Сказочная ложь

Глава 29

Черные кружева на платье были мягкими на ощупь. Я стояла перед зеркалом и теребила их пальцами, пока Бен застегивал мне молнию на спине. Эти изящные кружева обрамляли вырез-лодочку, края длинных рукавов и подол платья. Юбка была длинной с разрезом на бедре, открывающим вид на еще одну юбку — узкую, до колен и тоже расшитую кружевом. Ткань плотная, но струящаяся. Наряд мне помогла выбрать Мишель, и я согласилась на ее смелое решение — ведь мы разодевались на похороны. Вырез оголял ключицу, и цепочка кулона терялась в нем, отчего создавалось впечатление, будто она — декоративная деталь платья. Волосы были разделены на прямой пробор и рассыпались по плечам локонами — тоже заслуга Мишель. Сама я бы так не старалась, учитывая, что нас всех ждет. Коснувшись прядей, я подумала о том, что они незаметно потемнели и теперь почти сливались с чернотой платья. Из-за этого лицо казалось бледным. Только на щеке розовел тонкий шрам. Скоро он совсем исчезнет, в отличие от шрамов на животе. Они уже не так беспокоили, как вчера, но я их ощущала тяжестью, стягивающей кожу под плотной повязкой.

В зеленых глазах вихрилась тьма — тонкое, едва заметное колечко на радужках. Кружево густых ресниц, подкрашенных тушью, усиливало эффект. Вздохнув, я коснулась кулона через ткань платья, камень вспыхнул от тепла пальцев и погас. Закончив с молнией, Бен отвел волосы с моего плеча и прижался губами к шее — не целуя, а только слегка касаясь. И посмотрел на мое отражение в зеркале. Моргнув, я глянула ему в глаза. И не смогла ничего прочесть — лицо его ничего не выражало, лишь морщинка на переносице выдавала беспокойство. Я кожей ощущала напряжение в его теле, но внешне оно никак не проявлялось. Вздохнув, я посмотрела в зеркало на его руки, охватившие мою талию. И ощутила внутри себя пустоту — ту пустоту, которая наступает, когда слишком долго переживаешь, размышляешь, и вдруг устаешь. И приходит смирение. А с чем именно я смирилась? С тем, что нам придется бороться и терпеть потери.

— Не накручивай себя раньше времени, — тихо сказал он, глядя на мое отражение.

— Я не хотела всего этого, — прошептала я. Накрыв его руки ладонями, я посмотрела на перстень. Камень, будто почувствовав, что на него обратили внимание, вспыхнул бордовыми переливами. — И даже не знаю, что со всем этим делать.

— Прислушиваться к своему чутью, — выдохнул Бен и провел губами по линии шеи. Прикусив мне мочку уха, он улыбнулся. — В тебе всегда жила эта сила, так освободи ее. Хватит задвигать щитами.

— Ты же должен понимать, что я не смогу с ней справиться?

— Справишься, — нахмурившись, он отстранился и выпрямился. Прижался щекой к моим волосам, глядя куда-то мимо. — Быть может, не сразу, но пока не попробуешь — не узнаешь.

— Я столько раз задавалась вопросом: «почему именно я?», — закрыв глаза, выдохнула я и провела большими пальцами по его рукам. — Но ни один ответ меня не устроил.

— А тебе больше по нраву отсиживаться в укрытии? Сидеть и надеяться, что не зацепит? — по голосу было заметно, что он улыбнулся при этих словах. — Ты можешь попытаться убедить кого-то другого в своей трусости, но только не меня.

Я открыла глаза и заморгала, вглядываясь в его расслабленное лицо.

— Почему ты так спокоен?

Он наморщил лоб, отвел глаза, но после секундных раздумий вновь посмотрел на мое отражение.

— То, что надвигается на нас, неизбежно произойдет, хотим мы того или нет. Можно прятаться, отрицать, оттягивать момент, но ничего не изменится. Так зачем куда-то бежать?! Пора разрешить ситуацию раз и навсегда, разобраться с Кендрой, Томом и сворой их прихвостней. Так или иначе, кровь прольется. Вопрос только в количестве неизбежных жертв, которое напрямую зависит от упущенного нами времени.

