Падение драконов

Красный шар солнца не успел оторваться от горизонта, а Габриэль уже оказался у дю Корса, в двадцати лигах к северу.

— Никаких контактов, — сказал дю Корс.

— Пусть так и будет, — решил Габриэль и запустил в реальность мощный поток силы. Повторил то же самое со спины Ариосто, когда они поднялись над галлейской армией. Рыцари и пехотинцы радостно закричали.

А затем Габриэль попытался провести эксперимент, который они с Морганом обсуждали на корабле — казалось, прошло уже много месяцев. Впервые Габриэль попытался вызвать волну эмоций, как делали огромные твари Диких. Он обнаружил, что достаточно легко найти в себе страх и еще проще выпустить его наружу. Удивился, поняв, что волны страха и ужаса, испускаемые тварями, были всего лишь их собственными чувствами. Конечно, Стражи боялись боя, конечно, виверны боялись людей. Формируя собственную волну, он осознал то, что предполагал Морган. Что твари развили эту способность, чтобы обнаруживать своего древнего врага. Это каким-то образом отрезвляло и одновременно вызывало благоговение.

Вот он. Это оказалось так просто, что Габриэль выругался бы, не будь все его внимание поглощено проецируемой волной. Некромант сразу же стал заметен — как пятно пустоты в мире чувств, которым оставался эфир, сколько бы люди ни пытались объяснить его разумом.

Найти что-то в эфире — еще не то же самое, что найти это в реальности, но сейчас все было видно на удивление хорошо, а расстояние оказалось небольшим.

В реальности Габриэль расхохотался. И сбежал, опустившись совсем низко, чтобы между ним и врагом оказалась скала. Он приземлился, когда прекрасный рассвет еще не закончился. Ариосто помчался жрать овец. Габриэль очутился дальше, чем предполагал, в глубокой долине между двумя скалистыми вершинами. На песке виднелись камни, принесенные ледником, и через долину уже были протянуты веревки.

В сорока ярдах от него застонал Калли.

Застонал Адриан Голдсмит.

На самом деле застонали вообще все, потому что веревки на аккуратных деревянных колышках означали, что придется копать. У большинства были кирки, у кого-то лопаты, почти каждому уже приходилось воздвигать земляные укрепления раньше, но неглубокая почва и скалы выглядели очень уж неприятно.

Плохиш Том ехал вдоль веревки, из-под копыт огромного коня летела пыль.

— Я знаю, ребята, что вы ненавидите копать, но, когда на вас бросятся умброты, эти окопы вам теплой постелькой покажутся! Так что к делу.

Калли увидел, что Анна и Тоби принялись копать, сделал глоток воды из почти пустой фляги и вернулся к капитану и знамени. Юный Мортирмир творил заклинания: он уже поднял щиты, взгляд у него остекленел. Наблюдая, как ест грифон, капитан сказал:

— Никогда еще моя трусость не приносила столько пользы.

Морган улыбнулся, что случалось редко.

— Милорд, я восхищен, что вы рискнули попробовать. Результат невероятен. — Магистр снова улыбнулся, довольно жутко. — Скорее бы самому попробовать.

— Простите, что прерываю, капитан, — сказал Калли, — мне с вами остаться или с Тоби?

— Я буду в воздухе. Не дай Тоби умереть. Или Анне.

Калли улыбнулся.

— Ребятам понравится, если вы будете копать, — мягко сказал он.

Габриэль встретился с ним взглядом и тяжело вздохнул.

— Ты прав. Просто я ненавижу это. И уже устал.

На нем был только поддоспешник, полетный костюм Габриэль оставил на попечении двух пажей. Подойдя к линии, он молча забрал кирку у Анны Вудсток.

— Иди проверь мои доспехи.

Она вытерла пот, выступивший несмотря на холодный осенний ветер, и изобразила поклон.

Габриэль замахал киркой. Анна как раз наткнулась на камень размером с две человеческих головы. Он обкопал его вокруг, поддел киркой, а потом подозвал Тома Лаклана, и они вдвоем подняли камень и бросили на будущее укрепление.

