Анарх

XIV. ПРАВДА И ДРУГАЯ ЛОЖЬ

— Это зловеще, и невозможно притворится, что это не так, — сказал Колеа, пока они брели.

— С вашей маленькой девочкой все будет в порядке, — сказал Бленнер рядом с ним. — Я в этом уверен, майор.

Он не звучал уверенно. В полусвете, Колеа мог видеть напряженный язык тела Бленнера, как будто он пытался сбежать в себя, потому что здесь больше не было, куда уйти.

— Я ценю, что ты пытаешься звучать ободряюще, Вэйном, — сказал он.

— Ну, для этого и есть комиссары, — сказал Бленнер с пустым смехом.

— Для этого и других вещей.

Бленнер вздохнул. Его дыхание убыстрилось. — Издержки профессии, — сказал он.

— Хотя, должно быть, было сложно в первый раз?

— Я не хочу думать об этом, — сказал Бленнер.

— Прости, — сказал Колеа. — Мы должны держать себя в руках.

Бленнер кивнул. — Я... я нахожу это трудным в эти дни, майор, — ответил он.

— Иногда просто нужен кто-то, с кем можно поговорить, — сказал Колеа. — Друг. Понимаешь? В противном случае, такие вещи укрепятся внутри. Зажмут человеческий разум. Заставят его делать глупые вещи.

— Вещи?

— Я знал людей, разваливающихся на части, — сказал Колеа. — Начавших пить. Или злоупотреблять таблетками. Просто чтобы держать демонов внутри.

— Таблетки?

— Всегда есть путь назад, Вэйном. Просто нужно открыться и поговорить.

— Я бы хотел... — начал Бленнер.

— Что?

— Я бы хотел, чтобы ты только что не сказал «демоны», — сказал он.

Колеа улыбнулся. — Вэйном?

— Да?

— Раньше... ты помнишь? Когда я только спустился в подвал. Ты собирался сказать мне кое-что.

— Разве? — спросил Бленнер. — Я не помню.

— Я помню, — сказал Колеа. — Если я когда-либо и видел человека, который собирается сбросить бремя со своих плеч, тогда, это был ты. Что это было?

Бленнер какое-то время не отвечал. Затем из него вырвался тихий надорванный писк.

— Я не могу это сделать, — сказал он. Колеа едва мог его слышать. — Вина. Это вина, понимаешь? Только на мне, на мне, все время.

— Поговори со мной, Вэйном, — Колеа уронил свой голос до низкого шипения. Им пришлось замедлиться, и остальной отряд Баскевиля слегка оторвался от них.

Бленнер посмотрел на Колеа. Его глаза были отекшими и красными. Крошечный тик заставлял его левую щеку дергаться.

— Низкое Острие, — сказал он. — Это было глупо. Так глупо. Я... я просто пытался держать себя в руках. Они вонзили в меня когти. Я имею в виду, меня как следует поимели. У них была грязь на меня, которая бы стала... стала бы концом.

— Кто?

Бленнер сглотнул, и вытер глаза.

— Ничто из этого сейчас не имеет значения, — сказал он. — Это все казалось таким важным тогда, но сейчас? Здесь? Фес! Это так нелепо! Ужас здесь, наши жизни... за нами идет смерть, и выхода нет.

— Расскажи мне, — сказал Колеа.

— Что? — Бленнер рассмеялся пустым смехом. — Признание на смертном одре?

— Думай об этом, как об отпущении грехов, — сказал Колеа. — Если это будет нашим концом здесь, внизу, то как ты хочешь, чтобы это произошло? Разве ты не хочешь оставить этот долг и перейти в следующую жизнь с чистой совестью?

— Только в смерти, а?

— Они говорят, что так это заканчивается. Долг, да. Я не знаю насчет вины.

Бленнер замешкался.

— Я не помню, чьей это было идеей, — тихо сказал он. — Гендлера, может быть?

Вайлдер ухватился за это, и они притащили меня, потому что они знали, они знали, что могут шантажировать меня ради помощи. Это были просто деньги, майор. Просто деньги. У сына Гаунта было так много, я имею в виду, так много. Доступ к активам Дома Часс. Мы не знали, ни тогда. Мы не знали, что парень был... не парнем.

— И?

