Благородна и благочестива

– Не огненную.

Камилла даже с мысли сбилась, чего никогда с дочерью Рыжего барона прежде не случалось.

– А?

Патрик шагнул ближе, почти вплотную, коснулся волнистого локона кончиками пальцев.

– Цвет ваших волос, ллейна, называется медный… В высоком обществе есть десятки названий для различных оттенков одного и того же цвета… И вам повезло, потому что… это очень красиво.

Рука паладина замерла, словно в нерешительности, и, кажется, от кончиков пошло слабое сияние. Камилла замерла, но бесконечно долгий миг не перешёл ни в прикосновение, ни в… другое, чего и хотелось, и боялось.

– Вы очень красивая, ллейна Камилла, – негромко проговорил паладин, опуская руку. – И невероятно сильная. Вы… буквально светитесь изнутри, хотя… верю, что жизнь ваша не была похожей на сказку. И тем не менее, вы не растеряли ни смелости духа, ни бесстрашной улыбки…

Камилла вздохнула – скорее разочарованно, нежели облегчённо.

– Если я не буду смеяться, я буду плакать, пэр Патрик.

Паладин улыбнулся уже открыто, помолчал, прежде чем обронить:

– Лет… двенадцать назад я попал в скверное положение. Утратил состояние, лишился родителей, попал в дурную историю. Я был очень молод, моложе, чем вы сейчас, ллейна Камилла, и подсказать мне оказалось некому. Пэр Доминик помог. Он тогда сказал, что, когда тебе плохо, найди, кому ещё хуже, и помоги.

– И сработало? – без воодушевления спросила Камилла.

– Вполне, – улыбнулся Патрик. – Я с тех пор больших глупостей не делал.

Камилла усмехнулась, с удивлением разглядывая молодого паладина. Верно, не менее десятка лет старше, чем она, а… светлый такой. В то, что пэр Патрик Блаунт был способен на глупости, отчаянно не верилось.

– Вернусь к костру, – словно сомневаясь, обронил Патрик. – Не задерживайтесь, ллейна Камилла.

Она только кивнула, провожая высокую фигуру взглядом. Вздохнула разочарованно, прошлась вдоль повозок, остановившись у соседней, где ночевал старый священник с паладином. Удивлённо покосилась на забытый походный мешок прямо у ступеней деревянной лесенки, по которой пэр Доминик, поддерживаемый Патриком, обычно забирался внутрь.

Рука сама потянулась – ну, не завязано же? И возьмёт она немного, только понюхать самую малость…

Мэма Софур не солгала – в боковом кармане мешка оказалось сразу несколько плиток коричневого и сладкого. Камилла подумала, осторожно надломила кусочек, и, вздохнув ещё раз, уже из-за того, что не удержалась от соблазна, вернулась к костру.

***

Замок на горе оказался прекрасен. Огромный, что скала, с сияющими белыми стенами, куда вела устланная светлым кирпичом широкая дорога. Караван туда не направился – остановился и изножье горы, где раскинулась портовая столица королевства.

Караванщики тотчас принялись торопливо распрягать животных да следить, чтобы кто чего не утащил ненароком, а переселенцы да путешествующие – споро выпрыгивать из повозок, забирать скарб и так же живо двигаться каждый в своём направлении. Короткое путешествие подошло к концу, равно как и завязанные в пути знакомства да привязанности.

– Куда вы теперь, ллейна Камилла? – благоговейно спросил Густав, пока мэма Софур туго затягивала тесёмки небольшого мешка, а пэр Нильс с трудом разминал затёкшую спину и ноги.

– В гостиный двор, – медленно отозвалась Камилла. – Помыться. В приличный вид себя привести.

По глазам Густава можно было сказать, что его в Камилле и так всё устраивает, но повар сдержался.

– А я к дяде пойду, в повара, – быстро проговорил Густав. – Тот и место уж для меня приготовил. Вы заглядывайте, таверна «Столичная», одна из лучших в Айронфисской столице!

– А как же зелёная таверна? – без интереса спросила Камилла.

– Будет всенепременно, – с жаром пообещал повар. – Как только обживусь да соберу достаточно денег, чтобы выкупить у дяди старый курень у берега. Пора показать людям, что пища растительная лучше пищи падальщиков и…

– Рёбрышек бы жареных, – не слушая повара, мэма Софур шагнула к воспитаннице, беря её под локоть. Несколько мешков с вещами нянька удерживала одной рукой, на плече. – Да пожирнее, можно с кровью. Это первым делом! Затем разместиться, отдохнуть… наутро бы крылышек в меду или, на худой конец, сердечек-то куриных, в соусе… Что у нас по монетам, ллейна Камилла?

Камилла кисло улыбнулась оторопевшему повару, кивнула на прощание:

– Свидимся, пэр Густав, – и замерла, увидев осторонь, у самой дороги, ожидавшего её паладина.

То, что Патрик Блаунт ожидал именно её, никем и не оспаривалось: слишком уж внимательно, не отрывая глаз и не стирая лёгкой улыбки с лица, смотрел на Камиллу паладин. Мэма Софур вздохнула, отпустила локоть воспитанницы и подцепила локоть пэра Нильса, подбоченившегося от такой чести. А может, крепкая хватка няньки повлияла: старый пэр вдохнуть боялся.

– Я должен сопроводить пэра Доминика в монастырь, – проронил Патрик, как только Камилла подошла. – И продолжить службу в Храме. Я… не знаю, где буду завтра, ллейна Камилла, я… себе не принадлежу. И всё же позвольте сказать: нашу встречу я не забуду. Правда, не забуду. Я ничего не могу предложить вам… и оттого ничего не прошу. Но хочу сказать: вы останетесь со мной. В молитвах. В путешествиях. Я буду помнить…

Камилла поверила. Как-то мэма Софур, разглагольствуя о мужчинах, обронила, что женское чутьё или есть, или нет, а то, что приходит от опыта, уже ничем не поможет. И коли чутья нет, мол, то и совершаются бабьи глупости, а коли оно есть – то с мужчинами проблем не будет. Воспитанницу мэма с гордостью и по праву считала «хитрой злыдней, у которой язык самим себом подвешен», и потому на её счёт не беспокоилась.

Вот только ничем Камилле её чутьё сейчас не помогало. Что с того, что паладин говорил правду? И что с того, что он к ней и впрямь неравнодушен? Здесь начинались их дороги – и скрестятся ль снова, попробуй пойми…

– Пэр Патрик, – грустно отозвалась Камилла, не глядя в лицо паладина. Слишком опасно: в глазах предательски и непривычно щипало, – вы старше меня и, верно, знаете лучше. Возможно, даже встречали раньше… Так подскажите… Что такое любовь?

Паладин не отзывался достаточно долго, чтобы Камилла всё-таки подняла на него глаза. Лицо Патрика Блаунта оставалось серьёзным и спокойным, когда он ответил:

– Я – не лучший советник, ллейна Камилла, ведь у меня нет никакого опыта… Но думаю, что любовь – это когда каждый вечер у меня из мешка воруют шоколад, а я продолжаю класть его на одно и то же место.