Предел Спасения

— Тот, которого они пытались убить, вы имеете в виду? — ответил Гаунт.

— А они пытались?

Гаунт рассмеялся.

— Что вы говорите, капитан? Что все это дело было тщательно продуманной уловкой, чтобы заставить нас больше поверить в историю фегата?

— Это возможно, — сказал Идвайн. Он бросил взгляд на Гаунта. — Но я думаю, что они сбежали, чтобы спасти свои жизни.

Центральный ангар был очищен. Пусковой Техник Гудчайлд, старший офицер полетной палубы на борту Армадюка, увидел, что палубные фонари начали вращаться и моргать, когда приблизился подлетающий летательный аппарат. Давление задрожало, когда режим окружающей среды подстроился. Он подал сигнал своим командам сервиторов приготовиться для обслуживания.

Летательный аппарат вплыл в главный ангар, подсвеченный местной звездой, которая сердито смотрела снаружи ангара. Гудчайлд раньше слышал, как описывают такие транспортники другие полетные техники, и он раньше просматривал архивные данные, но он никогда не видел ни одного такого во плоти. Крепкий, как летающий танк, он был в цветах Ордена и с инсигнией Серебряной Гвардии: серебряно-серый, белый, и Имперский желтый.

— Мы отправлялись на войну, — произнес голос позади него, — и запускали тысячу таких в пустоту, сотню тысяч, чтобы уничтожить флот.

Гудчайлд повернулся, чтобы обнаружить массивного Космического Десантника из Железных Змей, стоящего позади него. Он начал кланяться.

— Не беспокойся, — сказал Холофернэс.

Они смотрели, как боевой корабль Адептус Астартес приземлился на зажимы.

— Но не много их осталось, — сказал Холофернэс, издав звук, который казался искренним вздохом, пока он смотрел на корабль. — Как и нас, я полагаю. Я скучаю по тем дням. Великие Войны. Ты можешь представить, как десять тысяч таких запускаются с супертяжа?

— Не могу, сэр, — признался Гудчайлд.

— Нет, — согласился Холофернэс. — Даже мысль об этом слишком пугающая.

— Сколько вам лет? — спросил Гудчайлд.

— Достаточно старый, чтобы помнить, — ответил Железный Змей, — и достаточно молодой, чтобы не беспокоиться.

— Ты посылал за мной? — спросил Феликс.

Гаунт поднял взгляд от стола.

— Нет, — сказал он. — Я посылал за ней. — Он указал на Маддалену.

— Ты можешь подождать снаружи, — добавил он. — Закрой дверь.

Феликс полуотдал честь, и попятился из жилища Гаунта, закрывая за собой дверь. Телохранитель осталась одна, стоя по стойке смирно, пристально смотря на Гаунта.

— И? — спросила она.

Гаунт встал.

— Есть в тебе что-то, что я не могу... — начал он.

— Что? — спросила она.

— Ничего. Я думал вслух и это было неподобающе.

— Неподобающе?

— Нет, — сказал Гаунт. — Хочешь выпить?

— Нет, — сказала Маддалена.

Гаунт налил себе рюмку сакры.

— По крайней мере, ты можешь расслабиться?

Маддалена слегка расслабила позу.

Гаунт задумчиво посмотрел на нетронутый напиток в руке.

— Он погубит меня, — сказал он.

— Что?

— Мальчик погубит меня. Я хочу, чтобы он ушел. Пакуйте свои вещи, и уведи его с этого корабля. Переправка на флотилию и дальше назад на Вергхаст будут организованы. Я боюсь, на это потребуется некоторое время. Боевой флот не в бизнесе пассажирских перевозок.

— Неприемлемо, — сказала Маддалена.

— Он погубит меня, — повторил Гаунт, — поэтому мне едва есть дело до твоего мнения. Та битва началась и, внезапно, все, о чем я мог думать, что мой сын – мой сын! – может быть в опасности! Мысль привела меня в смятение. Я пошел найти его. Я...

