Анарх

XX. КРОВЬ ЗА КРОВЬ

Гаунт с Баскевилем поднялись по лестнице сводчатого подвала с Бленнером, тащащимся за ними.

— Грае! — крикнул Гаунт.

Полковник Грае и его личный состав из Урдешских пехотинцев топтались в освещенном лампами проходе, сжимая свое оружие и посматривая вверх с испугом при звуках разрушения, грохочущих во дворце над ними.

— Что это, мой лорд? — спросил Грае.

— Еще одна, — сказал Гаунт. — Еще одна машина скорби. Сильнее, чем первая. Дворец эвакуирован?

Грае помотал головой.

— Мы едва начали, — сказал он. — Энергия только что появ...

Гаунт протолкнулся мимо него. — Где магистр войны?

— Я не знаю, — откликнулся Грае, спеша за ним. — Я думаю, что все еще здесь.

— Черт возьми, Бартол, — пробормотал Гаунт. Он посмотрел на Грае. — А Беати?

— Забрали наверх, — сказал Грае. — Медики забрали ее...

— Это во дворце, — сказал Гаунт. — Там, наверху. Охотится на любую цель, которую может найти. Оно будет искать Макарота, Святую... это ее цель...

— Как нам остановить это, мой лорд? — спросил Грае.

Гаунт уже бежал вверх по лестнице в главный зал крыла.

— Я не знаю, сможем ли мы, — сказал он. — Я видел это.

— Это мерзость, — сказал Баскевиль Грае. Он пожал плечами офицеру разведки. — Я думаю, что эта ночь уже была достаточно долгой.

— Не поднимайтесь туда! — взвыл Бленнер позади них. — Прячьтесь нафес!

— Лучшее, на что мы можем надеяться – это замедлить это, — сказал Гаунт Грае. — Выиграть какое-нибудь время, чтобы вытащить отсюда Макарота и Беати.

— И вас, сэр, конечно же? — сказал Грае.

— Где моя дочь? — спросил Гаунт.

— Размещена со Святой, — сказал Грае. — Часовня. Туда ее отвели. Все выжившие...

Гаунт посмотрел вниз по лестнице на Урдешских солдат.

— Все вы, за мной, — сказал он.

— Вы слышали Лорда Исполнителя! — прокричал Баскевиль.

Они ворвались в главный коридор, Баскевиль сформировал Урдешцев в огневые линии позади Гаунта. Грае и Бленнер бежали за ними. Разбитое стекло усеивало пол. Гаунт мог чуять горение. Он мог слышать отрывистый оружейный огонь, а затем ответный вой клинка по точильному кругу.

Персонал дворца, спотыкаясь, шел в противоположном направлении, спасаясь бегством, паникуя. Некоторые были ранены и истекали кровью.

— Не ходите туда! — крикнул один человек.

— Наружу! Выбирайся! — сказал ему Гаунт, пока пробегал мимо. Гаунт не останавливался. С мечом в одной руке, с болт-пистолетом в другой, он рвался по длинному коридору к источнику шума.

Он замедлился, когда почувствовал, что земля начала трястись.

Стена впереди разрушилась в ливне из камня и пыли. Появилась машина скорби, плывущий октаэдр из режущих, скользящих клинков, окружающих внутренний свет.

Она медленно приближалась к ним, производя пронзительный визг металла о металл.

Трое Урдешцев бросили свое оружие и побежали.

— В линию! В линию! — прокричал Гаунт.

— Держать линию! — заорал Баскевиль на Урдешцев. Солдаты построились, со стуком приставляя оружие к плечам, нацеливаясь.

— Приготовить гранаты! — крикнул Гаунт.

Он услышал, как солдаты вставили гранаты в свои подствольные гранатометы.

— Ждать! — приказал Гаунт.

Машина скорби с урчанием приблизилась ближе. Клинки на краю ее формы начали вращаться и раскрываться, расцветая, как шипастый цветок, желтый свет светил из нее.

— Далин! — крикнул Гаунт. Он надеялся, что будет отклик, какой-то остаточный проблеск узнавания, который был раньше.

Но он в этом сомневался.

И никакого отклика не было. Нота воя просто стала повышаться до скрипа мокрых пальцев по стеклу.

