Падение драконов

КОХОКТОН — ЭШ

Эш несся на юг, как громадная воронья стая, и животные дрожали, попадая в тень его крыльев. С огромной высоты он видел землю почти до Великой реки на западе. Его армия шла по долине Кохоктона темной колонной, похожая на армию муравьев, увиденную с крыши. Три кургана на западе, которые все еще изрыгали пепел и расплавленный камень, предвещали морозную зиму и огромные беды. Неожиданное и приятное последствие его ударов.

Но в эфире оживал старейший враг его расы. Начиналось. Эш узнавал знаки. В каком-то смысле он сам преднамеренно ослабил древние заклинания, удерживавшие одайн во вратах.

Но это началось слишком рано и казалось слишком сильным. Ему нужна была покорность.

Эш тянул силу во время полета, оставляя за собой ряды мертвых иссохших деревьев. Он открыл — возможно, не первым, — что черную силу почти всегда было проще всего захватить. Он поднял несколько щитов и начал снижаться…

Первая же стрела чуть не погубила его.

В эфире тварь во вратах походила на бесконечную паутину живой плоти, соединенную дорожками слизи. Само ее присутствие угрожало сокрушить его, и сила ее принуждения потянулась задушить дракона, но массивная стрела, состоящая из грубой силы, смела его изящные щиты. Ни Керак, ни Тамсин, ни Никос не были способны на подобное.

Огонь опалил его чувства, и он выплеснул свою ярость в эфире и в реальности. Дом, в котором Филиппа выросла и стала женщиной, был уничтожен одним выдохом дракона. Разрушительный огонь Эша пронесся по крыше, оставив за собой черную землю, и ударил в поле стоячих камней. Но то, что там скрывалось, отразило пламя без всякого труда. По жемчужно-серому куполу чудовищное пламя стекло, будто вода со дна перевернутой чаши.

Эш обернулся, ища угрозу в реальности или в эфире, сотворил мощное атакующее заклинание, которое немедленно отразили. Он начал сомневаться, что сможет пробить щит твари. Она была равным соперником ему. И вместе с этими сомнениями появились и другие. Его власть над морскими чудовищами ослабла, поток боглинов с запада превратился в ручеек, он сам потерял из виду основную армию врага, превращение рогатых людей в копии своего разума теперь выглядело довольно глупым, невозможность вернуть колодец показалась самообманом. И внезапно все его планы раскрылись перед ним, почти не исполненные, он сам ничего не понимал в них, и он начал думать…

И тут его разум ощутил ловушку, и он рванулся прочь, ломая принуждение презрением.