Сказочная ложь

Глава 26

Совсем близко пели птицы — переливчатое весеннее щебетание. Взмах крыла обдал лицо теплым дуновением, и я проснулась. Но разомкнуть веки не сумела — от яркого солнца заслезились глаза. Зажмурившись, я перевернулась набок. Кто-то гладил меня по волосам. Горячая ладонь зарывалась в них, перебирала пальцами. Стоило шевельнуться, как она соскользнула к моему лицу и прижалась к щеке. Я глубоко вдохнула и ощутила аромат, заставивший сердце счастливо сжаться. Его обладатель склонился и осторожно коснулся губами моего лба. Отстранился и снова приблизился — к губам. Проведя по ним большим пальцем, он тяжело вздохнул. А я потерлась щекой о его ладонь.

Приподнявшись, я потянулась губами, ища губы Бена. Движение отозвалось тупой болью во всем теле. Она опоясывала, отдавалась в спине и животе. Бен поймал мои губы и нежно поцеловал, чуть улыбаясь. По телу пронеслась волна сладостной дрожи. Мне до слез не хватало его губ, рук, прикосновений. Без них мир казался пустым и чуждым. Я открыла глаза и заморгала, ослепленная дневным светом. А Бен отстранился, разглядывая меня. Ушло время на то, чтобы сфокусироваться на его чертах. Нахлынуло ощущение спокойствия, защищенности. На миг почудилось, что мне все приснилось, но во взгляде Бена промелькнуло облегчение, и все встало на свои места. Уронив тяжелую голову на подушку, я огляделась. Просторная комната в голубых и песочно-золотых тонах с высоким потолком. Перламутрово-бежевые шторы на стрельчатых окнах были задвинуты, но солнечный свет заполнял помещение, отбрасывая на пол узорчатые тени. Кровать, на которой я лежала, была высокой и стояла между двумя окнами. Я запрокинула голову и осмотрела металлическую кованую спинку — переплетающиеся вьюны. На стене висела картина с пёстрыми птичками. Их былая целая стайка — розовые, красные и синие порхающие пятнышки на бледно-желтом фоне. Постельное белье было бледно-голубое. Слева на тумбе стояла ваза с розовыми пионами. Напротив кровати располагался шкаф темного дерева со стеклянными дверцами и кресло, обитое синим бархатом. Нам ним было полотно с весенними цветами. Розовое, желтое и синее на небесно-голубом. Обе картины будто перекликались, являясь единым целым, по недоразумению разделенные и вынужденные тосковать друг по другу. Рядом со шкафом находилась дверь в уборную, а дверь в комнату загораживала золотисто-белая ажурная ширма. Пахло травами и благовониями, но дышалось легко и свободно. Отдельная палата в госпитале Университета — не думала, что когда-нибудь здесь окажусь.

Бен сидел на стуле с высокой спинкой. Сложив руки на кровати, он опустил на них подбородок. На переносице у него пролегла морщинка усталости. В сине-голубых глазах смешалась боль с гневом. Я осторожно сглотнула и протянула руку, коснулась его лица. И замерла, разглядывая свое запястье — от ножевых ран остались лишь розовые, едва различимые шрамы. Я приподняла край одеяла, чтобы посмотреть, что мешается внизу. Бен поймал меня за руки и накрыл их своими ладонями. Он так смотрел, что у меня дыхание сбилось. Высвободившись, я стала себя ощупывать поверх одеяла, но ничего не почувствовала. Бен привстал и, поймав меня за локти, притянул к себе.

— Тише, тише. Все хорошо. Не нужно этого делать.

Я застыла, глядя на него. Он моргнул, и на лице его промелькнуло подавленное выражение.

— Только не вздумай себя винить, Бен.

Он мазнул взглядом вдоль моего тела, скрытого одеялом, и посмотрел в упор.

— Наверняка был способ предотвратить это.

— Что случилось — то случилось. Иногда никак нельзя повлиять на события. Они просто происходят, и все.

Бен наморщил лоб и пропустил мои руки в своих ладонях. Но когда они почти выскользнули, поймал за правую кисть и сжал ее. Шрамов на запястьях не осталось — они исчезали на глазах. Но меня удивило другое — черноты под кожей тоже, как ни бывало. Я невольно ахнула.

