Сказочная ложь

Глава 9

Ночь поглотила город. Лунный свет обливал серебром заснеженные крыши домов и подсвечивал контуры деревьев. Морозный воздух был чист и колюч, ветер легкими осторожными дуновениями гладил волосы. Я подставила ему лицо, глубоко вдохнув, и укуталась в куртку. Вдоль улицы желтыми бусинами тянулись фонари, теряясь в густой темноте. Я спустилась на дорожку из речных камней и побрела к калитке. Откровение Мишель взбудоражило мое сознание. Зачем Моника лгала о своих родителях? Стыдилась? В их ошибках и грехах не было ее вины, или мы чего-то не знали? Увы, по прошествии стольких лет сложно выяснить правду. И что же случилось дальше? Никто из нас не знал, как сложилась судьба сестры после трагедии. Невосполнимый пробел во времени, непростительная черствость с моей стороны. Я не лезла к Монике с расспросами, поверив на слово, впустила в свой дом, дала крышу над головой и не потребовала объяснений. Зачем она приехала? Почему ко мне? Мы не дружили, общались на семейных праздниках, когда еще наши родные были живы. Никогда не вели себя, как сестры, не заплетали друг другу косички и не устраивали посиделки с куклами. Неужели ближе меня никого не осталось из ее рода? Лизбены относились ко двору лесных колдунов, когда-то из него вышел мой отец, покинул с шумом и треском, чтобы не было соблазна вернуться. Мама принадлежала… Проклятье! Даже этого я не знала! Я вдруг будто лицом о стену ударилась, и разум окутала пыль. Стиснув руки в карманах куртки, я заскрипела зубами. Пустота в сердце, прореха в памяти, словно мне ее стерли. Но кому это могло понадобиться?

В попытке успокоиться я остановилась посреди дорожки и глубоко вдохнула. Подставив лицо ветру, закрыла глаза. Начнем сначала. Что известно о детстве Моники? Она росла тихим, увлекающимся ребенком до переломного момента, когда…. Мишель поведала мне то, что видела своими глазами и слышала от родных, и я ей поверила. Но не сумела осознать до конца. Чем Лизбены разгневали ковен и посрамили весь свой род? Поступок должен был быть ужасен, за оплошность не предавали казни обсидианом, это наивысшая кара для бессмертных магов. Раны, нанесенные черными клинками, несут необратимую гибель. Черная магия? Но как это связано с Моникой? Нет, что-то здесь не сходилось. Нужно попробовать с другой стороны. Вилс, Вилс…. О Вилсе я слышала немного: небольшая деревушка, затерявшаяся среди тенистых лесов и невысоких скал. Деревянные дома, дворики, холмы, засеянные сильверитом, сумником, белорозой и прочими травами для зелий и ядов. Те, кому повезло обнаружить месторождение редких ингредиентов среди расщелин и в пещерах, входили в совет деревни. Им доставались деньги, почет и право вершить судьбы жителей. На главной поляне поселения на постаменте из булыжников стояло массивное деревянное кресло, обвитое пурпурным клематисом. По обеим сторонам от него — кресла поменьше. Как отец Моники отхватил самый крупный ломоть в совете? Увы, этого нам уже не узнать, да и не важно. Это было более века назад, а сейчас на месте Вилса разрослись непроходимые леса. О доле живших там магов ничего неизвестно, как и то, куда исчезла Моника на долгие годы. Она не любила вспоминать родной дом, разговоры о семье вгоняли ее в глубокую печаль. А я лишний раз боялась ее ранить своим любопытством, и со временем на эту тему у нас было возложено табу. Я же считала, что их убили бэлморты…. Сестра о многом молчала, утаивала что-то, отбрасывающее неприглядную тень на ее семью. И я только сейчас подумала о том, что совсем не знала Монику. И корила себя за это.