Подошел Калли с небольшой лопатой и принялся перекидывать наверх рыхлую землю.

— Вот они, — сказал Мортирмир. — Он. Они. Идут сюда. — Он посмотрел вниз: — Бесполезно спрашивать, почему император людей машет киркой, вместо того чтобы готовить заклинание?

Габриэль продолжал копать. Задел еще один камень, и от удара онемела рука.

— Морган, эти люди мне нужны. Живыми. А чтобы они пережили следующие несколько часов, мне нужны окопы.

— Ага, — согласился Морган.

— Они будут копать лучше, если увидят, что я тоже копаю.

— Это почему?

Том Лаклан слегка шлепнул Моргана Мортирмира по затылку, и Мортирмир вздрогнул.

— У тебя там вообще есть кровь и кости, чернокнижник? Или одни шестеренки?

— И все же он прав, — заметил Габриэль, выкапывая второй камень, — мне нужно готовиться.

Мортирмир посмотрел на покрытых потом людей.

— Если бы у каждого из них был Оскверненный меч…

— Ты можешь это устроить, парень? — Том Лаклан на мгновение замер. — Я бы перестал тебя шпынять тогда.

Он хмыкнул, слез с боевого коня, такого же высокого и черного, как императорский Ателий, и закованного в броню, и взял кирку у своего капитана. Том ударил один раз, пока капитан выбирался из будущего окопа, и сразу же расколол камень, над которым трудился Габриэль. Глянул наверх.

— Бравый парняга, — сказал Габриэль.

— Очень глупо выходит, когда ты пытаешься говорить по-горски, — ухмыльнулся Лаклан.

— Ну, ты же должен понять, как выглядишь в наших глазах. Ладно, с грязью я уже сразился, пора сразиться с Некромантом.

Из стоявшей в центре шеренги повозки — одной из четырех, что у них остались, — выкинули четыре огромные плетеные корзины высотой в человеческий рост и обхватом в дерево в Эднакрэгах. Гильдейские принялись наполнять их землей. Землю брали перед строем: они находились в середине долины, где почва была глубже всего, и работа спорилась, тем более что камни тоже летели в корзины.

Подошли лошади, и фальконеты установили между корзинами. Орудийная прислуга занялась пушками, остальные продолжили копать.

Солнце преодолело полпути по небу, и не успели самые набожные произнести торопливую молитву, как зазвучали трубы. Окоп удалось выкопать на четыре фута почти по всей длине и дополнить валом не менее двух футов высотой. Последние шесть дней большинство лучников и все гильдейские тащили длинные деревянные колья. Теперь их воткнули так глубоко, как только позволяла почва, с легким наклоном наружу. Они торчали над валом фута на три. Корзины, они же габионы, были наполнены доверху, фальконеты сверкали на солнце.

У Габриэля дрожали руки.

— Ты знаешь, что светишься? — спросил его Мортирмир. — Ты совсем золотой.

Габриэль закрыл глаза.

— Что, близится переход? Интересно, почему ты, а не я?

— Потому что я взрослый? — Габриэль открыл глаза.

— Я вообще-то считал, что я тоже.

— Мы можем это скрыть?

— Подумаем, когда закончим. — Мортирмир нахмурился. — Я, конечно, много хвастаюсь, но хотелось бы сберечь как можно больше силы.

— Приятно слышать. Ну, почти.

— Вот оно. Они. Он.

В долине заклубилось облако пыли. Зазвучали трубы. Габриэль подошел к Ариосто и положил руку ему на холку. «Готов?»

«Конечно! Охота!»

— Милорд? — К нему подошла Анна Вудсток. — Они прислали герольда.

Габриэль вернулся к окопам и вместе с Плохишом Томом, Мортирмиром и Фрэнсисом Эткортом уставился на человека на лошади-скелете.

— Ну-ну, — сказал Мортирмир.

— Ты же не собираешься тут речи произносить? — Раздражение усиливало акцент в речи Тома.

— Предполагается, что я с ним поговорю. — Габриэль поджал губы.