— И ты смирился? — мой голос прозвенел натянутой струной, взгляд замер на его лице. Какими бы мы ни были искренними друг с другом, в каждом из нас все равно прячется что-то, до чего никому не дотянуться. То, о чем мы думаем, когда остаемся наедине с самим собой. И в этот момент у меня завязался холодный узел под ложечкой от желания добраться до потаенных мыслей Бена, выяснить все — здесь и сейчас. Но я боялась. Ведь Бен мог решить, будто я считаю, что другой возможности поговорить по душам у нас может не быть. Нет, и думать об этом не хочу!

Качнув головой и отогнав тяжелые размышления, я посмотрела на Бена. И уловила тень первой его эмоции, которую он разрешил мне почувствовать — облегчения. У него камень с души свалился. Погладив меня по волосам, он прижался к ним щекой, глядя в зеркало.

— Не знаю, что значит «смирился». Я только хочу, чтобы все это закончилось. Хочу того, что будет лучше для всех нас. Если для этого придется проливать кровь, убивать, то так тому и быть. Главное, чтобы это было в последний раз.

— Не смей геройствовать, — мой голос дрогнул, глаза наполнились слезами. Сжав его руку, лежащую у меня на талии, я осторожно сглотнула. Бен улыбнулся, но глаза остались задумчивыми. Поджав губы, я впилась ногтями в его кожу. — Ты слышишь меня, Бен?

Он издал тихий звук, средний между вздохом и смехом. Отстранившись, развернул меня к себе. И, склонив голову набок, долго всматривался в лицо. Мои слезы высохли, на смену страху явился гнев.

— Моя цель на сегодняшний день — выжить, чтобы завтра быть рядом с тобой. Не волнуйся, я не стану пытаться защищать тебя — ты в этом больше не нуждаешься. Как бы тебе не пришлось защищать меня, — вздохнув, он улыбнулся — искренней, теплой улыбкой, от которой я покрылась мурашками.

С моих губ слетел вздох облегчения, но, все же, что-то ворочалось в груди, шевелилось…. Сомнение.

В дверь постучали, и почти сразу она отворилась. В образовавшемся проеме появилась голова Джоша.

— Нам пора, ребята, — сказал он и исчез.

Рука Бена соскользнула с моей талии. Он двинулся к стулу, чтобы снять со спинки кожанку. Мне не удалось уговорить его облачиться в траурный костюм, но мы сошлись на черной рубашке. Он надел ее поверх темно-серой футболки и не подумал застегивать. Снизу на нем были синие джинсы и черные ботинки на шнуровке. Выбирая одежду, мы исходили из соображений удобства.

Мы спустились на первый этаж. Мишель и Джош ждали нас на кухне. Я шла, цепляясь за запястье Бена, и разглядывала наряд сестры. Черное платье в пол из чуть заметно поблескивающего бархата. Рукава и верхняя часть из кружева, круглая горловина отделана атласной лентой. Облегая фигуру, от бедер платье слегка расходилось. Волосы Мишель были собраны на левую сторону, локоны переплетались между собой в некое подобие косы и падали на плечо. Макияж неброский, но подчеркивающий большие глаза цвета молочного шоколада и смуглую кожу. Если не вспоминать, куда мы собрались, я бы сделала ей комплимент.

А Джош разоделся, как обычно, в своем духе: черная ветровка приталенного кроя с фирменными нашивками была расстегнута, и под ней виднелся тонкий трикотажный пуловер черно-нефритового цвета. Джинсы серые, а из обуви — черные спортивные ботинки. Зачесывая волосы пальцами назад, брат стоял у дверей и смотрел, как мы спускаемся. Сквозь стекла я заметила черную машину, припарковавшуюся около нашей калитки. Стэнли прислал свой личный автотранспорт с водителем, чтобы доставить нас к воротам кладбища. Остановившись на последней ступени, я стиснула подол платья. Дрожь пронеслась по телу, будто кто-то ледяной ладонью провел. Бен сжал мою руку и помог преодолеть расстояние до дверей. Не хотела я выходить из дома, как не хотела, чтобы этот день наступал. Но он наступил и не оставил нам выбора.