— Предполагалось, что Гендлер припугнет его в душе. Напугает его, и заставит его перевести некоторую сумму нам. Вот так и должно было все быть. Но Гендлер, этот фес Диди Гендлер, он был жестоким. Сбил парня с ног. Вот тогда вошли мы. Вот тогда мы осознали, что сын был, на самом деле, фесовой дочкой. Затем Гендлер сымпровизировал нафес. Решил, что она не сможет ничего рассказать, если умрет.

Он посмотрел на Колеа.

— Эзра обнаружил их. Я думаю, что он присматривал за Мерити, ходил за ней тенью. Он вмешался и убил Гендлера. Ранил Вайлдера. Затем вошли мы и притворились, что помогаем ему, хотя мы были замешаны в этом все время. Он убил Эзру. Сказал, что мы должны сказать, что это сделал Вайлдер. И что я обнаружил их и казнил Вайлдера на месте. Никаких несостыковок, понимаешь? Видишь, как это сработало? Он заставил меня убить его, Гол. Он заставил меня пристрелить Вайлдера. Вайлдер умолял меня не делать это, а я просто...

— Вэйном? Вэйном, послушай. Кто заставил тебя? Кто бы другим человеком в вашей группе?

— Мерин, — сказал Бленнер.

Колеа сжал челюсти.

— Это маленькое дерьмо, — прошептал он. — Это был он? Он убил Эзру?

Бленнер кивнул. Колеа хотел двинуть ему кулаком в лицо, а затем продолжать бить. Но он сдержал свою ярость.

— Ты сделал правильную вещь, Вэйном, — выдавил он. — Храбрую вещь. Теперь ты чувствуешь себя лучше, да?

Бленнер снова кивнул.

— Хорошо. Ладно. Давай разберемся с этим, и, если мы выживем, мы сможем разобраться с Мерином. Ты сделал правильную вещь.

— Я просто не могу так больше, — сказал Бленнер.

— Вэйном, мне нужно, чтобы ты отдал мне сейчас свое оружие. Свой пистолет. Ты можешь это сделать?

— Да, — сказал Бленнер, и отдал свой пистолет Колеа.

— Хорошо. Я...

— Гол! — эхом прозвучал голос Баскевиль в коридоре. — Проблемы?

— Нет! — крикнул в ответ Колеа.

— Догоняйте! Мы не хотим потерять вас!

— Хорошо! — крикнул Колеа.

Он взял за руку Бленнера и начал вести его по коридору. Для ярости позже будет время. Он не мог позволить, чтобы это ослабило его сейчас. Он не мог позволить, чтобы это нарушило его концентрацию. Слишком многое стояло на кону.

Только они соединились с остальными, когда начала визжать пила для костей. Она звучала очень близко, как будто была прямо за толстой и бесконечной каменной стеной.

— Ох, Трон! — крикнул Баскевиль. Он поднял свое оружие.

— Вперед! — сказал он. — Вперед! За мной, сейчас же!

Луну Фейзкиель начало неконтролируемо трясти, когда она услышала, как снова завизжала пила для костей. Это было очень близко, и настойчиво в этот раз. Продолжительные визги разрушительной ярости отдавались эхом в коридорах.

Она заткнула пистолет за пояс, чтобы не уронить, а затем зажала одну руку в другой в попытке контролировать дрожь.

Мерин смотрел в страхе, дергаясь от каждого, отдававшегося эхом, визга.

— Фес, — прошептал он. — Нам нафес конец. Просто конец. Знаете что? Фес с ним. Черт с ним. В ад его! Фесов Бог-Император, он сделал это с нами?

— Капитан, — сказала Мерити, пытаясь сдерживать свой собственный страх.

— Что? — резко бросил он, обернувшись к ней. — Это правда! Это правда, тупая маленькая сучка из верхнего улья! Мы служим ему, служим ему каждый день, следуем за его фесовым светом, потому что он путь и правда и все такое дерьмо! И за что? За это? За это дерьмо? Если мы его дети, а он – наш бог, тогда он – фесов монстр!

— Хватит, — сказала Фейзкиель, ее голос был не больше заикания.

Мерин ухмыльнулся ей. Для весьма красивого человека, его лицо ужасно скривилось. — Что? Это богохульство, так ведь? Не такая вещь, которую Гвардеец может сказать на расстоянии слышимости от своей марионетки Префектус? Мне плевать. Пошла нафес. Ты тоже знаешь, что это правда. Это шутка. Это фарс. Мы отдаем свои жизни каждый день, год за годом, просто чтобы служить его великой и непостижимой схеме. Я прошел весь кровавый путь от Танита до этого. Надежды никогда не было. Никогда не было ничего, кроме мимолетной передышки. И я повидал ужасы. Ужасы, которые никто не должен видеть. И вот награда. Запертые в яме с каким-то демоническим отродьем. Нафес Терру. Нафес Бога-Императора...