— Могу я, — сказал Мортирмир.

Габриэль посмотрел на молодого магистра.

— Потешу твою гордость, Морган Мортирмир. Если одному из нас суждено сейчас погибнуть, лучше это буду я. Для всеобщего блага.

Он помахал Анне, которая уже подвела Ателия. Тот нервничал, ожидая, что его опять оставят в тылу, и радовался предстоящей поездке.

Том Лаклан обнажил свой огромный волшебный меч, который называли Клинком Дракона, и воздел его в воздух, как факел.

— А я просто поеду с тобой.

— Идет, — кивнул Габриэль.

Они выехали за пределы своих земляных укреплений. Солнце стояло высоко, и в воздухе пахло сырой, только что раскопанной землей. Было прохладно и светло, и очень просто любить жизнь.

Герольд оказался немертвым. Из одежды на нем остались рубаха и грязные брэ, ноги босые. Был он высок и очень худ, глаза у него не двигались. Приехал он на тощей, под стать ему, лошади.

Он остановился примерно в двух лошадиных корпусах от Габриэля и Тома Лаклана. Не натянул повод, не издал ни звука. Они просто остановились.

— Приветствую, — пропел хор в его горле.

Габриэль с некоторым усилием вздохнул. Существо пугало своим сходством с человеком и непохожестью на людей. Он еще никогда не видел немертвого так близко, и это чувство ему не понравилось.

— Я говорю с существом, известным как Некромант? — спросил Габриэль.

— Да. — Голос производил не меньше половины общего эффекта. — Когда-то я был человеком, — пауза, — или мы были? Некоторые из нас были.

Острие меча Тома дернулось, как хвост напрягшегося кота.

— Вы не драконы? — спросил нестройный хор.

— Нет, — ответил Габриэль.

— Хорошо и плохо. Мы думали, вы драконы.

— Какова цель наших переговоров? — спросил Габриэль.

— Я хочу сдаться, — заявила тварь, — если это возможно.

Сердце Габриэля заколотилось.

— Это обман, — твердо сказал Том.

— Послушай, человек. Повелитель людей и Убийца людей. Я ничего не хочу, только уйти. Я проиграл. Я знаю это. Я нашел свои самые глубокие воспоминания и вспомнил, что мне может быть позволено сдаться. Возможно, ты меня уничтожишь. Или, может быть, отпустишь. Мои так называемые союзники бросили меня, и мне больше некуда идти.

— Даже если бы я мог представить способ держать тебя в плену, — сказал Габриэль, пытаясь найти слова и скрыть удивление, — у меня есть союзники, которым нужен твой… конец.

— Ты заботишься о товарищах? Тогда мне есть что тебе предложить. Во-первых, если мы будем сражаться, я многих убью. Возможно, больше, чем ты думаешь. У меня есть средство от драконьего огня, — хор говорил несогласованно, и слова «драконий огонь» прозвучали колокольным звоном, — тебе нечем меня удивить.

— Ну, давай, — улыбнулся Плохиш Том.

— Убийца людей, ты ничего не боишься. А я слишком долго живу, чтобы иметь мужество. У меня его не осталось, иначе я бы не пытался сдаться.

У немертвого не двигались ни голова, ни глаза. Чтобы обратиться к Тому, ему пришлось повернуть лошадь.

— Что ты еще предлагаешь? — спросил Габриэль. Он был не готов к капитуляции. Он не мог представить себе путь отсюда, поэтому ему хотелось отказаться и покончить с этим. Он не мог представить, как понудить такую чуждую и могущественную сущность к любой сделке, не мог представить, что сущность сознает, что такое «сдаться». Он даже не понимал, с кем разговаривает.

— Это интересно и похоже на мои воспоминания о людях. Вы обладаете властью или вы просто люди? Мы/я когда-то были людьми/человеком. Кто-то из нас. Мы понятия не имели, что люди могут быть такими сильными.

Молчание было безжалостным. Габриэль почувствовал запах умбротов в лесу за маленьким пятачком грязи и сморщил нос.