Холодный воздух обжигал легкие и кусал за щеки. Встряхнувшись, я побрела к калитке, оглядывая улицу. В доме Майло горел свет, из кирпичной трубы поднимался дым. Как я забыла о нем? Сосед мог что-то видеть или слышать. Но, в таком случае, почему не пришел сам? Вздохнув, я обернулась на окна кухни. Джош убирал со стола, Мишель допивала вино и что-то вещала ему в спину. Привычная картина, но я радовалась тому, что хоть что-то не менялось в нашей жизни. И думала совсем о другом. Почему бэлморт Ровера больше не появлялся после гибели Моники? Что заставило его явиться вчера? И что мешало прилететь сегодня? Вопросы сыпались на голову, копились, а ответы не находились. Только Роверу под силу развеять все мои сомнения, но он не торопился высылать приглашение на ужин, а мое терпение утекало капля за каплей.

Но сердце сжималось не из-за этого. Исчезновение Бена волновало куда больше прочих забот. Он никогда не выходил из дома без меня или Джоша. Мы посчитали бы это подозрительным, попытались проследить и учинить допрос. Между нами итак оставались недомолвки, я старалась развеять их, но только добавляла сложностей в наши непростые отношения. Я считала, что мне тяжело с Беном, но на деле ему было куда тяжелее.

Я остановилась перед калиткой и посмотрела на дом Саммер. Сравнять бы его с землей, искоренить зло, но наверняка у феи имелись дальние родственники, претендующие на право владения собственностью. Им решать, как поступить с оскверненным жилищем. Неожиданный порыв ветра загремел ветвями кленов и стих. По обледеневшей дороге покатились хлопья снега. Что-то пронеслось среди деревьев в конце улицы, сила пробежалась рябью по воздуху и отхлынула от забора. Наступила тишина, от которой заложило уши. Серое облако плавно спустилось на тротуар, и я замерла около калитки. На миг оно повисло, бесшумно клубясь, и из переливающейся дымки и запаха гари вышел Бен. Лицо его было пусто, красиво и непроницаемо, как маска. В синеве глаз таяла магия. Он остановился, глядя на меня поверх забора, и я пошла к нему, сделав глубокий прерывистый вдох. Сила, исходящая от Бена, заплясала на коже осторожными языками пламени.

Вдруг он улыбнулся — невесело, как-то утомленно. Я застыла, не преодолев последний шаг до калитки. Сердце подпрыгнуло к горлу, внезапно стало нечем дышать. На Бене была черная кожаная куртка поверх бледно-синей рубашки и черной футболки, черные джинсы и того же цвета спортивные ботинки. Он словно пытался слиться с темнотой и не светить одеждой. Хотелось смотреть ему в глаза, окунуться в их холодный омут, но мой взгляд бегал по лицу, ощупывая морщинки и изгибы. Снова я боялась Бена — а переставала ли? Спрятав руки в карманы кожанки, он запрокинул голову назад и жадно втянул воздух. Только в это мгновение я осмелилась взглянуть на него в упор, сдерживая подступающие слезы. Он прикрыл веки и улыбнулся чуть шире.

— Хватит подслушивать мои мысли, — прошептала я.

— Ты громко думаешь, — выдохнул Бен и посмотрел на меня. — Куда собралась, на ночь глядя?

— Тебя искать. Решила, что ты получил выгодный заказ и умчался перевоплощаться для новой роли.

Бен едва слышно рассмеялся и подошел к калитке. Воздух вокруг него дрожал и обдавал теплом даже на расстоянии. В груди поднимался ответный шквал энергии, пульс зачастил — то ли от страха, то ли от счастья. Снова во мне проснулся трусливый кролик, влюбленный в волка, и радостно задрожал. Мышцы живота стянуло в болезненный узел, напряжение сковало плечи. Когда Бен посмотрел на меня, на его губах играла удивленная улыбка. Он почувствовал…. Я украдкой ловила тонкий запах его лосьона и аромат кожи, душила в себе порыв подбежать и поцеловать, вцепиться пальцами в лацканы куртки и выдохнуть горячо-горячо: «где тебя носило?!». А он изучал мое лицо, не пытаясь проникнуть в сознание. Крепкие щиты защищали мои мысли, но они бы дрогнули перед его натиском. Бену стоило попросить или одарить нежным взглядом, и я бы открылась, невзирая на злобный внутренний голос, предостерегающий о смертельной опасности….