Кладбище магов находилось в живописной части города. Лес обступил небольшой участок земли, пряча его безмолвную печаль от посторонних глаз под сенью живописных куп деревьев. Место для захоронения тела Моники выбирала Мишель — вековой дуб нависал над удивительно зеленой для этого времени года поляной. Роскошный гроб черного дерева утопал в белых и розовых бутонах флуций, от сладковатого аромата щекотало в носу. До сегодняшнего дня я любила эти цветы. Вдоль насыпной дорожки, устеленной зеленым ковролином, стояли вазы с цветочными композициями. С ветвей дуба свисали нити с черно-белыми бусинами, окружая постамент с гробом. Даже думать не хотелось, во сколько вся эта пышность обошлась Джошу. Но он был готов на все ради спокойствия Мишель.

Почти все три ряда стульев в черных чехлах оказались заняты. Мне не хотелось идти туда, но глаза Мишель вновь блестели от слез, а Джош укоризненно зыркнул на меня, помогая ей сесть. Одной рукой я взяла Бена под локоть, другой придерживала подол платья. Каблуки сапог вонзались в мягкую податливую землю. Пахло сыростью, хвоей и прошлогодней листвой. Мы проследовали к своему месту в первом ряду. Обстановка, как и весь пейзаж, действовали удручающе. Я не торопилась занять свой стул — оглядывалась, испытывая легкое недоумение. Не ожидала, что придет столько народу… Повсюду были маги, большинство из них я знала, но зачем все они здесь? Я никого не просила…

Каким-то чудом мне удалось разместиться на стуле, не порвав при этом каблуками шлейф платья. По правую сторону от меня сидела Мишель, слева — Бен. Сложив руки на коленях и сцепив пальцы, я уставилась на закрытый гроб. Почти все присутствующие знали, что он пуст, но продолжали играть свои роли. Неподалеку служители кладбища копали свежую могилу, по левому ряду высоких памятников несколько магов пришли навестить кого-то из родных с букетом тюльпанов. Обычный день для этого места, но в воздухе повисло тягостное напряжение.

За коваными воротами стоял темно-синий автомобиль — детектив Брейнт прислонился к капоту и, скрестив руки на груди, наблюдал за постановкой. Он даже оделся по случаю в строгий черный костюм и темно-серую рубашку. На крыше авто лежал скромный букет розовых ирисов. Детектив щурился, хотя солнце скрылось за дождевыми облаками. Поймав мой взгляд на себе, Джон коротко кивнул. Оправив волосы, я отвернулась, мысленно умоляя его ни во что не вмешиваться. Брейнт всегда был темной лошадкой и оставался таковым для меня по сей день, но, кажется, мы нашли общий язык.

Вздохнув, я расправила складки на платье. Мишель накрыла мою руку ладонью. Она оказалась такой горячей, что я посмотрела на сестру. Закусив губу, она, не моргая, глядела на гроб. У меня сердце сжалось, стало больно дышать. Уилбер ничего ей не сказал, понадеялся на меня? Но и у меня духу не хватило открыть сестре правду. Конечно, она догадывалась, что с Моникой что-то не так, замечала наше равнодушие к ее гибели. И в ее голову вкрались сомнения. Я могла откинуть ее щиты и читать мысли, как свои собственные, но не сделала этого. Пусть увидит своими глазами и поймет. Будто услышав меня, Мишель прерывисто вздохнула, и по ее щеке покатились первые слезы. Хотелось смахнуть их, обнять сестру и успокоить, но было еще слишком рано.

Джош сидел по правую руку от Мишель. Выражение лица у брата было каменным. Я никогда не видела его таким. Почувствовав, что я смотрю на него, он бросил беглый взгляд в мою сторону и сжал руку Мишель. Она опустила голову ему на плечо, и тогда мы переглянулись. Он верил в меня, а я в себя — не очень. Но разве это повод подводить дорогих мне людей?!