил, что нам не следует покидать эту планету. Тем хуже для него.