— Я сказала, хватит, капитан, — сказала Фейзкиель.

Мерин отвернулся. — И что он сделает? — пробормотал он. — Проклянет меня? Нет проклятия хуже, чем это.

Он закрыл глаза и прижал руки ко лбу.

— Выхода нет, — прошептал он. — Нет.

Фейзкиель тяжело сглотнула и осторожно сделала шаг к нему. Она протянула трясущуюся руку в напрасном жесте утешения.

Что-то черное и трясущееся приземлилось на пол между ними, визжа. Оба отпрянули.

Мерин опустил свой боевой нож.

— Это фесов талисман, — сказал он. Он начал смеяться. Почему-то, Мерити ощущала, что его пустой, холодный смех был хуже, чем отдающийся эхом визг демона.

Она посмотрела вниз на раненого орла. Он трясся, его оперение было в беспорядке. Его оставшаяся голова дергалась из стороны в сторону, награждая их диким непониманием.

— Вон он! Видишь? Там...

Старый аятани и Шогги Домор появились из коридора рядом с ними. Они остановились и пристально посмотрели.

— Трон, — сказал Домор, — никогда не думал, что мы снова увидим еще одну живую душу.

— Шогги, — сказал Мерин в неверии.

— С вами тремя все в порядке? — спросил Цвейл.

— Да, отец, — сказала Мерити. — Рады компании.

Цвейл посмотрел на Фейзкиель, затем подошел к ней и крепко обнял, прижимая ее голову в своему плечу.

— Ну, ну, — произнес он, пока она рыдала в складки его робы. — Этого всего было слегка многовато. Но мы идем через это. Император защищает. На самом деле.

— Нет, не защищает, — сказал Мерин. — Вы это слышали, так? Это звук смерти, идущей к нам.

— Ну же, Флин, — сказал Домор. — Отец Цвейл...

— И что он собирается делать? — спросил Мерин. — Ты знаешь, что нас всех отфесали.

— Мне не нравится ваш тон, молодой человек, — сказал Цвейл, отпуская Фейзкиель из объятий. Он посмотрел на Мерити с печальной улыбкой, и сжал ее руку.

— Твой отец будет гордиться, — сказал он. — Ты сохранила свой резерв. Должно быть это в крови, а?

— Я думаю, что моя отвага почти исчезла, — сказала Мерити.

— Отвага мимолетна, — сказал Цвейл. — Как цветы и боль и, так же, мягкие сыры. Вещи, которые имеют значение – это вещи, которые продолжаются. Вера. Доверие. И надежда удивительно долговечны.

— Я ни во что не верю, — пробормотал Мерин.

— Это может объяснить многое о тебе, — сказал Цвейл. — У меня лично есть вера, которой можно поделиться. Я верю, что мы идем наружу. Я верю, что мы будем жить.

— Вы сумасшедший старый ублюдок, — сказал Мерин.

— Может быть, Отец Цвейл и сумасшедший... — начал Домор.

— Так говорят, — согласился Цвейл со смешком. Он наклонился, чтобы успокоить орла, говоря с ним воркующим голосом и разглаживая ему перья.

— Но я ему верю, — сказал Домор. — Он завел меня так далеко.

— Тогда, я бы не хотел думать, в каком дерьме ты был до этого, — сказал Мерин.

— Ты собираешься остаться здесь, или пойдешь с нами? — спросил Домор.

— Куда? — спросил Мерин.

Птица встряхнула крыльями, завопила, и снова взлетела.

— Туда, — сказал Цвейл, указывая на нее, когда она взлетела.

— Вы идете за фесовой птицей? — спросил Мерин.

— Мы идем к свету, — сказал Цвейл. — Идем. — Он взял Мерити за руку.

Мерин просто покачал головой от отчаяния.

— Он не ошибается, — сказал Домор. Все посмотрели на него, даже Цвейл.

— Не ошибаюсь? — спросил он.

Домор подстроил свою оптику.

— Я считываю свет там дальше. Прямо там, куда полетела птица. Свет снаружи. Трон, она может чуять свежий воздух.