Падение драконов

Анна появилась у внутренней двери с камзолом в левой руке и боевым мечом императора в правой. Когда она увидела Тоби, ее лицо просветлело. Его сердце забилось очень быстро.

— Я займусь мечом, — сказал он, садясь за второй стол. Он осмотрел меч — тот был безупречен, но Тоби взял тряпку, смочил ее маслом и проверил лезвие…

— Это ты, Тоби? — спросил император.

— Да, ваша светлость, — сказал Тоби. Последние десять дюймов были достаточно остры, чтобы ими бриться, а вот остальное…

— Ты разве не должен лежать под одеялом с подружкой? Если нет, приведи, пожалуйста, Мегаса Дукаса.

Тоби выскользнул наружу, ссыпался по крутой лестнице и поднялся на другую площадку к комнате сэра Майкла.

— Ты нужен капитану, — крикнул Тоби через плечо лорда Робина, раскладывавшего доспехи.

Появился Майкл, полностью одетый, с младенцем на руках.

— Веди, — сказал он.

Ребенок срыгнул на бархатный камзол. Тоби сбежал по ступенькам и услышал, что сэр Майкл идет за ним. Он успел заметить, что королевы Арле в зале больше нет. Морган Мортирмир шел прямо за ними. Император ждал их с вином, которое налил сам.

— Прошу прощения, господа, — сказал он извиняющимся тоном, — я вас надолго не задержу. Последняя поправка. Я открою врата сам.

— Это глупый риск, — сказал Мортирмир.

— Морган, — произнес император ровным голосом, — не напомнишь, кто из нас император?

Он посмотрел вокруг. Бланш в одной сорочке стояла в дверях спальни, из-за ее плеча выглядывала фрейлина. Макгилли раскладывал боевой костюм императора, Анна заранее сервировала холодный завтрак.

— А я зато сильнее, — заявил Мортирмир.

— Когда отец Арно умер, я поклялся, что не буду рисковать чужими жизнями, если могу сделать что-то сам. Я сделаю это, господа.

Тоби показалось, что это аргумент в старом споре.

— А если у тебя не получится… — пожал плечами Мортирмир.

— Тогда мне не придется беспокоиться о будущем. Извините, что прервал ваш вечерний досуг. Идите спать.

Император поклонился. Мегас Дукас и магистр магии поклонились в ответ. В дверях появился оружейник. Он очень волновался, и Тоби налил ему чашку сидра, разогретого раскаленной в камине подковой, и попытался его успокоить.

— Я к императрице на примерку…

Анна проскользнула в спальню и вышла с императрицей, на которой под льняной сорочкой явно не было больше ничего. Оружейник смутился еще сильнее.

— Ваши… сабатоны… были слишком узкими, ваше величество?

— Да, сэр, — улыбнулась Бланш.

Она села, Беатрис зашнуровала на ней ботинки. Оружейник шагнул вперед и надел сабатон ей на ногу. Руки у него дрожали. Тоби взглянул на Анну и обнаружил, что она смотрит на него.

Прошла целая вечность, а они оба так и смотрели друг на друга. Тоби вдруг понял, что кто-то зовет его по имени.

— Тоби? — Императрица улыбалась.

— Ваша милость?

— Принеси бедняге вина.

Тоби принес вина и увел оружейника от ног императрицы. Бланш старалась не смеяться.

— Сущая мелочь, — сказал оружейник, — чуть ослабить заклепки. Я так рад…

Бланш встала. Оружейник запнулся и попробовал поклониться.

— Они великолепны, — сказала императрица, — в них можно танцевать.

Она сделала несколько па этрусского придворного танца, который они с Беатрис разучивали каждое утро, ее закованные в сталь ноги посверкивали в свете свечей. Сабатоны были отделаны золотом.

— Как это красиво, — пробормотал оружейник. — Ой, я вслух это сказал?

Он побагровел так сильно, что Тоби испугался, как бы ему не стало плохо, отвел его к столу и налил вина. Императрица улыбнулась своей фрейлине, указала на стальные башмаки, и Беатрис мгновенно их сняла.