— Если бы я хотел убраться от тебя подальше, то сделал бы это сразу после смерти Моники, — сказал Бен, и его улыбка померкла. — Но я же здесь.

— Однако, ты думаешь об этом, — сглотнув, произнесла я.

— Меня не оставляет мысль о том, что без меня тебе было бы проще, — его голос прозвучал отстраненно, почти бесцветно, но ранил глубоко и остро.

Я прикрыла веки, переводя дух.

— Нет, — мотнув головой, я открыла глаза и посмотрела в его прекрасное пустое лицо. — Проще не будет. Будет тяжелее. Когда ты рядом, я чувствую себя под защитой.

— Не надо, Эшли, — глаза Бена потемнели, стали безжалостными, как раньше бывало. В нем пробудился гнев, который он подавлял ровно настолько, чтобы я могла заметить. — Ты стоишь передо мной и вся дрожишь от ужаса. Мне не нужно читать твои мысли, чтобы знать это.

Я посмотрела под ноги, но в ту же секунду взяла себя в руки и подняла взгляд на Бена.

— Сколько можно повторять? Я не тебя боюсь, Бен.

Он неопределенно пожал плечами и отвел глаза.

— Тебя постоянно что-то гложет — то чувство вины, то страхи, то сомнения. И каждый раз это связано со мной, — тяжело выдохнув, он вновь посмотрел на меня. И то был долгий, сосредоточенный взгляд, за которым таилось невысказанное, с трудом сдерживаемое. — При всем этом ты остаешься единственной, кто меня понимает. И не гонишь прочь. Зачем-то держишь….

— Держу? — проронила я и закусила губу, чтобы не разрыдаться.

Взгляд Бена дрогнул, на переносице мелькнула морщинка.

— А как еще назвать это? Если у тебя есть ответ лучше, то озвучь его, Эшли. Что я здесь делаю?

Я открыла рот, подумала и закрыла его. Жар поднимался к лицу, щеки вспыхнули от злости и обиды.

— Ну, же! Не стесняйся.

Если бы взглядом можно было порезать, то я сейчас бы истекала кровью. В синеве глаз Бена блестел чистый лед. Но под толщей холода скрывались боль и непонимание.

— Ты нужен мне, а я — тебе, — дрожащим голосом сказала я и прерывисто выдохнула. — Мы не можем быть порознь, это сломает нас, уничтожит.

Бен хмыкнул, едва заметно кивнув, и склонил голову набок. Сузив глаза, он с любопытством наблюдал за тем, как я отвожу взгляд и прячу слезы.

— Но ты не перестаешь во мне сомневаться, — уже без тени улыбки произнес он голосом, переполненным горечи.

Я резко посмотрела на него.

— Нет, это не так! Я всячески отгоняю от себя подобные мысли. Кто-то пытается заставить меня усомниться в тебе. Во всех вас. Тот, кто убил Монику, подкидывает нелепые улики, указывающие на вашу причастность к ее смерти!

Лицо Бена разгладилось и побледнело, из него будто жизнь утекла. Он медленно выпрямился, не отводя от меня взгляда.

— О чем ты говоришь?

Я сделала шаг навстречу, не вынимая рук из карманов куртки.

— По дому разбросаны ваши вещи, перепачканные зельем забвения, — прошептала я ему в лицо поверх калитки. — В кармане твоих джинсов оказалась пробка от флакона с ядом. Тот, кто ее туда положил, знал наверняка, что Мишель затеет стирку, а я полезу проверять.

— Она видела? — едва слышно спросил он.

— Нет, — так же тихо ответила я. — В ее полке стояла миска для приготовления снадобий. И в ней остались следы зелья.

— Мишель могла его сотворить?

— Нет. Зелье изготовила Вивиан, — облизав губы, я отпрянула и, жадно вдохнув, прикрыла на миг веки. — Оно было украдено из ее лавки. Или куплено.

— Ты еще и Вивиан втянула? — в голосе Бена прозвучал намек на гнев. Я распахнула глаза, когда он подошел ближе к калитке, и встретила его взгляд, затаив дыхание. — Не подвергай опасности жизни других, Эшли.