Предел Спасения

— Подтверждаю.

— Щиты по вашему приказу! — объявил техник.

— Зажечь их, — сказал Спайка.

Последовали прерывистые импульсы, когда генераторы пустотного щита начали оживать. Освещение на палубе тускнело и возвращалось назад, пока энергия на борту была ненадолго перенаправлена. Щиты потрескивали вокруг наступающего Армадюка, формируя блестящие поля из искаженного имматериума. Несколько Фурий, поздно покидающих Армадюк, закувыркались, с выключенными огнями и исчезнувшей энергией, их системы временно отключились из-за контакта с защитными полями. Четыре из маленьких охотничьих кораблей Архиврага взорвались, врезавшись в расширяющиеся щиты, их двигательные установки разрушились от какого-то аллергического, алхимического взаимодействия.

С поднятыми щитами, Армадюк начал разгоняться мимо Домино в направлении наступающего Оминатора. Агрессор Либертус последовал, примерно в шестидесяти километрах позади и двадцати по правому борту.

— Очистить пусковые шахты! — приказал Спайка. — Главные батареи, главные орудия – начать стрельбу по обозначенной цели.

Он навел главный дальномер на Оминатор.

Воздух в системе все еще пах дымом. По крайней мере, это маскировало пропитавший Армадюк неприятный запах топленого жира с кухни.

Гаунт шел назад на мостик по безжизненным коридорам. Все пассажиры набили бункерные палубы, а экипаж корабля был на своих боевых постах. Время от времени, младший офицер или сервитор пробегали мимо по какому-то поручению.

Гаунт начинал с небольшого понимания пустотного боя, а теперь его вообще не было. Он размышлял, были ли они близки к победе, или близки к смерти. Корабль был тихим. Это было не похоже на бой в поле, с грохотом орудий, или артиллерией, мутузившей линию горизонта, с воздушными судами над головой. Место было тихим. Не было никаких сообщений о скором уничтожении.

Но он мог сказать, что битва продолжается. Палуба трещала, а суперструктура стонала под напряжением. Каждую минуту или около того, освещение могло потухнуть и снова вернуться, или двигатели могли начать еще один безумный сотрясающий выход мощности. Статика покрыла все поверхности; он предполагал, что это был побочный эффект от пустотных щитов. Он видал такое в зданиях и наземных машинах поблизости от активных Титанов.

Больше всего, он мог чувствовать битву внутри себя, в своем животе, своем внутреннем ухе, в своем кинестетическом ощущении. Он мог ощущать отсутствие звука, невидимые рывки и скручивания и растяжения инерциальной компенсации. Гравитационные системы боролись, чтобы поддержать статус кво, когда корабль накренялся и менял направление. Он чувствовал себя так, как будто стоял в тихом, покачивающемся здании: это наполнило его воспоминаниями. Нахождение в высокой башне на Балгауте во время первых огненных штормов. Нахождение на стенах Улья Вервун, когда приближались машины скорби Херитора.

По крайней мере, думал он, он надеялся, что это был стресс от гравитации. Он надеялся, что это не было турбулентностью его беспокойной души, озабоченной страданиями, которых она совсем не ожидала.

Проход в большой зал был открыт. Внутри, под тихо качающимися лампами, Железный Змей Холофернэс осуществлял быстрые атаки мечом напротив гололитических целей.

Работа мечом была ужасающе стремительной. Холофернэс использовал поперечные удары и стиль поворотов, которые Гаунт никогда раньше не видел, переключаясь с одноручного на двуручный хват в зависимости от положения меча.

Со снятым шлемом, Идвайн сидел в стороне, наблюдая за тренировкой.

Он не оторвал взгляд, когда подошел Гаунт, но он знал, что здесь человек.

— Я думал, что вы где-то прячетесь, — сказал Идвайн, его голос был машинных хрипом.

— Нет, не думали, — ответил Гаунт.

— Нет, — признал Идвайн. Он продолжал смотреть на тренировку с мечом Железного Змея. Железный Змей даже не обратил внимания на присутствие Гаунта.

— Он становится небрежным, — сказал воин Серебряной Гвардии. — Я не знаю, какому типу работы с мечом их учат в эти дни на Итаке.

— Вы осведомлены о битве? — спросил Гаунт. — Я думал, что вы ушли на мостик.

Идвайн повернулся, чтобы посмотреть на него.

— И чему это поспособствует? Там нет места, чтобы мы сыграли свою роль. Пока они не возьмут нас на абордаж. Есть вероятность, что они возьмут нас на абордаж?

— Я так не думаю.

Серебряный Гвардеец пожал плечами.

— Тогда, все, что мы можем делать, это ждать, пока мы не встретимся с нашим типом боя.

— Вам не нужно знать, что происходит? — спросил Гаунт.

Холофернэс прекратил махать мечом и оглянулся.

— Только пока мы живы, — сказал он. — Если мы умрем, зачем беспокоиться о деталях?

Он вернулся к своей тренировке. Меч быстро мерцал, вращаясь и перемещаясь.

Гаунт осознал, что Идвайн все еще пристально смотрит на него.

— Я не очень хорошо читаю ваши лица, — сказал Идвайн. — Я не считываю человеческие микро выражения. Они слишком слабые, незначительные.

Гаунт не знал, что ответить.

— Но вы выглядите озабоченным, — продолжил Серебряный Гвардеец. — Очевидно, что есть стрессовый фактор от этого боя, но вы человек, который повидал битвы. Где ваша твердость? Мне кажется, что кое-что другое беспокоит вас.

— Вы достаточно хорошо читаете наши лица, — сказал Гаунт.

Идвайн нахмурился и кивнул, как будто спокойно порадовавшись своему успеху.

— И?

— Я обнаружил себя отвлеченным, — сказал Гаунт. — Не ожидая этого, я обнаружил себя озабоченным благополучием другой личности на борту. Это беспокойство удивило меня до такой степени, что я нахожу это тревожным.

— Вы подвергаете сомнению свою концентрацию.

— Я беспокоюсь о том, как с этим справиться.

— Это женщина? — спросил Идвайн. — Женщина? Половой партнер? Я понимаю, что это может быть очень отвлекающим для эмоционально скомпрометированных.

— Нет, — сказал Гаунт. — Я недавно узнал, что у меня есть сын.

— А, — произнес Идвайн. — Отпрыск. Я о них тоже ничего не знаю.

Он наклонил голову, прислушиваясь.

— Вы слышите? — спросил он.

Холофернэс прекратил тренировку и тоже прислушался. Гаунт сконцентрировался. Он мог выделить отдаленный, периодический грохот, замаскированный пульсацией двигателя, повторяющееся пыхтение вращения машины.

— Это главный склад корабля подает боеприпасы с максимальной возможной скоростью, — сказал Идвайн. — Мы стреляем всем, что у нас есть, с максимальной скорострельностью. Мы пытаемся убить что-то очень большое.