Благородна и благочестива

– Мне очень неловко, – пробормотала дочь Золтана Эйросского, с трудом подавляя раздражение на няньку и злость на себя. – Право, пэр… я… я не...

– Пэр Доминик не в обиде, – заверил воин. – Сказал, что нам повезло вашими трудами не ехать рядом с рыбацкой телегой, а ещё хозяин отдал нам свою повозку, во избежание конфликта с Храмом Отца. Видите, всё прекрасно разрешилось.

Камилла улыбнулась, медленно выдыхая сквозь сцепленные в улыбке зубы. Непростое дело – понравиться молодому человеку, когда за спиной уйма неблагообразного народа, который бы скрыть от людских глаз на период знакомства.

– Могу я узнать ваше имя, доблестный пэр? – несмело поинтересовалась Камилла. Даже губу прикусила в знак трепетности и смущения. – Вы спасли мою честь и, возможно, жизнь тоже. Я до конца дней буду благодарна, и если я хоть чем-то…

– Благодарите Отца Небесного, не меня, – прервал её паладин. – Как видите, я пришёл к берегу безоружным и едва ли совладал бы с ними, не будь мне дарована часть силы Храма.

Камилла улыбнулась снова, на этот раз – искренне.

– Это было прекрасно, – просто обронила она. – Я никогда прежде не видела подобного.

– А я всю жизнь мечтал увидеть полную силу того, чем столь неосмотрительно пользуюсь, – без улыбки отозвался паладин. – Патрик.

– Просто Патрик? – уточнила Камилла, потирая пылающую скулу. Первый шок прошёл, и тело не замедлило напомнить о себе.

– Родовое имя в Храме Отца не имеет значения, – коротко улыбнулся паладин. – Вам больно?

– Немного, – призналась Камилла, прижимая ладонь к скуле. Как есть опухнет, и назавтра всё лицо от набрякшего синяка перекосит! И локтём при падении больно ударилась…

– Погодите.

Патрик осторожно положил ладони ей на плечи, коснулся большими пальцами подбородка. Камилла замерла, вдыхая внезапную ласку. Вот только прикосновение не оказалось не нежным, ни требовательным: паладин просто держал её, пока руки его вновь не разгорелись мягким золотистым сиянием, и весёлые искры не перебежали на плечи и щёки дочери Рыжего барона.

Свет озарил наконец и самого паладина, так, что Камилла не выдержала, вскинула глаза, разглядывая одухотворённое и по-мужески суровое лицо, глаза, тёплые, светло-карие, и тёмные волосы, стриженные непривычно коротко. Большинство воинов, каких встречала дочь Золтана Эйросского на Рыжих Островах, космы не стригли, и те так и болтались спутанной паклей, путаясь в кольчуге, шлемах и тесёмках.

– Легче? – встревоженно спросил Патрик.

От ладоней его всё ещё исходило тепло и сияние, но щекотно больше не было. Камилла неопределенно пожала плечами, дёрнула щекой, тотчас скривившись от боли.

– Не особо, – не подумав, брякнула она, тотчас спохватившись.

Патрика, впрочем, волновало вовсе не неблагородное поведение девицы.

– Странно, – пробормотал паладин. – Обыкновенно моей силы хватает на столь лёгкие ранения. Либо вера моя слабеет, либо… вы позволите? Хочу показать вас пэру Доминику. Возможно, он подскажет, в чём дело.

– Не стоит, – смутилась Камилла: общение со священством никогда не проходило для неё легко. Духовники, ежели хорошие, видят людей насквозь, а в её-то случае как раз прозорливости и хотелось бы избегать более всего.

– Уверен, он не откажет, – Патрик отстранился, предложил руку, чтобы Камилла могла опереться в темноте. – И мне будет спокойнее, если я провожу вас до лагеря. Пэра?..

– Камилла, – представилась дочь Золтана Эйросского, не поправляя необычное обращение. К «ллейне» она и сама ещё толком не привыкла. – Как скажете, пэр Патрик. Надеюсь, я не слишком нарушила ваши планы на омовение.