— Открыть огонь! — приказал Гаунт. Сузив глаза, он начал стрелять в облако кружащихся клинков из своего болт-пистолета. По обе стороны от него, Урдешцы открыли огонь, быстрый точный огонь из своих лазерных винтовок. Баскевиль стрелял очередями на полном автомате из своей винтовки, а Грае палил из своего служебного пистолета. Бленнер, в нескольких шагах позади него, стоял с пустыми руками, пялясь на приближающийся ужас.

Непрерывный огонь мерцал и танцевал на машине скорби: пламенные залпы тяжелых выстрелов Гаунта, вспышки и искры заградительного огня из штурмового оружия. Те вращающиеся лезвия, которые разбивались, мгновенно заменялись.

Машина скорби начала выплевывать клинки. Бритвенные дротики выскальзывали из ее вращающейся массы почти бесшумно. Урдешец заорал и упал, клинок пронзил его бедро. Еще один упал с клинком, вонзившимся ему в голову. Грае захрипел и врезался в стену, черный металлический лист вонзился ему в плечо. Гаунт почувствовал, как одно прошло сквозь мясо его предплечья, когда проносилось мимо. Он выпустил еще три болта в кружащуюся утробу твари.

— Отступаем, медленно! — приказал Гаунт. — Уводим этим путем! Поддерживать огонь!

Они сделали шаг назад, затем второй, стреляя. Машина скорби передвинулась вперед. В унисон, все клинки на передней половине ее формы указали на них. Она собиралась массово выпустить в них град ножей, которые могли бы убить целый отряд.

Гаунт увидел фигуры, движущиеся позади машины скорби в дальнем конце коридора. Он услышал твердый, чистый голос, призывающий к дисциплине.

Вон Войтц. Казадер. Чертова группа Урдешской Тяжелой Пехоты. Штурмовики. Печально известный 17-ый.

Микробусина Гаунта протрещала.

— Уберите свои задницы с линии огня, будьте любезны, Лорд Исполнитель, — сказал Вон Войтц.

— В укрытие, сейчас же! — прокричал Гаунт. Его люди рассыпались, направляясь к дверным проемам и боковым комнатам. Двое из них тащили солдата с прорезанной насквозь ногой. Баскевилю пришлось схватить Бленнера и почти отнести его на себе с пути.

Штурмовики начали свое стремительное наступление. Их методы не были утонченными. Огонь хеллганов. Роторные пушки. Лазерные орудия поддержки на переносимой человеком оснастке. Тяжело бронированные штурмовики наступали по длинному проходу, уничтожая пол, потолок, штукатурку, панели, сковывая машину скорби в смертельной буре разрушения, сфокусированном обстреле, который видели тогда, когда 17-ый прорывался сквозь линии Архиврага, укрепленные позиции, и даже легкую бронетехнику.

Перемешивающиеся черные клинки ломались и разбивались вдребезги. Свет внутри машины скорби мерцал, деформируясь. Она отпрянула, сильно ужаленная, и с одним стремительным лязгом, звуком тысячи мечей, вытащенных одновременно, она повернула все свои лезвия к неуклонно наступающим Урдещцам.

— Слышал, что вам нужна кое-какая поддержка, — услышал Гаунт тихое посмеивание Вон Войтца по связи.

— Признателен, лорд генерал, — ответил он.

— Первый взнос по моему долгу, Брам, — сказал Вон Войтц. — За Яго...

— Просто убей это, Бартол, — сказал Гаунт.

Машина скорби начала двигаться вперед, чтобы встретить приближающихся штурмовиков. Урдешцы не дрогнули. Один шаг за другим, они маршировали к машине, сжигая свои боеприпасы, чтобы разорвать ее на куски.

— Гранаты! — крикнул Гаунт. — Гранаты в нее, пока она не сфокусировалась!

Урдешские Легкие Пехотинцы Грае высунулись из своих скудных укрытий. Их подствольные гранатометы зашлепали с глухими звуками. Крак-гранаты, направленные по дугам с опытным мастерством, падали на и вокруг оружия Херитора.