— Верховная Ведьма приходила ночью. Благодаря ее стараниям, ты быстро исцелилась.

Моя рука в его ладонях дрогнула, когда я вспомнила о ранах на животе. Бен напрягся и коротко мотнул головой.

— Нет, Эшли. Не нужно тебе на это…

— Мне жить с этим, Бен, — прикрыв веки, прошептала я. — Я хочу увидеть.

Отодвинувшись, я перевернулась на спину. Боль сосредоточилась внизу живота, расходясь лучиками выше. Поджав губы, Бен опустил голову, пряча вспыхнувший в глазах гнев. Я знала, что злился он вовсе не на меня, поэтому прикрыла веки и перевела дух. Шевельнулась постель — Бен приподнялся и снова развернул меня к себе. Распахнув глаза, я уперлась руками в его грудь. Тогда он привстал и взял мое лицо в ладони. От тепла, хлынувшего от него, сбилось дыхание. Взгляд упал на его шею, на жилку, трепещущую на горле. Она выдала его волнение, а сила, обдавшая вибрирующим жаром — страх. То, что скрывалось под одеялом, тронуло Бена, напугало. От этой мысли сердце пропустило удар, во рту появился холодок. Посмотрев на черную футболку Бена, выглядывающую из-под расстегнутой серой рубашки с закатанными рукавами, я подавила тяжелый вздох. Серый цвет придавал его глазам грозовой оттенок, и в них как будто клубился дым. Хотелось в них тонуть, лететь навстречу буре, провалиться в нее к ехиднам и забыться. Но мне хватило силы воли не поддаться соблазну.

Я подняла взгляд к его лицу. Протестующе качнула головой, но Бен оказался сильнее. Или я недостаточно сопротивлялась. Он не хотел, чтобы я видела то, что видел он, но чутье подсказывало — у нас разные мысли на счет моего ранения.

В памяти всплыли обрывки той ночи — мельком пронеслись, как фильм на ускоренной перемотке. Я задрожала, уставившись на тяжело вздымающуюся грудь Бена. Воспользовавшись моим замешательством, он подоткнул одеяло и сгреб меня в охапку, придвинул к себе. Я свернулась комочком, вцепилась пальцами в ткань рубашки. Его дыхание согревало кожу — Бен зарылся лицом в мои волосы. Я слышала его учащенный пульс, ощущала напряжение и дрожь, где-то под кожей — глубоко внутри. То ли гнев, рвущийся наружу, то ли сдерживаемая нежность. Или все сразу.

Я отодвинулась, и ему пришлось оторваться от моих волос. Посмотрев ему в лицо, я глубоко вдохнула. Один только вид Бена внушал умиротворение. Я силилась вспомнить, как попала в палату, но не могла. Более того, исчезли боль и слабость. И все произошедшее воспринималось, как давний ночной кошмар. Нахмурившись, я разжала пальцы и выпустила его рубашку.

— Сколько я спала?

Он успокаивающе погладил меня по рукам. И, склонив слегка голову, посмотрел в глаза.

— Бен? — мой голос дрогнул.

Он упрямо молчал, на лице промелькнула тень печали. Скулы его напряглись, черты обрели резкость.

— Несколько дней, — тихим, чуть хриплым голосом ответил Бен.

— А точнее?

— Два дня.

— И за два дня на мне все раны зажили, будто не ножом кромсали, а кошка расцарапала?!

— Очевидно, владычица Эгморра настолько сильна, что может исцелить практически любую травму, — он поджал губы, хотя собирался сказать что-то еще.

— Ты ее видел?

— Нет.

— Но ты все это время был рядом? — я забралась ладонями под его рубашку и обвила руками талию. Только он мог дать мне чувство уюта. Хотелось вцепиться в него — закрыть глаза и просто держаться, наслаждаться его присутствием.

— Не с самого начала, — тихо произнес Бен и прижался щекой к моей макушке. — Никто из нас троих не видел, как ты уходила. Я проснулся и обнаружил пустую постель, после чего разбудил Джоша и Мишель. Мы не почувствовали чар, не уловили момент, когда попались на них и утратили ощущение времени.