– Омовение подождёт, – немного смущенно рассмеялся паладин. – А вы – нет. Прошу?..

***

Когда паладин с Камиллой рука об руку приблизились к разведённому на стоянке костру, и сидевшие вокруг разглядели странную пару, первой охнула мэма Софур. Добрый пэр Нильс, верно, подумал, что от волнения, но Камилла знала точно – нянька наконец поняла предмет любовного интереса воспитанницы. Вопросов ночью стало не избежать.

– Что случилось, прекрасная Камилла? – подскочил Густав, едва не опрокинув миску лавочника. Тот поперхнулся нехорошим словцом, но из опасения перед незнакомцем – сдержался, не разразился целой тирадой.

– Пэра Камилла повстречала нехороших людей на побережье, – помог ей паладин. – Я объяснил молодым людям, что места для ночных прогулок хватит каждому.

– Ах, ллейна Камилла! – позабыв об осторожности, выпалил пэр Нильс. – Да как же это!.. Вы в порядке? Низкородные ничего вам не сделали?..

– Ллейна? – напряжённо уточнил паладин.

Камилла вздохнула.

– Это долгая история, пэр Патрик.

Паладин помолчал, затем усмехнулся и склонился в коротком поклоне.

– У всех нас свои секреты. Ллейна Камилла. Я позову пэра Доминика.

Патрик исчез прежде, чем Камилла успела добавить хоть слово, и девушка лишь тоскливо посмотрела ему вслед. Желанное знакомство оборвалось внезапно, а всё болтливые спутники!..

– Двигается бесшумно, – заметил лавочник, допивая свой бульон. – Недаром про воинов Храма говорят, будто они скользят, словно солнечный луч, неслышно и незаметно. Паладинов вообще нечасто увидишь посреди простых людей.

– Он священника сопровождает, – откликнулся переселенец, глядя, как жена его отходит к детям в повозку. – Оттого вынужден. Духовник-то стар, верхом ехать уже не может. Пойду, пожалуй: время уж отдыхать, а места у костра, глядишь, не всем хватит.

Места бы хватило, но его не задерживали: и лавочник, и Густав, зачарованный близостью Камиллы и появлением паладина, сдвинулись потеснее, уступая новым знакомым.

– Скулу задели, – заметила глазастая мэма Софур, как только Камилла опустилась рядом. – Ох, ллейна Камилла… ну уж ты и выбрала…

– Кого я выбрала – не твоя забота, няня, – едва слышно отозвалась дочь Рыжего барона. – Да и вашими совместными стараниями не много шансов у меня на успех.

– Делаешь – не бойся, боишься – не делай, – хмыкнула мэма Софур. – Знаю, что не слишком меня уважаешь, шустрая ты вошь, но уж в одном я разбираюсь крепко: мужского взгляда не пропущу. Вот и этот, хоть и воин Храма, а смотрел на тебя внимательно. Хорошо так смотрел…

Камилла только отмахнулась.

Паладин вернулся не один: к костру медленно, с трудом передвигая ноги, направлялся старенький духовник. Гостям успели и место подготовить, и горячего фруктового напитка разлить, а пэр Доминик всё ступал, шелестя ступнями и плотным балахоном, от повозки к общему костру. Камилла смотрела не на священника. Пэр Патрик вновь накинул чёрную рубашку под горло да перепоясался, разве что плаща не надел. И сопровождал невыносимо медленного, сухонького духовника с таким необыкновенным терпением и искренней заботой, что и у Камиллы на миг дрогнуло сердце. Паладин, воин Храма, наделённый особым даром, у которого, верно, другие стремления и заботы имелись – терпел и не раздражался. А вот у неё совладать со злостью на собственную няньку не всегда получалось. Впрочем, этот старенький священник наверняка не хлестал столько вина, сколько мэма Софур.

– Присаживайтесь, присаживайтесь, – захлопотала последняя, без церемоний подхватывая духовника под второй локоть и помогая усесться на лучший пенёк, покрытый, стараниями лавочника, мягкой шкурой. – Вот, испробуйте! Вам прогреться в самый раз…

Пэр Доминик оказался сухоньким стариком с белой, словно облако, бородой, и выцветшими голубыми глазами. Совершив благословение, он с трудом опустился на пенёк и опёрся обеими руками на трость, отпустив наконец локоть паладина.