— Это понятно, — сказала Маддалена.

— Я знаю, что понятно, — резко сказал Гаунт. — В том-то и дело. Он мой сын и я собираюсь беспокоиться о нем, даже хотя я едва знаю его, и не знал, что он даже существует, пока не началось это путешествие. Он моя плоть и кровь, и иметь его здесь вредит мне.

— Как?

— Ой, пожалуйста. Попытайся представить.

Маддалена облизывала губы кончиком языка, пока думала.

— Ваша забота о нем поставит под сомнение вашу способность вести. Это подорвет вашу уверенность. Это заставит вас ошибаться и, возможно, подстегнет делать глупые тактические решения. Это ослабит вас, и размягчит вас, и отберет у вас преимущество.

— Вот, — сказал Гаунт. — Это было не так уж и сложно, так ведь? Так что убери его с моего корабля и отведи домой. Я не могу иметь его на этой миссии.

— Многие из ваших людей, ваших офицеров… они взяли семьи и любимых с собой.

Это рассчитанный риск. Бонд ставит личную верность выше личной безопасности и...

— Моим людям не нужно руководить этой миссией.

— Правда, — сказала она, — хотя, я думаю, что проблема та же самая.

— Спасибо тебе за точку зрения. А теперь, уведи мальчика с этого корабля в следующие три часа.

— Вы будете беспокоиться о нем, где бы он ни был, — сказала Маддалена.

— Что? — спросил Гаунт.

— Он доберется домой безопасно? — сказала она, пожимая плечами. — Будет ли атакован корабль, перевозящий его? Если он вернется в Улей Вервун, переживет ли он позор того, что его отослал прочь его знаменитый отец вместо того, чтобы позволить ему служить рядом с собой? Будут ли его шансы на политическое продвижение подорваны навсегда?

— Помолчи, — сказал Гаунт. — Мне не нужно все это слышать. Черт тебя дери. Я не просил знать о нем. Я не просил, чтобы его послали сюда.

Он опустошил рюмку одним глотком. Она подошла к нему, взяла пустую рюмку из его руки, наполнила ее и отпила.

— Дело в том, что вы его знаете, — сказала она. — Теперь, когда вы знаете, что он существует, вы не сможете узнать его снова. Отправка его домой не поможет. Унижение, определенно, ему не поможет, в личном или политическом плане. Выгнать его не поможет вам. С этим ничего нельзя поделать.

— Да, но...

— Нет, полковник-комиссар, нельзя. Вы знаете его. Вы знаете, что он существует. Где бы он ни был, рядом с вами или на расстоянии сектора, вы будете беспокоиться о его благополучии. Он – ваш сын.

Гаунт взял рюмку из ее руки и опрокинул остаток.

— Значит, ты говоришь, что, в любом случае, вы погубите меня?

Маддалена рассмеялась. Она снова взяла рюмку и наполнила ее, в этот раз сделав больший глоток.

— Думаю, так. Это не было моим решением, и я прошу прощения за это. Это был не мой выбор послать его к вам без предупреждения.

Она посмотрела ему в глаза.

— Лучше держать его рядом с собой, чем думать, где он. Лучше он останется и научится чему-нибудь у вас до того, как вы умрете. Лучше, чтобы вы сражались за его жизнь, чем кто-нибудь еще.

Гаунт замешкался. Он едва мог четко сформулировать, была ли злость или разочарование.

— Я так понимаю, он остается? — спросила она.

Гаунт печально покачал головой.

— Эта штука, — сказала Маддалена, поднимая рюмку и искоса смотря на нее. — Что это?

— Сакра.

— Не плохо, — сказала она.

— Есть кое-что... — начал Гаунт.

— Во мне? Ты вы сказали. И я подумала, что вы говорили, что такие мысли были неподобающими.

— Так и есть, — сказал Гаунт. Он поцеловал ее в губы. Она не отодвинулась.

— Это определенно неподобающе, — сказала она.

— Мне плевать, — ответил он.