— Вы заведете новую моду, — решила юная Беатрис. — Нам всем нужны доспехи.

Она хихикнула, стерла следы пальцев со стали своим крайне практичным фартуком и добавила сабатоны к доспеху, лежавшему на ковре у огня.

Оружейник наблюдал, как Тоби осматривает меч.

— Можно? — спросил он.

Тоби протянул ему меч, оружейник на мгновение положил палец на рукоять и усмехнулся.

— Вот это вечерок, — сказал он по-галлейски. — Я потрогал императрицу и меч императора.

С этими словами он встал и вышел. Тоби проводил его до кладовой в коридоре и взял там веревку и миску. Пока Анна и Беатрис убирали, он осторожно обработал лезвия пастой из воска и пемзы.

Вложив меч обратно в ножны, он услышал, как смеются Анна и Беатрис, увидел мастера Никодима, который прошел мимо с простынями, и несколько раз попробовал меч — наполовину достал из ножен и убрал обратно.

Идеально.

Император выглянул из спальни.

— Идите спать, друзья, — сказал он.

— Все почти готово, — ответила Анна. Тоби улыбнулся. Он сам всегда так говорил. Он поставил меч императора в вертикальную стойку возле камина. Рядом с ней на вешалке висела безупречно сшитая новенькая мужская рубашка и брэ на несколько размеров меньше, чем у императора.

— Спасибо, Тоби, — улыбнулся мастер Никодим. — Анна, у нас все готово?

Анна кивнула, держа в руках охапку грязной одежды. Беатрис сделала реверанс.

— Я разбужу вас всех, — пообещал Никодим и вышел не менее царственно, чем сам император.

Анна бросила грязную одежду в корзину у дверей, стараясь не слушать доносящиеся из спальни разговоры. Тоби собрал точильный камень и все остальное и понес в кладовую. Положил воск обратно на полку и пожалел, что у него нет воды…

Анна вошла со свечой. Поднялась на цыпочки, чтобы взять с высокой полки еще одну, потом повернулась и прикоснулась губами к губам Тоби.

— Никуда не уходи, — приказала она и удалилась.

Мимо прошел, зевая, мастер Юлий. Тоби притворился, что возится с чем-то в крошечной кладовке.

Тоби подумал одновременно две мысли: «Я никого не обманываю» и «Она любит меня!»

Анна вернулась. Он слышал ее шаги, и миновала, казалось, целая радостная вечность. Предвкушение боролось с безымянным страхом.

Она вошла с огарком свечи и закрыла дверь кладовой, которая была немногим больше шкафа для одежды. Тоби наклонился и поцеловал любимую. Получилось довольно неуклюже, продлилось дольше, чем они ожидали. Капнул воск, и они оторвались друг от друга.

— Я как-то по-другому представляла себе любовное гнездышко, — прошептала Анна.

Почему-то это показалось очень забавным.

— А если мы обрушим полку… — начал Тоби. Бедром он упирался в запас масла для ламп. Оба захихикали.

— Почему ты женился на мне? — спросила Бланш. Она вытянулась на кровати, положив руки на живот. Он стал тверже, как будто там наросли мышцы. Пока еще почти ничего не было видно, но платья сходились уже с некоторым трудом, а груди стали очень чувствительными.

— Потому что я тебя люблю? — предположил Габриэль, глядя в окно.

— У меня красивые ноги. По крайней мере, мне так говорили. — Она вздохнула. — Я прачка. Я самозванка. Этот несчастный оружейник прикасался ко мне так, будто я Пресвятая Дева собственной персоной, а не просто обычная женщина, которая иногда пукает и смеется… — Она помолчала. — Я не великий воин вроде Изюминки и не великий магистр, как Танкреда. Я из простой семьи. Моя мать была любовницей какого-то знатного дворянина или нескольких… Иногда я смотрю на тебя… как сегодня, во время парада. И мне кажется, что я делаю вид, будто я замужем за богом.

Габриэль отвернулся от окна. Свет свечи играл на его лице, и оно казалось дьявольским.