Быстро зазвучали взрывы, перекрывающие звуки тяжелых ударов. Солдаты по обе стороны длинного коридора падали, когда ударные волны сбивали их с ног. Гроздь огненных шаров пронзила пространство, занятое машиной скорби, забивая коридор накатывающим пламенем.

Машина скорби завизжала. Ее геометрические вращения разрушились, потеряв единство. Клинки выпадали из линий, пересекаясь, сталкиваясь, щелкая друг о друга.

Узор нарушился. Черные металлические фрагменты летели из огня, как лопасти разрушающейся турбины. Случайные клинки вонзались в стены, пол и вертикально в потолок. Большинство быстро летящих зарывались, как стрелы в камень.

Машина скорби раскрутилась, разорванная на части своим собственным вращательным движением.

— Снова! — крикнул Гаунт. Урдешцы вокруг него перезарядились. Они подняли свое оружие, чтобы выстрелить и доставить уничтожение.

Но машина скорби не была мертва. Ее вращающиеся ленты клинков, некоторые сломанные и сколотые, выросли из огня в виде удлиненной восьмерки широкой петлей, как брошенное лассо.

Она была в ярости. Она была ранена. Она хотела сбежать.

Она выбрала самую короткую дорогу.

Она прошла сквозь штурмовиков.

Баскевиль с ужасом смотрел, как бронированные люди начали падать. Как деревянные кегли, сбитые одним ударом, они падали, каждый из них был прорезан насквозь дюжину раз. Кровь брызгала из глубоких, чистых, как после скальпеля, ран, или хлестала между сочленениями их баллистических пластин.

Визжа, с широко расположенными и перенапряженными вращающимися клинками, машина скорби прорезала дыру в конце длинного коридора и исчезла.

Гаунт, Баскевиль и несколько Урдешцев Грае поспешили через длинный участок выжженного и горящего уничтожения, чтобы добраться до 17-ого в середине коридора.

Штурмовики лежали ковром из тел на широком полу. Несколько из них были невредимы. Гаунт перешагивал через отрезанные конечности и тяжелое оружие, чисто разрезанное напополам. Под ногами была кровь, широкая лужа из крови, и капли крови покрывали оштукатуренные стены по обе стороны.

Казадер был мертв, его левая рука была разрезана в бицепсе и запястье. Половина его лица просто отсутствовала.

Вон Войтц был все еще жив, когда Гаунт добрался до него.

Он лежал на спине, пристально смотря в потолок. Гаунт мог видеть, что его раны были смертельными. Вон Войтц выдыхал кровь, яркие красные капли, которые покрывали его щеки и подбородок, как веснушчатые родинки.

Гаунт встал на колени.

— Бартол...

Вон Войтц заморгал, не в состоянии сфокусироваться. Он застонал, кровь забулькала в его горле, как мокрота.

— Я мертв, Брам? — прошептал он.

— Да, мой лорд.

— Вот... дерьмо, — произнес Вон Войтц дрожащим и булькающим голосом. — Значит, это полная оплата. А? Кровь за кровь.

— Лежи спокойно, Бартол. Мы приведем священника. Аятани или...

— Мне ну нужно отпущение грехов, Гаунт, — пробулькал Вон Войтц. Он все еще слепо пялился в потолок. — Я давно смирился. Просто доказательство верности, если не поздно.

— Вам нечего доказывать, лорд генерал.

— Хнх. Поздно. Всегда так темно в этот час. Я знал, что когда дойдет до меня, это произойдет в медленные часы...

Вялость смягчила его лицо и тело, жестокость боли избавило забвение.

Он умер.

Ночь была ужасно темной.

В маленькой комнате парового завода Плэйд Пэриш, ночной сторож дремал на своей консоли, шевелясь каждый раз, чтобы вытереть слюни, сочащиеся изо рта. Горела единственная лампа, его единственное удобство. Дождь стучал по широким окнам комнаты, размытое пятно струящейся воды.

Нэйд Ойстин появилась у окна, промокшая насквозь и запыхавшаяся. Она закричала ему. Он не пошевелился. Сторожка была запечатанной и звуконепроницаемой от грохота завода, когда его турбины включались каждые два часа.

Она яростно застучала ладонями по стеклу, крича. Ее рот двигался неслышимо. Толстое стекло просто слегка изгибалось в своей раме.