— Казалось, я провела в ловушке Тома целую вечность. И вообще я решила, что мне все снится.

— Мы несколько часов не могли выйти из дома. Нас не пускали чары. Майло кричал, колотил в дверь изнутри дома, когда увидел тебя, бредущую по дороге. Но ты не слышала. Всю улицу накрыло ощущением леденящего ужаса, соседи боялись подходить к окнам, — сглотнув, он тяжело выдохнул. Его переполнял гнев настолько, что воздух вокруг нас дрожал. — Пока Стэнли не приехал со своей пернатой гвардией и не разбил заклинание. Потом он привез нас сюда.

— Ты сердишься, потому что не смог достать Тома? — прошептала я и погладила его по бицепсу, который тут же напрягся под моей рукой.

Бен выпрямился и отодвинул меня за плечи, чтобы видеть лицо. Когда мы встретились взглядами, он смягчился, напряжение вытекло из него, как вода из разбитой чаши.

— А ты осуждаешь меня?

— Нисколько. Мучая меня физически, он старался как можно больнее ранить тебя, — я легла на подушку, глядя на Бена.

— И у него получилось, — он сжал в руке край одеяла до белизны костяшек.

— Ты бы ничем мне не помог, — качнув головой, шепнула я.

— Но я дал слово, что он больше не дотронется до тебя!

— Мы не могли знать, что Том способен на такие игры с разумом. Твоей вины в случившемся нет. Ничьей вины нет. Разве что я оказалась не настолько крута, как все считали.

Бен скривился, давя в себе порыв гнева. Я провела кончиками пальцев по его щеке. Справившись с эмоциями, он прерывисто выдохнул и подался вперед. И прижался губами к моим губам. Я ответила на поцелуй — отчаянно, жадно, дрожа всем телом. Его руки сдавили меня в объятиях, согрели, подарили ощущение безопасности. Весь мой страх смыло волной тепла и трепета.

Мягко разорвав поцелуй, Бен отстранился и охватил меня руками, как больного ребенка. Моя голова покоилась у него на плече, а он перебирал волосы пальцами.

— Ты нас напугала. Я думал, что потерял тебя.

— Моркх запретила Тому убивать меня — только увечить. Рано или поздно ему надоело бы это унылое занятие.

— Но мы-то не знали об этом, — снова голос его сквозил злостью. — В любом случае, он причинил тебе страдания. Том заслуживает смерти за единственный волос, упавший с твоей головы. Мой брат набрал силу, которой у него прежде не было. Этим он хотел уесть меня. Но только подкрепил уверенность в том, что назад пути нет. Он сам сжигает мосты и бросает вызов. И он ответит за то, что совершил. Вот только через что еще нам придется пройти прежде, чем я доберусь до него?!

— Как ему удалось заманить меня в этот проклятый дом? — запрокинув голову, я посмотрела на Бена.

Он нахмурился.

— Они долго и тщательно расшатывали твой самоконтроль, чтобы сделать уязвимой. Последним ударом по щитам стала смерть Лорелеи. Душевная боль… ослабила их. Том и его покровительница нашли брешь в твоем сознании и просочились в нее, как паразиты.

За ширмой послышался шорох, похожий на шелест крыльев. Мы повернулись на звук. Шаркнув подошвами и тактично обозначив свое присутствие, из-за нее вышел Стэнли. Как всегда с доброжелательно-непроницаемым выражением лица. На нем была фиалковая рубашка, черный трикотажный жилет контрастировал с ее насыщенным цветом. И подчеркивал невообразимую красоту глаз. Волосы, темные и отливающие синевой, как воронье крыло, были разделены на косой пробор и зачесаны набок. Он держал руки в карманах черных потертых джинсов. Кожаные туфли настолько блестели чистотой, что в них можно было увидеть свое отражение. Любой другой в подобном наряде смотрелся бы, как школьный учитель, но только не Стэнли. Он выглядел элегантно и стильно. Это как раз тот случай, когда не одежда красит человека, а наоборот.