– Которую ты исцелить не смог? – едва слышно прошелестел духовник, не сводя светлых глаз с Камиллы.

Дочь Золтана Эйросского поёжилась, но взгляда не отвела.

– Ну, тут понятно, – как только Патрик указал на Камиллу, слабо и светло улыбнулся пэр Доминик. – Взгляни на неё внимательно, Патрик Блаунт. Тут наука несложная. Огненная кровь Эйросских ллеев…

Восхищённо ахнул Густав, хитро прищурился торговец, заворчала мэма Софур, покраснел пэр Нильс, тревожно поглядывая на спутниц, а пэр Доминик только ладонь протянул к напряжённой Камилле.

– Подросла, – всё ещё улыбаясь, прошелестел пэр Доминик. – В последний раз я тебя на руках держал, доставая из воды освящённой… Как сейчас помню: пустой храм, я, уставший после службы… только подхожу к двери, как та распахивается. На пороге – воин благородной крови, с огненной головой, а на руках – младенец. Прелестная девчушка с глазами-изумрудами и улыбкой лукавой и очаровательной… И ямочки на щеках…

Пэр Доминик улыбнулся, потрепал подвинувшуюся к нему Камиллу по ещё влажным прядям.

– Жив ли ещё твой опальный отец, дитя?

Камилла старательно не смотрела по сторонам, неопределенно поведя плечом.

– Не знаю. Думается мне, был бы жив, уже бы объявился.

Патрик осторожно опустился рядом с духовником на корточки, внимательно вгляделся в лицо Камиллы.

– Так вот почему я не сумел её исцелить, отец? – тихо спросил он.

– Почему? – тут же вскинулась Камилла, потому что пэр Доминик лишь молча кивнул чуть трясущейся головой.

– Ведь ты из рода Эйросских ллеев, – откашлявшись, с трудом пояснил священник. – В Мире осталось не так много благородных родов, в ком сохранились остатки древней магии. Это, безусловно, королевский род – род нашего величества Родрега Айронфисского, его кузена ллея Тадеуша Эйросского, и младшего кузена, ллея Салавата Рэдклиффского. Это три благородных рода, в которых сохранились крупицы давно уснувшей древней магии. И сила их, говорят, по-прежнему велика и неугасима. Вот только передается лишь по мужской линии, первенцам от древа…

– А по женской? – нахмурилась Камилла. Новости не порадовали. С магией дочь Рыжего барона на Островах не сталкивалась, если не считать ярмарочные трюки колдовством, и то, что впереди, помимо зла знакомого, поджидало зло неизвестное…

– Женщины благородной крови сих величайших родов устойчивы к магии, – коротко улыбнулся пэр Доминик. – Даже к благословенной силе Храма, дарованной каждому, кто служит Отцу. Вот и ты, Патрик, – полуобернулся к паладину духовник, – не сумел. Будь её кровь разбавлена, тогда, вероятно… Но это дитя – прямая наследница Эйросских ллеев, ведь у Тадеуша до сих пор нет других наследников… и у благородного Золтана, очевидно, других детей не появилось…

– О, он был верным супругом, – горячо поддержала мэма Софур, едва ли поняв с половину того, о чём толковал духовник. Нянька относилась к тому благословенному типу людей, кто, слушая до конца, забывал начало, а забыв начало, не понимали конца. – А как любил покойную жену! На Рыжего барона заглядывалась каждая первая! Но хозяин хранил верность даже и после того, как красавица Района, упокой Отец её душу…

– Няня, – не выдержала Камилла. – Не думаю, что это кому-то интересно.

– Отчего же, – мягко улыбнулся паладин. – Я полностью разделяю чувства вашего отца, ллейна Камилла. Верно, он следовал блаженной заповеди о том, что жить днём нужно так, чтобы ночью спать спокойно. И где бы он сейчас ни был, я верю, что душа его спокойна.

– Спасибо, – тихо поблагодарила Камилла.