Падение драконов

АРЛЕ — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ

Габриэль стоял на стене и смотрел на дороги: восток, запад, север и юг. Арле выстроили на перекрестке.

— Врата откроются через семь дней, — сказал Майкл у него за спиной. — Или через десять, или семьдесят. Господи. — Он сцепил руки и оперся на парапет.

На равнине под Арле теснились палатки и землянки. Осенний воздух уже стал прохладным, дым сотни костров поднимался в небо, аккуратные ряды солдатских палаток уходили вдаль. Под самыми стенами лагеря были полны — тут обитали ополчение Арле и фаланга пугал, как Майкл именовал выживших после червей Некроманта прямо в лицо. А еще были схоларии, их костры, коновязи, небольшой лазарет и огромный шатер офицеров, один из которых теперь стал соправителем императора.

Но за ними стояли ряды пустых палаток, ожидающих армию Изюминки, лагерь бывших наемников, где прекрасно проводили время и много спали ветераны войска Габриэля, лагерь, подготовленный для нордиканцев, где жили пятьдесят новобранцев, прибывших с севера и уже доказавших свое геройство, по крайней мере за пиршественным столом, лагерь для малого отряда Габриэля, еще один для гильдейских Харндона, место для вениканцев и беронцев и еще многие мили белой ленты, очерчивающей площадки для еще не установленных шатров и не разожженных костров. Белые ленты тянулись и тянулись на фоне черной земли, куда хватало взгляда.

— Том будет завтра? — спросил Майкл.

— Или послезавтра. Каждый день, пока он остается на западе, мы экономим дневной запас овса и сена. Все равно он близко. И мы оставим этот город голодным, если Изюминка не привезет припасы. Неважно. Она сделала все, о чем мы просили, и даже больше. Ее шевоше принес нам четыреста телег, полных зерна.

— Но голод все равно близко.

— Да, — подтвердил Габриэль.

Бланш вышла на узкий парапет, а за ней Кайтлин и сэр Георгий Комнин, ныне цезарь.

— А Изюминка? — спросил Майкл, глядя на горизонт. Комнин устроился между двумя зубцами и показал листок.

— Птица. Изюминка идет через Сан-Коломбо. Она сказала… — Комнин улыбнулся, — много интересного о волах. Говорит, что будет через пять дней.

— Прекрасно, — кивнул Габриэль.

Майкл повернулся так, что заходящее солнце осветило его лицо огнем.

— Мы идем по плану. О боже, Габриэль, я думал, что это невозможно. И если астрологи правы, у нас всего шесть дней. Но мы все равно успеваем.

— Это наш новый девиз, — отозвался Габриэль. — Превращаем невозможное в очень, очень трудное.

— Вышью это на знамени отряда, — засмеялась Бланш.

— Еда? — спросил ее Габриэль.

Она достала восковую табличку. Не восковую на самом деле. Из эбенового дерева, гладкого, как будто обожженная глазурованная глина, вот только глазурь была герметической. Мортирмир изготовил шесть таких табличек, они сообщались друг с другом, а запас невидимых страниц был неисчерпаем. Бланш листала эти страницы одним пальцем.

— У нас будет уходить около пятидесяти тонн еды в день.

— Пятидесяти тонн? — переспросила Кайтлин.

— С четырьмя сотнями повозок мы можем увезти только четырехдневный паек для армии, — тихо ответила Бланш.

— Куда увезти?

— Четыреста повозок, — покачал головой Майкл, — и все запряжены лошадьми и волами, которые тоже едят.

— А плевать, — заявил Габриэль. — Обсчитаемся — сожрем животных. Спасибо, милая.

Майкл снова посмотрел на заходящее солнце и равнину.

— Итак, у нас есть семь дней и все больше солдат. Что мы делаем?

— Делаем? Будем тренироваться, как атлеты. Пока солдаты нас не возненавидят. — Он широко улыбнулся. — Мы не собираемся проигрывать, друзья мои. Все должно быть красиво. Так что будем тренироваться. Шесть дней. И все наши герметисты готовят множество прекрасных сюрпризов…

— А что нам делать в седьмой день? — спросила Бланш и улыбнулась, как будто зная ответ.

— А на седьмой день мы устроим праздник. Ну, я считаю, что нам нужен праздник.

Наступило утро. В Арле запели петухи.

Габриэль лежал в постели и смотрел на сияющее золото в своей здоровой руке. Он мог поднять ее и увидеть Бланш в темноте. С каждым днем после тяжелого боя свечение становилось ярче.

— Господи, — сказал он, а затем остановился, не произнеся богохульства, которое даже ему не показалось смешным.

Бланш пошевелилась, нахмурилась и проснулась.

— Габриэль?

— Мой господин? — Анна открыла дверь в спальню.

Габриэль поцеловал жену. Она не ответила так, как он хотел, а вместо этого очень осторожно оттолкнула его. Он попытался настоять, и она толкнула сильнее.

— Эй! — сказал он.

Она резко отвернулась и выругалась. Затем ее эффектно вырвало — залило все белье.