— У тебя и правда красивые ноги, — сказал он и провел по одной из них рукой.

Бланш вздохнула и хлопнула его по руке.

— Милая моя, мы все самозванцы.

Их взгляды встретились.

— Одна из причин, по которой я женился на тебе, заключалась в том, что я хотел провести с тобой эту ночь. — Она покраснела, но он продолжил: — Меня ждет огромный риск. Сейчас это кажется мне безумием. Господи, почему я вообще за это взялся? — Он вздрогнул, и она тут же обвила его руками. — Я притворяюсь. Я притворяюсь, что я смелый, и я притворяюсь, что командую, и я притворяюсь, что у меня есть великолепный план, и чаще всего я придумываю его на ходу, и я до смерти напуган, а мне приходится жонглировать вечностями. — Он вздрогнул. — Я убил слишком много своих друзей, и я до сих пор не знаю ради чего, а по утрам… — Он вывернулся из объятий и поцеловал Бланш. — Слушай, я не астролог, но больше года назад я представил… — Он нахмурился. — Наверное, это уже слишком. Я решил, что если мы зайдем так далеко… я даже не знал тогда, что такое далеко… если мы зайдем так далеко… — Он глубоко вздохнул.

Она поцеловала его. Через несколько мгновений этот поцелуй из успокаивающего стал возбуждающим.

— Когда я затащил тебя в седло, — прошептал он, — я знал, что ты выдержишь… все.

Его кожа сияла, как залитый солнцем металл, и только металлическая рука была темной. Бланш села и стянула ночную сорочку через голову.

— Надо поспать, наверное? — спросил он. Впрочем, его руки явно говорили обратное.

— Нет, — сказала она.

Семь часов спустя его кожа светилась так ярко, что в строю громко зашептались. Люди стояли с оружием в руках на самом верху спуска в большой подземный зал. Под землей не было темно. Зал освещала целая радуга цветов, как будто солнце било прямо в огромное окно-розу. На витраже император Аэций шел из стекла в стекло, издавал законы, приказывал казнить семью бывшего императора, выигрывал великую битву при Чалуне, доживал свою жизнь монахом.

Сам император надел доспехи из позолоченной стали. В руке у него было копье, на голове — шлем. Ариосто в зале наверху издал хриплый крик.

— Ты уверен? — спросил Мортирмир.

Габриэль посмотрел на него и улыбнулся.

— Капитан? — Калли вышел из строя.

— Да, Калли?

— Я хотел бы пойти с вами, если вы не возражаете.

Плохиш Том слегка кивнул. Габриэль кивнул в ответ.

— Спасибо, Калли.

Они вдвоем вошли в залитый светом зал. Было очень тепло. Цвета казались ненастоящими.

— Капитан? — позвал Калли.

— Да? — ответил Габриэль, с трудом сохраняя терпение.

— Посмотрите. — Калли указал на центральную фигуру Аэция.

— Ну да, красиво, — отмахнулся Габриэль и подошел к центральной панели с замочной скважиной. Калли видел, как у него трясутся руки.

Калли снял с плеча лук, проверил, вытащил тяжелую стрелу и положил на тетиву.

— Удачи, капитан, — сказал он.

Габриэль оглянулся. Он посмотрел вверх, на ожидающие войска, а затем на врата. Свет стал намного ярче.

А потом раздался звук, похожий на звон колокола, на звон серебра или хрусталя. И этот звук заполнил весь зал.

Морган поднял щиты, как и Петрарка, и Танкреда, и двадцать других магистров.

Габриэль вошел в свой Дворец, где стояла на пьедестале его наставница.

— Аве, Пруденция, — сказал Габриэль.

— Аве, — ответила она и изогнула в улыбке белые мраморные губы. — Ты стоишь на пороге. Я слышу музыку сфер.

Он кивнул. Он сделал все возможные приготовления, как будто на экзамене у наставницы. Поднял щиты, готовые мгновенно сработать, запас копья света, облака тьмы, огненные шары, меч, который создал сам, и еще кое-какие сложные тонкие заклинания, позаимствованные из угасающего разума Аль-Рашиди.